Все деньги мира. Том 2 - Алим Тыналин

Черт, мне надо найти толкового заместителя, причем надежного, чтобы я мог скинуть на него все эти проблемы. Потом встретить комиссию из министерства, выдрать у нее положительное заключение и получить согласие партии и правительства на открытие других магазинов в Москве и Ленинграде.

— Рассказывай, — повторил я. — И быстрее, у меня дела.

Фигурнов перестал улыбаться. Наклонился ближе, оглянулся по сторонам и понизив голос, начал делиться сведениями.

Его рассказ поразил меня. Оказывается, чуть ли не с самого первого дня под носом у меня на импорт продавали нелегальную икру. Ее привозили уже в упакованных банках.

Где изготавливали, Фигурнов точно не знает. Даже для него это тайна. По слухам, это где-то под Астраханью, рыболовецкая база, в которую спешно доставили упаковочное оборудование. Туда доставляли готовые консервные банки, в них уже надо положить икру, закрутить крышки, поверх нашлепать этикетки, подделать бумаги с завода и отправить в Москву на продажу.

— Как отличить настоящую кильку от икры? — спросил я, буравя взглядом покрасневшее лицо Фигурнова. — Давай, колись. Я должен знать, чтобы в дальнейшем такие инциденты больше не повторились.

Фигурнов помолчал, раздумывая, что сказать дальше. Давай, давай. Невозможно быть наполовину беременным.

— Цена банок с икрой указана пятьдесят, а не сорок копеек, как обычно, — он понизил голос до шепота. — Кроме того, на этикетке указан другой номер ГОСТа.

Да, точно, старик как раз жаловался, что купил банку дороже, чем обычно. Вот как, оказывается. Я откинулся назад, продолжая сверлить глазом Фигурнова.

Но думал вовсе не о директоре. А о Жожо Астраханском, теневом владельце рыбного рынка в тамошних краях. Такую аферу невозможно провернуть без его ведома.

Милый дядюшка Жожо. Он явно окунулся в это море дерьма с головой. И ничего не сказал мне.

Ай-яй-яй. Это не по-товарищески. К многомудрому Жожо накопилось немало вопросов.

— Ну, теперь ты понял? — с надеждой спросил Фигурнов.

Я кивнул. Да, это другое дело. Он был откровенен и я это ценю.

— Где они хранятся у нас? — спросил я. — И кто из наших в курсе? Подожди. Дай, я сам отвечу. Третий склад? Хотя нет, скорее второй. Там эти ящики лежат, до которых у меня все время руки не дотягиваются. Из наших это завскладом Рытвин, верно?

Оба раза Фигурнов кивнул, усиленно моргнув от изумления. В этом нет ничего удивительного. Я знаю наши склады, как пять пальцев, постоянно проверяю, что и где лежит.

А Рытвина я пару раз заставал в кабинете Фигурнова, они шептались, как заговорщики, планирующие скинуть главу государства в результате вооруженного мятежа.

Я поднялся.

— Ладно. Я сам проверю, что там. Потому приду к тебе и мы сверим количество банок. С этого момента я должен знать все. Сколько прибыло банок и сколько продано. Без утайки. Договорились?

Фигурнов улыбнулся и кивнул. Я не стал пожимать ему руку и вышел из кабинета.

* * *

Со стороны Невского залива дул пронзительный ледяной ветер и забирался под отличную немецкую куртку «аляску» из зеленого нейлона и с натуральной меховой прокладкой в качестве утеплителя. Кеша Дронов повел плечами и перевел взгляд с закованной в лед Невы на стоящего перед ним парня.

Вид не презентабельный. Очень даже потрепанный. Синие джинсы порваны на коленях, кроссовки «адидас» в грязи, прекрасное бежевое двубортное замшевое пальто с серым меховым воротником превращено в бесформенные лохмотья. Из шести пуговиц, расположенных двумя рядами, остались только пара, да и те на обрывках нитей.

Толстощекое лицо в ссадинах и синяках, на нижней губе и под носом пятна высохшей крови.

— Досталось, Як? — сочувственно спросил Кеша. — Я же говорил, возьми с собой Эдика.

Парень вытер нос и попытался завернуться в остатки пальто. Время уже вечернее, прохожих на улице мало, с неба потихоньку валит мокрый снег с дождем, но все равно надо бы свалить отсюда подальше.

— Там Эдик не помог бы, — Яшка по прозвищу Як начал дрожать всем телом. Они встретились тут, на набережной Невы, а не в знаменитом кафе «Север», где обычно собирались «флибустьеры Невского проспекта», как называли ленинградских фарцовщиков, потому что светиться сейчас опасно. — Это настоящие уголовники. Рецидивисты. С наколками, фиксами и все такое. Волчьи рожи. Он сказал, что теперь мы работаем под ним. Этот, как его…

Плохо, очень плохо. Кеша неторопливо достал пачку «Marlboro», закурил, стараясь не показывать, как дрожат руки. Непонятно, то ли от холода, то ли от страха.

— Косой, что ли? — спросил он, затянувшись. — Это действительно он, ты уверен?

Он опомнился и предложил пачку Яку, но тот помотал головой, тряся толстыми грязными щеками.

— Да, он, Косой. Это точно. Левый глаз косит, все, как мне и говорили. Они сговорились с зеленогорскими и те их поддержали. Он мне так и заявил в лицо. Мол, все, это теперь наша территория, вы будете работать под нами. А чтобы вы лучше поняли, ты у нас будешь наглядным пособием, говорит. И навалились на меня втроем. Начали месить руками, я упал, они меня запинывали, как все разом. Если бы дворник не начал свистеть, замочили бы там же. Фред, что делать будем? Они завтра к Елисеевскому опять придут. Как теперь утюжить?

Очень плохо, очень. Кеша Дронов, по прозвищу Фред, один из самых успешных и известных среди ленинградских бомбил, забыл о сигарете, торчащей в уголке рта. Ветер сбивал сигаретный дым в сторону.

— Может, соберем всех наших центровых, попробуем повоевать? — предложил Фред и запнулся, понимая, что ляпнул чушь. Фарцовщики, тем более ленинградские, это не бойцы, они больше по торговле. Любят гульнуть в катранах, пустить пыль в глаза девушкам, спустить за раз пару тысяч рублей в карты, но вот драться, увольте, пожалуйста. Больше языком болтать горазды. — Нет, не пойдет. Откуда он только взялся на нашу голову, этот Косой чертов? Ведь не было же его.

Як снова вытер под носом. Его колотила сильная дрожь, он стучал зубами и поэтому говорил, заикаясь.

— Г-говорят, он из Москвы п-приехал. Там его какой-то Одиссей п-прижал, вот он и свалил оттуда. Объявился у нас. Вот падла.

Кеша недолго думал. Он выбросил окурок, потому что никакой от него пользы.

— Ну, а что же ты раньше молчал? Чего раньше не сказал? Древние римляне ведь как говорили? Враг моего врага мой друг. Давай, так и сделаем. Соберем всех центровых и отправим посланца в Москву. К этому Одиссею. Он наверняка захочет добить Косого. Лучше уж с тем, московским договориться, чем с этими падлами.

Як впервые перестал дрожать. В потухших серых глазах появился огонек надежды.

— А это ты правильно придумал. Эврика! Давай, так и сделаем. Надо срочно ехать к Одиссею.