Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность - Вернер Мазер

Однако интерес Гитлера к техническим проблемам заканчивался, как только требовались детальные знания физики и химии. Он занимался этими проблемами очень неохотно и только тогда, когда обойтись без этого было нельзя. Так, например, он не проявлял никакого интереса к атомной физике и высокочастотной технике до тех пор, пока не стало уже поздно, хотя специалисты во время войны своевременно ознакомили его с результатами исследований и рассказали о возможностях атомной бомбы, которая могла бы оказать решающее влияние на ход войны. В начале 1945 г., когда даже неисправимые мечтатели уже не могли поверить в победу Германии, Гитлер возвестил о немецкой атомной бомбе как о «победоносном оружии». «В самые короткие сроки я введу в действие победоносное оружие, и война завершится славной победой», — заявил он Эрвину Гизингу в середине февраля 1945 г. и добавил, что «проблема расщепления атома давно решена, и работы продвинулись до такой стадии, что мы можем использовать эту энергию в военных целях, да так, что у всех рты пораскрываются. Это оружие будущего, которое обеспечит победу Германии. Провидение помогло мне увидеть эту последнюю возможность».

Несмотря на свое особое отношение к естественным наукам, Гитлер никогда не уклонялся от чтения даже таких естественнонаучных публикаций, где для понимания не хватало энциклопедий и толковых словарей, которые служили ему источником информации, в том числе для принятия таких важных решений, как Мюнхенское соглашение. «Я присутствовал при переговорах, — рассказывал полковник Петерпауль фон Донат. — Сначала речь шла о прохождении границы. В конце концов сошлись на том, что за основу решения о передаче территории расселения судетских немцев можно взять этнографическую карту Австро-Венгрии в энциклопедическом словаре Брокгауза 1908 г., где указывались немецкие и чешские поселения и зоны распространения языков». В то время как Гитлер мог, например, уточнить исторические данные и события, размеры и основные очертания сооружений, состав лекарств, симптомы болезней с помощью энциклопедических словарей, этот метод оказывался бесполезным в области точных естественных наук.

Несмотря на преимущественно естественнонаучный склад ума, в центре всех рассуждений, размышлений, высказываний и бесед Гитлера стояла история, даже если речь шла о естественных науках. «Тот, кто не воспринимает историю, — сказал он 27 июля 1941 г., — похож на человека, лишенного слуха или зрения». Он постоянно пытается обозначить свою роль «творца истории», интерпретируя ее данные, принимает решения, строит мероприятия, планы, устанавливает цели и старается все сделанное им втиснуть в рамки истории. Он имеет сложившийся исторический образ, но вычленяет древний мир из той истории, которая чему-то может научить и хронология которой более или менее достоверно определилась в XIX веке. Утверждение Перси Эрнста Шрамма, что Гитлер, «очевидно, не приобрел точных знаний» по истории древнего мира, является необоснованным и поверхностным. Замечание Гитлера о том, что мифология может дать убедительные данные о древнем мире, нужно толковать иначе. В ночь с 25 на 26 января 1942 г. Гитлер рассказывал: «Я только что прочел книгу о возникновении человеческих рас. Я часто и много размышлял об этом и должен сказать, что если внимательнее присмотреться к старым преданиям, сказкам и легендам, то приходишь порой к странным выводам». Он сам называет свои выводы «странными», так как знает, что они резко отличаются от научной точки зрения, но все же остается при своем мнении. По этой причине он, несмотря на свое отношение к Дарвину, не хочет признавать, что человек «изначально был не таким, как сейчас». Хотя он и соглашается, что «в природе… в царстве растений и животных происходят изменения и образование новых видов», однако тут же заявляет: «…но ни в одном виде развитие не имеет такого скачкообразного характера, как у человека, если он действительно развился из обезьяноподобного состояния до нынешнего». Он ограничивает область рассмотрения только человеком, который сознательно и целенаправленно творит историю. «Если взглянуть на греков, — заявляет он, — мы обнаружим красоту, которая превосходит то, что мы видим сегодня. Это касается и мира мыслей… и мира образов… Египтяне, жившие эпохой раньше… равны им по величию». Чтобы не выделять людей древнейших времен из числа сознательных творцов истории, Гитлер ищет доказательства истинности своей теории. Он постоянно делает рисунки и шаржи головы Генриха Шлимана, который, несмотря на господствующее научное мнение, увидел за преданиями Гомера о Трое, Микенах и Тиринфе забытые исторические события и в конце концов открыл догомеровскую культуру 2-го тысячелетия до нашей эры. Однако, чтобы подкрепить свою теорию, Гитлер ссылается на «доказательства», часть из которых абсолютно абсурдна. В виде доказательств он привлекает (иногда с весьма вольным толкованием) персонажей мифов, теорию всемирного оледенения Ганса Хербигера,[159] недолговечность металлических предметов по сравнению с каменными орудиями труда, тот факт, что три четверти поверхности Земли покрыты водой и «лишь одна восьмая часть поверхности… доступна для исследований», а также библейские предания. Мифы о падении небес на землю и о «борьбе богов с титанами» он приписывает вавилонянам и ассирийцам, а в конечном итоге в духе скандинавских преданий истолковывает их как «нордическую природную катастрофу». Гитлер убежден, что наука никогда не будет в состоянии разъяснить все то, что человеку хотелось бы знать. По его словам, наука — это лестница, по которой исследователь постепенно карабкается наверх, но никогда не достигнет конца. В лучшем случае он может познать только то, что можно разглядеть со ступеньки, на которой он в данный момент стоит. Он не согласен с тем, что историческими можно признать лишь те факты, которые считаются доказанными традиционными методами, и сожалеет, что письменные источники охватывают только период в 3–4 тысячи лет и поэтому критически настроенный человек современности вынужден обращаться к легендам. Он исходит из того, что слово «предание» происходит от «передавать» и что «носители этих преданий были людьми нашего типа». Не случайно спустя 17 лет после окончания школы он рекомендует «совершенно новый подход к истории». Исходной точкой исторической науки должна быть Римская империя и античная Греция. В этом плане в качестве «поучительного контраста Фридриху Вильгельму I и его сыну Фридриху Великому» следует взять, например, «историю Александра Великого и его отца Филиппа», как он заявил 26 июля 1942 г. Таким вот образом он непринужденно истолковывает историю античной культуры средиземноморских стран и достижения римлян на рубеже тысячелетий. «В то самое время, — заявил он 7 июля 1942 г., — когда наши предки изготовляли каменные корыта и глиняные кувшины, вокруг которых так носятся наши историки», в Греции был построен Акрополь. Пиккер цитирует слова Гитлера, что «даже с детально подтвержденными сведениями о культурном уровне наших предков в первые века после возникновения христианства нужно обращаться осторожно. Если где-то в Восточной Пруссии будет найдена древняя латинская Библия, то это еще не значит, что она создана в Восточной Пруссии… Возможно, ее выменяли на янтарь где-то на юге. Истинными носителями культуры не только в первом тысячелетии до Христа, но и в первое тысячелетие до Рождества Христова были средиземноморские страны. Нам это порой кажется невероятным, потому что мы судим о Средиземноморье по тому состоянию, которое видим сегодня… В Северной Африке когда-то росли густые леса. Греция, Италия и Испания во времена греческого господства и Римской империи также были покрыты лесами. Даже давая оценку египетской истории, следует быть осторожным. Так же как Италия и Греция, Египет в пору своего расцвета был вполне пригоден для жизни и представлял собой климатически благоприятную область. Это одно из доказательств культурного упадка народов, когда они вырубают леса, не заботясь о новых посадках, и тем самым лишают природу возможности вести мудрое водное хозяйство».