Путь воина - Дэйв Дункан

Ее приход вызвал всеобщее оцепенение. Легко предположить, что рабам в салоне совсем не место. Сработал инстинкт Шонсу: как только случается что-то неприятное, проверь, нет ли здесь диверсии, Уолли сразу же заметил внизу группу Вторых: они усмехались, что будет дальше. Он опять взглянул на Дикую Ани, а она уже направлялась к нему, пробираясь сквозь столы. При ее тучности это оказалось нелегким делом.

Двое Пятых поняли, куда она идет, и вскочили, чтобы загородить ей дорогу.

— Шонсу! — закричала она, раскинув руки и нетвердо держась на ногах. Пятые схватили ее, опасаясь, чтобы благородному гостю не было нанесено оскорбления.

Кто-то из молодых, конечно же, подпоил старуху и натравил ее на Шонсу. Рабыню могли и наказать за это.

— Ани! — зарокотал он своим громовым голосом. Уолли вскочил и протянул к ней руки, а Нанджи оцепенел от ужаса. — Ани, любимая!

Воины отпустили ее и, уставились на Седьмого. Ани моргнула, а потом с настойчивостью пьяного опять двинулась вперед. Люди приходили в ярость, когда эта жирная туша протискивалась между их столами, но Ани все-таки обошла весь балкон и, оказавшись рядом с Уолли, с любопытством осмотрела его единственным глазом и повторила:

— Ты — Шонсу?

— Ани! — воскликнул он, все так же протягивая руки. Ани была просто огромна — почти с него ростом и в полтора раза тяжелее. Она глупо ухмыльнулась, показав темные остатки зубов, и заключила его в страстные объятия. Ощущение было такое, словно его обернули резиновым матрацем. Нанджи понял, чего хотел Уолли. Усмехаясь довольной усмешкой, он поднялся и предложил рабыне свое место. Ани плюхнулась на стул и подозрительно уставилась на благородного господина.

— Я тебя не знаю! — сказала она.

— Конечно нет, — ответил Уолли, — но это можно исправить. Официант, графин самого лучшего вина для дамы.

Прислужник в ужасе вытаращил глаза. Джа сидела совершенно непроницаемая; возможно, она не понимала, что происходит. Нанджи покраснел до ушей и едва сдерживал приступы смеха. Воины и их жены не знали, как себя вести — следует ли показывать свое отвращение или же проявить любезную терпимость. У молодых повес, стоящих внизу, отвисли челюсти.

Ани никак не могла понять, зачем ее послали сюда.

— Я видела тебя раньше? — произнесла она невнятным голосом, приняла кубок с вином, одним глотком осушила его и громко икнула. Она опять принялась рассматривать Уолли. — Нет, не видела. Но ты ведь не новичок, да? Жаль. — Она протянула свой кубок и заметила Нанджи. — Привет, Ржавый. Давай с тобой попозже, да?

Нанджи готов был залезть под стол.

После третьего стакана она, кажется, слегка протрезвела и стала считать знаки Уолли.

— Извините, светлейший, — пробормотала она и попыталась встать, но попытка оказалась безуспешной.

— Все в порядке, Ани, — сказал Уолли. — Это Вторые тебя подучили, да?

Она кивнула.

— У тебя будут неприятности?

Она опять кивнула, потом повеселела, осушила новый кубок и сказала:

— Завтра!

Уолли посмотрел на Нанджи.

— Если сейчас я пойду с ней, куда ходят все, то у нее ведь не будет неприятностей?

Нанджи кивнул. Вид у него был возмущенный, удивленный и заинтересованный одновременно.

— Кровати вон там, за дверью, мой повелитель.

— Хорошо! — сказал Уолли. — Ты будь здесь и присмотри за Джа.

С такими ногами ему придется трудно, но Ани, похоже, не в состоянии двигаться самостоятельно. Он присел, просунул под нее руки, напрягся и, после секундной паузы, поднял вверх. Он нес ее и думал о том, что и сам Шонсу никогда так сильно не напрягал мускулов. Снизу раздались восторженные крики.

Нанджи был прав. За дверью оказалась большая, тускло освещенная комната, в которой стояло шесть кроватей. Одна из них, в дальнем углу, издавала громкий скрип, но на остальных никого не было. Единственным источником света была тусклая лампа. Как можно мягче Уолли освободился от своего груза и задумчиво потер спину.

Ани лежала и смотрела на него своим широко открытым глазом. Она была не настолько пьяна, чтобы не заметить, как его пальцы нащупали кошелек.

— Не надо, светлейший. За меня не платят.

— Я сегодня не буду, Ани, — прошептал он. — Только никому не говори. Вот. — Он дал ей золотой, и монета в то же мгновение исчезла в одежде, в которой вообще невозможно было ничего спрятать.

Она лежала и смотрела на него мутным взглядом, а потом все поняла и сказала:

— Спасибо, светлейший.

Он присел на край кровати и улыбнулся. Она неуверенно улыбнулась в ответ. По полу застучали ботинки, это ушел тот, кто развлекался в дальнем углу. Через несколько минут Ани захрапела.

Некоторое время Уолли подождал, а потом вернулся к столу. Он улыбнулся Джа и сказал:

— Ничего не было.

— А почему, мой повелитель? — поинтересовался Нанджи, невинно улыбаясь.

— Кажется, я что-то вывихнул, пока добрался туда, — и Уолли потянулся за бутылкой, размышляя о том, сколько было в его словах шутки, а сколько — правды.

Они оставались в салоне совсем недолго. Когда Уолли вел свою рабыню через зал, на них были устремлены все взгляды; рабы с факелами проводили их в их королевские апартаменты.

— Ну что, теперь ты веришь в длинные платья? — спросил Уолли, как только они остались одни.

— Конечно, господин! А ученик Нанджи — все еще нет. Он говорит, что их трудно снимать.

— В этом-то и заключается все удовольствие, — ответил Уолли. — Давай я покажу тебе.

Но никакого удовольствия Джа не почувствовала. Как и прошлой ночью, она прилагала все усилия, страстно желая сделать приятное своему господину. Его животная половина, половина Шонсу, по-прежнему наслаждалась, а Уолли Смит мучился еще более тяжкими муками. Джа в этом не виновата — опустошающее чувство вины за то, что он владеет рабом, не давало ему почувствовать радость.

В домике паломников она принесла ему утешение. В королевских апартаментах она выполняла свой долг. А это совсем не одно и то же.

Глава 3

На следующий день Джа нашла в себе мужество предложить — очень робко и осторожно — украсить свое платье небольшой вышивкой. Она хотела вышить такого же грифона, как и на мече у господина. Уолли с восторгом согласился, и все утро Джа провела за работой, сидя в уголке огромной комнаты, а седьмой меч лежал перед ней.

Несмотря на раны, Нанджи утверждал, что готов заняться фехтованием. Теперь Уолли и сам заметил, что, как и говорил целитель, все повреждения у вассала поверхностные. Не остается сомнений в том, что единственный виновный всего случившегося Тарру. Горрамини и Ганири выполняли его приказ, но без особого рвения. Они только наставили синяков, но постарались не причинить никакого серьезного вреда. Этот урок доказывает, в чем разница между настоящей верностью и простым подчинением.