Lavondyss_Rus - РОБЕРТ ХОЛДСТОК

— ... и сколько раз я стоял и смеялся, глядя как человек на деревянной лошадке, дурак, чужой, прыгает вокруг танцоров? Дьявол. Джокер. Коварный злодей. Сам Старый Койот. Трикстер. В наше время превратившийся в дурака на лошадке с палкой в руке, машущий символом забытого шаманизма. Мы всегда видим это зрелище, но забываем, что вначале он тоже был воином. Он вне отряда, но все равно часть его. Как охотник, который умрет в лесу и станет воином. Как воин, который умрет в битве и возродится мудрецом. Три части короля. Помнишь твои истории об Артуре и его рыцарях? Артур сам был всеми тремя частями: охотник, воин, потом король. — Уин улыбнулся, возможно вспомнив эти рассказы или какаю-то связь их с тем, что он видел в лесу. — Конечно мой сын призван, — прошептал он. — Он был охотником. Оказавшись в Англии, он умер, в определенном смысле. Сейчас он воин. Смерть и воскрешение в виде шамана — вот его будущее. Через много лет его ожидает полет на крыльях песни и сна.

— К тому времени меня уже не будет, — сказала Таллис. Она наклонилась вперед и провела рукой через пламя маленького костра, разрешив теплу и сиянию пробудить в ней память о прошлом.

Первый лес... где же первый лес?

— Во мне сражаются два убеждения, — нерешительно начала она, не зная, как выразить мысль. — Я верю, что смогу найти дорогу домой. И мне снилась смерть в большом дереве... в пламени костра... это первый лес?

— Ты стоишь на краю первого леса, — сказал ей Уин-райятук. Выражение его раненого лица изменилось, в здоровом глазу появилась легкая раздражительность; Таллис заподозрила, что он что-то скрывает, но предпочла промолчать. — Всю жизнь ты шла по его краю. Ты переходила порог за порогом и подходила все ближе и ближе к сердцу мира, к сердцу леса — к Лавондиссу. Но тебе предстоит еще одно путешествие — ужасное путешествие. Да, оно приведет тебя домой, но, одновременно, ты окажется намного дальше от дома, чем себе представляешь. Ты поедешь в двух направлениях сразу. И скорее всего умрешь. Ты войдешь в первый лес, но не для приключений и удовольствия. И, войдя, больше из него не выйдешь.

— Там Гарри. В неведомом краю. Я обещала, что освобожу его.

— Ты никогда не освободишь его. Во всяком случае тем способом, который ты имеешь в виду. Из неведомого края не возвращаются.

Какое-то время она молчала. Голод раздирал когтями ее внутренности. Недалеко пела женщина, ее голос с трудом пробивался через поднимающийся ветер. Потом послышался другой голос, мальчишеский, кричащий во всю мощь легких. По спине Таллис пробежала дрожь, а Уин-райятук побледнел еще больше, выпрямился и через стену дома посмотрел в сторону холма мертвых. Издевательский крик мальчика сменился смехом, далеко разносившемся в холодном ночном воздухе. Он дразнил старика, выкрикивал его имя, вырывал из снов; он жаждал съесть его сны.

— Он не сможет войти сюда, — успокоила Таллис Уин-райятука. — Он даже не сможет подойти к дому. Все семьи наблюдают за ним и гонят прочь...

Уин внезапно задрожал и откинулся назад, впитывая тепло огня. Через какое-то время он успокоился и Таллис попыталась побудить его продолжить. — Похоже ты хочешь сказать, что первый лес — вымышленное место. И я не могу поскакать туда на лошади, открыть туда пустой путь или пройти через пещеру. Я должна найти порог, через который я пройду внутрь. Как я могу найти этот порог?

— История о Старом Запретном Месте. Через замок.

— Где он?

— Ты уже видела его, когда открывала пустой путь. За болотом. Ты знаешь о нем всю свою жизнь...

Таллис опять почувствовала себя сбитой с толку и не поверила; странный ответ в мире, где ходят призраки и тени могут колдовать.

— И я случайно нашла его? Это не ответ.

— Никаких случайностей. Ты ищешь его уже восемь лет. И обречена найти.

— Значит я увидела его во сне? Как я могла увидеть его в шесть лет? Почему я увидела его в истории? Кто эти женщины-габерлунги, которые рассказали мне о замке, и откуда ты знаешь об этом. Как так может быть, что я увидела Скатаха в видении, назвала страну Землей Призрака Птицы — по моим детским снам, — а оказавшись здесь обнаружила, что ты знаешь о Земле Призрака Птицы и о Бавдуине? Твои тотемы имеют те же имена, что и мои маски, но я сама назвала их! Почему мы так связаны?

Уин-райятук подложил в огонь маленькие веточки, дав резким и настойчивым вопросам Таллис повиснуть в воздухе. Его бледное тело слегка порозовело. Он улыбнулся.

— Почему? Благодаря твоему брату Гарри, конечно. Вроде бы я уже говорил тебе об этом. Ты нашла Гарри много лет назад! Ты нашла его и вошла в него. Посмотри вокруг. Здесь все — Гарри. Река, лес, тутханахи, птицы, камни, тотемы... Первый лес, который он навязал миру — это тот самый мир, в котором я живу и через который ты путешествуешь. Мир, в котором ты и я находимся, не существует в природе, он существует только в сознании! Ты уже восемь лет странствуешь внутри черепа брата! И еще не научилась разговаривать с ним.

— Но он в ловушке, — запротестовала Таллис. — Он позвал меня из мира зимы. Я должна найти его физическое тело, не только сознание.

Уин-райятук на какое-то время задумался, потом медленно кивнул.

— Это не то путешествие, которое я бы хотел предпринять. Но я не ты, и, за исключением ильмов-теней, я почти не вижу созданных тобой мифаго — пожалуй ты движешься слишком быстро. Но ты еще не осушена до дна, в тебе осталась сила созидания. Возможно, ты сможешь найти его.

Таллис его слова не понравились.

— Ильмы-тени? Эти гигантские деревья? Ты думаешь, что это мои мифаго?

— Безусловно. Необычная для мифаго форма, но разумеется, очень старая. Они олицетворяют страх леса, мифы о рождении птиц, связь между землей и небом по толстому стволу дерева... — он засмеялся над собой. — Мы создаем простые легендарные личности, вроде Робин Гуда, Джека-в-Зеленом или золотоволосой принцессы; ты приносишь в лес ожившую землю. Ты — источник значительно более древних и могущественных воспоминаний, чем я, Хаксли или два его сына, Кристиан и Стивен — один Бог знает, что случилось с ними.

Он подтолкнул ветку в огонь, в хижине стало теплее.

— Но это другой вопрос. Ты и твой брат... в определенном смысле вы одно и то же. Только так я могу объяснить совпадения, о которых ты рассказала мне. Ты считаешь, что женщины-габерлунги — мифаго твоего деда. Не думаю, что ты права. Фермеры очень давно видели сломанного оленя. Его послал Гарри! Олень — та часть его сознания, которая может путешествовать к краю леса и найти спасителя. Похоже, что брат сам направил тебя в лес. Но такие путешествия души стоят очень дорого. Он пожертвовал своей силой, чтобы послать тебя в дорогу. Наверно его путь из неведомого края был ужасен: часть души бежит по земле, не в состоянии взлететь или поплыть... и она пришла слишком быстро…

И эти три женщины — его мифаго, то есть он сам; они взяли образы и таланты из той первобытной эпохи, в которой он заблудился. Ты должна помнить, что габерлунги — настоящие элементы легенды. И они действовали так, как положено в легенде: учили магии. Так ты научилась открывать ворота между мирами и временами, и пересекать пороги; в ту эпоху это умели делать только великие шаманы. И они научили тебя делать кукол и маски, простым пророчествам, простой магии земли.

Только тогда все обретает смысл. Гарри связан с тобой — кровью, сознанием, родством. Женщины сделаны Гарри, а также — немного — твоим дедушкой и тобой. Твой дедушка был слишком стар, но он знал, что ты поймешь и пойдешь, рано или поздно. И почему нет? Твой брат оставил свои метки на всем, и на тотемах в особенности. Его мифаго имеют такую форму именно для того, чтобы ты могла узнать их. Идя по лесу, он оставлял за собой след, по которому ты могла бы пройти: не булыжники, хлеб или цветные бусины, но воспоминания и образы; они как кровь, как запах — нечто такое, что ты знала всегда, хотя тебе часто кажется, будто ты их не знаешь. 

— Ты хочешь сказать, что я только думаю, что ищу Гарри; на самом деле он тянет меня к себе как рыбу на леске…

— Да. Это единственный имеющий смысл ответ на твои вопросы.

— Он послал женщин, которые показали мне, что искать. Они прибыли слишком рано, потому что время в этом мире ведет себя очень странно. Они ждали меня. И показали, что искать.

Уин-райятук растер золу между ладонями и посмотрел на получившееся серое пятно. — Да.

— А Скатах, твой сын? И Бавдуин? Они тоже часть Гарри?

Уинн-Джонс нахмурился. — Не вижу, как они могут быть.

— Тогда почему они так подходят к тому, что произошло со мной? Почему я и ты так связаны?

Если Уинн-Джонс и знал ответ, высказать его он не успел. Внезапно мир снаружи истошно завопил. Ученый схватил посох и каменный нож, и, с искаженным ужасом лицом, посмотрел на шкуры, заменявшие дверь.