Убийцы Мидаса - Питер Аспе

После этого Скаглионе позвонил герру Витце. Этот разговор занял у него куда больше времени, чем звонок в полицию.

– Операция провалилась, – мрачным тоном сообщил герру Витце Скаглионе. – Этот чертов валлон все испортил.

– Успокойтесь, герр Скаглионе, – возразил ему Витце. – Может быть, это даже и к лучшему.

– Может быть, для вас это и лучше. Но я хочу получить свои деньги за работу. Я не смогу больше оставаться в Бельгии. У меня теперь нет дома. К тому же полиция меня вычислила и идет за мной по пятам, – требовательным тоном возразил Скаглионе.

Витце улыбнулся, достал из ящика стола серебряный портсигар, вынул оттуда дорогую сигару и закурил.

– Я заплачу вам сто тысяч марок, если вы доведете дело до конца, – тоном, каким разговаривают с лучшими друзьями, а не с наемниками произнес он.

Скаглионе сразу же согласился. Сто тысяч марок для него – просто огромная сумма.

– Хорошо, я завершу работу, но при одном условии, – решительно сказал Энзо. – Я покончу с ними тем способом, которым захочу.

– Как вам угодно. Это ваше личное дело, – согласился Витце. – Польдерный проект был с самого начала обречен на провал. Слава богу, что Фиддл об этом уже никогда не узнает.

– И еще я хочу, чтобы мне сделали новые документы и купили дом на Сицилии, – сказал Скаглионе.

– Считайте, что ваше желание исполнено. Я уже разработал план вашего побега из страны. Вы сможете добраться до Италии через Швейцарию. Увидимся через сорок восемь часов. Позвоните мне завтра. Этот план не должен провалиться.

Еще некоторое время Витце задумчиво курил. Настольная лампа освещала комнату мягким желтым светом. У Ляйтнера появилась новая идея. Он собирался перестроить Дубровник, как только в Югославии окончательно стихнут военные действия. Туристы по своей натуре очень капризны. Если их план удастся и разбомбленный Дубровник восстанет из пепла, словно феникс… Тогда в него… Тогда хлынут миллионы туристов. И они с Ляйтнером станут миллионерами. Миллионы туристов означают миллионы марок. Витце улыбнулся своему только что придуманному каламбуру. «Запад находится на последнем издыхании, – подумал Витце. – Будущее за Востоком».

Ван-Ин со скромным видом принимал благодарности Моенса и всеобщие поздравления. Мэр дружелюбно похлопал по плечу Ван-Ина. Комиссар не сомневался, что этот жест Моенса телевизионщики засняли на камеру и трогательная сцена попадет во все выпуски вечерних новостей.

– Вы заслужили это повышение, Питер, – широко улыбнувшись, произнес он.

Ханнелоре радостно захлопала в ладоши, и все присутствующие последовали ее примеру. После фуршета в здании муниципалитета Ханнелоре и комиссар отправились к Ван-Ину на Ветте-Виспорт. Ван-Ин отключил телефон и дверной звонок. Версавел предупредил всех на работе, чтобы в течение трех дней их никто не беспокоил.

– Теперь ты стал главным комиссаром, – лукаво улыбнувшись, проговорила Ханнелоре.

Ван-Ин в этот момент лежал на кровати и задумчиво смотрел на темные тучи, собирающиеся за окном.

– Думаю, вот-вот пойдет дождь, – равнодушно проговорил Ван-Ин.

Ханнелоре прижалась к нему и погладила его по груди, нежно прикасаясь кончиками пальцев.

– Как скажете, главный комиссар, – усмехнулась она.

– А ты возглавишь апелляционный суд, – сказал Ван-Ин, потянулся к бутылке, стоявшей на тумбочке у кровати, и разлил шампанское по бокалам.

– Почему же ты не радуешься? Ты должен гордиться. Тебя покажут даже по немецким телеканалам. Все только и говорят о храбром комиссаре, который спас Брюгге от страшной катастрофы.

– Ну, поговорят и перестанут. У людей короткая память, – устало заметил Ван-Ин. – Через пару дней я опять стану для них обычным копом.

Ханнелоре ласково погладила его по животу:

– Не говори так. Жители Брюгге никогда не забудут о том, что ты сделал для нашего города.

– Не говори ерунды!

– Спорим, что все будет так, как я сказала? – лукаво улыбнулась Ханнелоре.

– И тот, кто выиграет это пари… – плотоядно улыбнувшись, проговорил Ван-Ин.

– Не продолжай. Я все поняла. Договорились. Но я уверена, что окажусь права, – сказала Ханнелоре, взяла пульт и переключила телевизор на местный канал. Как раз начинались вечерние получасовые новости. Ван-Ин попытался остановить ее, но безуспешно. – Я уверена, что они практически весь выпуск будут говорить о тебе и о твоем подвиге, – упрямо настаивала она. – Я хочу это слышать.

– Перестань, Ханне. Со времени всех этих событий прошли уже целые сутки, – возразил он.

Но он оказался не прав. Весь выпуск действительно был посвящен ему.

– Ну хорошо, ты выиграла пари, – со смехом признал Ван-Ин, когда новости закончились. Он уткнулся лицом в подушку и нежно погладил Ханнелоре по голове. По телевизору шла реклама.

– Знаешь, я все время думаю о «Мадонне» Микеланджело, – сказала Ханнелоре. Ван-Ин почти ее не слушал. – Почему никого не заинтересовал дневник Френкеля? – задумчиво проговорила Ханнелоре. – Почему никто не захотел проверить, правда все это или нет?

– Никто теперь уже не хочет знать правду. И это вполне объяснимо, – тяжело вздохнув, ответил Ван-Ин. – Каждый год миллионы туристов посещают галерею Уффици, чтобы своими глазами увидеть «Давида» Микеланджело.

– Копию «Давида» Микеланджело, – поправила его Ханнелоре. – Настоящая статуя находится в музее неподалеку.

– Совершенно верно, – кивнув, согласился Ван-Ин. – Но никого это не волнует.

– Боже всемогущий! – воскликнула Ханнелоре, увидев, как вдруг Ван-Ин переменился в лице, рывком сел на кровати и уставился на экран телевизора. – Что-нибудь не так? – спросила Ханнелоре, отхлебнув шампанского из своего бокала.

– Иисус Гельмут Христос! – воскликнул Ван-Ин.

«– Сегодня Брюгге потрясло чудовищное двойное убийство. – Журналистка всеми силами старалась скрыть волнение, но у нее это плохо получалось. – В Миделкерке было обнаружено тело известного промышленника Джорджа Вандекерхове в его собственном доме. Жертва была привязана к кровати. – На экране мелькнула вилла Вандекерхове. – А час спустя было обнаружено тело криминального судьи Джориса Крейтенса. Обе жертвы погибли при чудовищных обстоятельствах. Убийца расправился со своими жертвами самым изощренным способом. Он задушил их гарротой, а потом засунул им в рот обрывки золотой цепочки».

Ван-Ин взял пульт и прибавил звук.

– Иисус Гельмут Христос. Кто бы мог подумать? – потрясенно проговорил он.

«– Комиссар Крус утверждает, что эти убийства никак не связаны с недавним терактом, – продолжала журналистка. – К сожалению, в данный момент комиссар Ван-Ин не может прокомментировать эту ситуацию».

– Эти убийства на твоей совести, Питер, – холодно заметила Ханнелоре. – Вначале ты открыл Скаглионе имя убийцы его матери, а потом позволил преступнику разгуливать на свободе, и потому…

– Эти подонки заслуживали смерти. Они убили Френкеля и Фиддла. Кто знает, сколько еще смертей на их совести? Не стоит об этом забывать, – возразил Ван-Ин.

Ханнелоре пожала плечами. Она понимала, что Ван-Ин абсолютно прав. Крейтенсу и Вандекерхове все их злодеяния сошли бы с рук. Их выпустили бы на свободу по причине отсутствия улик и доказательств.

– Не переживай, – сказал Ван-Ин. – Пока мы с тобой нежились в нашем уютном гнездышке, был выписан международный ордер на арест Скаглионе. Он не успеет далеко уйти. И если кусочек кожи, который Тимперман нашел под ногтем Фиддла, совпадет с ДНК Скаглионе, – а я уверен, что так оно и будет, – мы сможем взять этого негодяя за задницу. А впрочем, хватит говорить об этих неприятных делах.

Ван-Ин обнял Ханнелоре. Она поставила свой бокал на тумбочку и закрыла глаза. Ван-Ин нежно гладил ее по волосам.

– Давай займемся сексом в миссионерской позе, – подмигнув, проговорил Ван-Ин. – Как ты на это смотришь?

Незадолго до этого Ван-Ин отправил Версавелу отчет о том, что Вандекерхове восемь лет назад убил мать Скаглионе и скрылся с места преступления. Наверное, сейчас Гвидо набирает его на своей допотопной печатной машинке. Но Ван-Ин не стал говорить об этом Ханнелоре. Сейчас было не время для этого. Взрыв башни Белфорт удалось предотвратить, а Ханнелоре искренне любит его – и это самое главное. Что еще нужно человеку для полного счастья?

Примечания

1

Знаменитая марка виски. (Примеч. ред.)

2

Ах, какой замечательный бар, Джордж (нем.).

3

Да, мой друг (нем.).

4