Наполеон. Страсти по императору - Андрей Иванов

Ночью вновь пошел ливень. От него не пострадали лишь вовремя укрывшиеся на фермах и в домах.

Наполеон не хотел, чтобы англичане ушли от него под покровом темноты. В час ночи он ходил по линии сторожевого охранения. Неприятель жег костры, что успокаивало императора. Он не понимал, почему Веллингтон согласился занять плохую позицию, имея за спиной лес Суаньи. В случае отступления англичане и их союзники должны были разбиться о деревья и понести огромные потери.

Светало. Веллингтон никуда не уходил. «Теперь эти англичане у меня в руках!»{204}— воскликнул император. Он вернулся в ставку и прочитал сообщение от Груши о том, что Блюхер отступает. Груши обещал следовать за пруссаками, чтобы отделить их от Веллингтона.

Этой ночью Веллингтон получил письмо от Блюхера из Вавра. Прусский фельдмаршал гарантировал, что его войска выступят на заре и направятся на помощь союзнику. Пока император размышлял, почему Веллингтон соглашается принять бой в плохой позиции, его противник обрел уверенность в содействии прусского союзника.

Наполеон должен был атаковать неприятеля как можно раньше, чтобы разгромить Веллингтона до подхода Блюхера. Две причины могли задержать начало битвы — влажная почва и ожидание подхода всех воинских частей.

Император выехал на разведку вместе с Сультом и Бертраном. Он видел, что армия находится не в лучшем состоянии после ужасной ночи. Главнокомандующий достиг фермы Россом и осмотрел позиции вражеской армии. Затем он вернулся на ферму Ле-Кайю.

Завтрак для императора и его соратников был сервирован в маленькой комнате. Приготовленные блюда подавались на серебряных тарелках с имперской символикой. После окончания трапезы Наполеон провел военный совет.

«Вражеская армия превосходит нашу на одну четверть, — начал он. — Тем не менее девяносто шансов из ста за нас, а против нет и десяти»{205}.

Наполеон продемонстрировал почти полную уверенность в победе и хотел, чтобы подчиненные его поддержали.

«Несомненно, сир, — заговорил Ней, только что осмотревший позиции армии союзников, — при условии, что Веллингтон будет достаточно прост, чтобы вас дожидаться. Но я должен доложить вам, что его отход предрешен, и если вы не поспешите его атаковать, то враг собирается от вас уйти». — «Ваше наблюдение неверно, — возразил император, — и теперь слишком поздно. Этим он обрек бы себя на поражение. Он кинул кости, и они в нашу пользу»{206}.

Начальник штаба маршал Сульт придерживался мнения, что было большой ошибкой отделить более тридцати тысяч солдат от основной армии перед битвой с англичанами. Он ранее советовал и вновь осторожно предложил императору вызвать Груши. Наполеон ответил резко, задевая при этом самолюбие маршала: «Поскольку вы были биты Веллингтоном, вы считаете его великим генералом, но я говорю вам, что Веллингтон — плохой генерал, англичане — плохие солдаты, и мы кончим это дело как завтрак»{207}.

Наполеон пренебрег мнением опытнейшего военачальника и явил крайнюю самоуверенность, бахвальство. После возвращения с Эльбы его часто видели сомневающимся и колеблющимся. В делах государственного управления он просил совета, а порой и унижался ради достижения цели. Теперь он будто брал реванш и отказывался от ранее сделанных уступок. Он вел совещание, но не был склонен менять планы под влиянием советов. Полководец бросал вызов подчиненным, ставящим Веллингтона слишком высоко, и стремился внушить победный настрой маловерам.

Получив столь грубый отпор, Сульт просто ответил: «Я очень надеюсь на это»{208}.

Император предоставил слово графу Оноре Рейлю, командиру корпуса и ветерану войны на Пиренейском полуострове. Он попросил генерала оценить британскую армию. Рейль обратил внимание императора на хорошую организацию вооруженных сил врага и умение Веллингтона поддержать их высокую боеспособность. Фронтальная атака против британской пехоты не достигнет цели, считал генерал. Он отметил невозмутимость и стойкость английских солдат, их выдающиеся способности к стрельбе из огнестрельного оружия. «Штыковая атака против них обернется потерей половины нападающих, — продолжал Рейль. — Но английская армия менее проворная, менее гибкая и не так хорошо умеет маневрировать, как наша. Если мы не можем побить ее прямой атакой, мы можем сделать это маневрами»{209}.

Наполеон ничего не ответил и лишь пожал плечами. Далее высказался Максимилиан Фуа — командир пехотной дивизии в составе корпуса Рейля. Генерал Фуа также воевал на Пиренейском полуострове. В октябре 1814 года он обедал с Веллингтоном и обсуждал с ним ратные дела. «Веллингтон никогда не показывает свои войска, — сказал Фуа, — но если уж начнет, то я должен предупредить Ваше Величество: английские пехотинцы в ближнем бою — сущие дьяволы»{210}.

Наполеон согласился начать битву позднее, чем первоначально планировалось. Французы должны были ждать, пока почва немного высохнет: это было важно для артиллерии.

«Господа, — заявил император, поднявшись из-за стола, — если мои приказы будут исполнены точно, сегодня мы будем ночевать в Брюсселе»{211}.

Жером Бонапарт провел предыдущую ночь в отеле короля Испании в Женаппе. За ужином его обслуживал официант, который ранее подавал еду Веллингтону. Бельгиец слышал, как Веллингтон говорил об объединении двух армий. Реакция Наполеона на сообщение брата была предсказуемой: он заявил, что после битвы при Флерюсе (Линьи) соединение вражеских армий может произойти не ранее, как через два дня, к тому же Груши наступает пруссакам на пятки.

Император был уверен в успехе и уделил внимание делам более приятным, чем сражение. Он позаботился об ужине, который следовало приготовить к шести часам вечера. Наполеон заказал хорошо прожаренную баранину. Он привез с собой императорские одежды, которые должны были понадобиться при обращении к бельгийцам по случаю победы. Солдатам Старой гвардии было приказано иметь в ранцах парадную форму для триумфального вступления в Брюссель.

Главнокомандующий провел смотр своей армии на виду у врага. Он хотел поднять боевой дух французов и произвести впечатление на противника. Наполеон объехал линию фронта на лошади по имени Мари. Армия приветствовала своего вождя! Энтузиазм и восторг воинов превзошли все подобные проявления в прошлом. Солдаты чувствовали, что решается судьба Франции и великого человека.

План битвы практически не учитывал высказанные на военном совете мнения и оценки. Двумя днями ранее Наполеон раздавил Блюхера мощной фронтальной атакой, и то же самое он намерен был сделать с Веллингтоном.

Союзная армия укрепилась на плато Монсен-Жан. Веллингтон выставил аванпосты у замка Угумон на правом фланге (для французов — левом) и на ферме Ла-Эсент. Наполеон планировал провести первую атаку на левом фланге, чтобы оттянуть туда максимум сил неприятеля, а затем нанести решающий удар по центру.

Император продиктовал приказ о наступлении и возложил непосредственное руководство сражением на маршала Нея. Наполеон командовал армиями много лет, и никогда он не давал подчиненным столь широких полномочий. Между тем действия Нея в ходе кампании давали мало поводов для оптимизма.

Многие командиры чувствовали, что главнокомандующий не осуществляет привычного контроля операций, и брали инициативу на себя. Первым из них стал Жером Бонапарт, который стремился быть достойным своего брата.

В половине двенадцатого французы атаковали левым флангом, но не смогли овладеть замком Угумон. Наступление вел Жером, который хотел добиться цели любой ценой. Он не использовал тяжелую артиллерию, зато втянул в необязательное дело генерала Фуа. Пехота двух дивизий штурмовала замок, неся большие потери.

Примерно в час дня французы увидели вдали новые войска. Это были пруссаки, выполнявшие свои обязательства перед союзниками. Наполеон сохранил хладнокровие и не внес изменений в план сражения. Он рассчитывал на прибытие войск Груши, хотя тот был слишком далеко и уже не мог повлиять на исход битвы. Повернувшись к Сульту, Наполеон воскликнул: «Нынче утром у нас было девяносто шансов в нашу пользу. Даже теперь у нас есть еще шестьдесят и только сорок против нас!»{212}

Генеральная атака пехоты корпуса графа д'Эрлона против английского центра окончилась неудачей. Британская кавалерия нанесла французам значительный урон, однако увлеклась преследованием и была разбита.

Нею казалось, что союзники начали отход, и он решил разгромить их мощным ударом кавалерии. Наполеон дал Нею кирасир.

Большие массы французской кавалерии — кирасиры и легкая конница — атаковали шеренги британской пехоты, построенной в каре. Англичане несли потери, но стойко держались и не уступали. Наполеон видел, что лучшие кавалерийские части несут напрасный урон, но маршал не организовал их поддержку пехотой и конной артиллерией. Император был в гневе: «Это преждевременное выступление, которое вполне может привести к фатальному результату…»{213}