Хороший, плохой, неживой - Ким Харрисон

И больше этот колдун или колдунья мне беспокойств не доставляли.

Я особой силой воли не обладала. Я это знала, с этим смирилась и избегала создавать себе проблемы, шарахаясь от лей-линий когда только можно. И сейчас надеялась, что превратить рыбку в фамилиара – это будет не началом нового пути, а просто ухабом на моей дороге. Взглянув на Боба, я поклялась про себя, что так оно и будет. У всех ведьм есть фамилиары. И в чарах привязки ничего страшного нет.

Сделав медленный вдох, я приготовилась к дезориентации, возникающей при подключении к лей-линии. Медленно включила второе зрение, добиваясь от него резкости. Нос защекотала вонь жженого янтаря. Волосы шевельнул невидимый ветер, хотя окна в кухне были закрыты. В безвременье всегда ветер. Я себе представила, что окружающие меня стены стали прозрачными, и перед мысленным взором так оно и стало.

Второе зрение начало крепнуть, и ощущение, будто я снаружи, росло, пока ментальный пейзаж за стенами церкви не стал так же реален, как кухонный стол, невидимый, у меня под пальцами. Закрыв глаза, чтобы отключить обычное зрение, я глянула мысленным взором, через несуществующую кухню. Ник вообще пропал, а память о стенах церкви выцвела в едва заметные серебристые меловые линии. И сквозь них виден был окружающий ландшафт.

Здесь было что-то вроде парка, и горящее красное зарево отражалось от подложки облаков там, где должен стоять Цинциннати, спрятанный за чахлыми деревьями. Все знали, что у демонов есть собственный город, построенный на тех же лей-линиях, что и Цинциннати. Деревья и прочая растительность светились тем же красноватым светом, и хотя ни ветерка не шелестело в липе за кухней, ветви низкорослых деревьев безвременья мотались на том же ветру, что шевелил мне волосы. Есть такие, кто ловит кайф от несовпадений реальности и безвременья, но мне это чертовски неуютно. Когда-нибудь я пойду к Кэрью-Тауэр и посмотрю на изломанный, светящийся город демонов своим вторым зрением. У меня ком свернулся в животе. Ага, как же. Разбежалась я туда идти.

Мой взгляд привлекли белые, почти светящиеся надгробья кладбища. Они – да еще луна – вроде бы только и существовали без красного сияния, неизменные в обоих мирах, и я подавила дрожь. Лей-линия крупным красным мазком лежала к северу на высоте человеческого роста над надгробиями. Линия небольшая – меньше двадцати ярдов, как мне показалось, – но настолько мало использованная, что казалась сильнее даже той огромной лей-линии, на которой стоял университет.

Зная, что Ник наверняка тоже смотрит своим вторым зрением, я протянула собственную волю и коснулась этой ленты силы. Меня пошатнуло, глаза зажмурились крепче, пальцы сильнее сжали край стола. Пульс запрыгал, дыхание участилось.

– С-супер! – шепнула я, решив, что льющаяся в меня толчками сила кажется мощнее, чем была в прошлый раз.

Я стояла пассивно, а поток стремился внутрь меня, пытаясь уравнять наши силы. Пальцы покалывало, ступни заныли, пока поток омывал мои теоретические конечности, зеркально отражавшие реальные. Наконец возникло равновесие, и часть энергии стала вытекать из меня обратно в лей-линию. Как если ни меня включили в какую-то схему, и проходящая через меня и линия оставляла накапливающийся заряд, от которого мне казалось, что я чем-то вымазана.

Связь с лей-линией пьянила, и я, не в силах больше держать глаза закрытыми, распахнула их. Моя захламленная кухня сменила серебристые контуры. От дезориентации кружилась голова, и я попыталась согласовать мысленный взор с обычным зрением, используя их одновременно. Мысленным взором Ник не виден, но в обычном зрении он может стать темнее из-за теней, которые ложатся на него в мире второго зрения. У некоторых людей этих теней вообще нет, но я готова была ручаться, что Ник не окажется из таких. Наши взгляды встретились, и я почувствовала, как вытягивается у меня лицо.

Его аура была обрамлена черным. Это не обязательно плохой признак, но указание в неприятном направлении. Узкая фигура Ника казалась изможденной, и где раньше его книжная мина придавала ему ученый вид, сейчас в ней читались тоны опасности. Но потрясла меня черная круглая тень на левом виске. Именно там оставил свою метку демон, от которого Ник меня спас, и это было как долговая расписка, которую Нику предстоит когда-нибудь оплатить. Я тут же глянула на свое запястье.

На коже был лишь обычный выпуклый шрам в форме круга, пересеченного линией. Но это не значило, что Ник там не видит ничего другого. Подняв руку, я спросила:

– Он светится черным?

Ник мрачно кивнул, и его обычный вид стал проступать сквозь тот угрожающий по мере того, как ментальное зрение мое слабело под натиском обычного.

– Это метка демона? – спросила я, поглаживая запястье пальцами. Я ничего черного не видела, но мне же и собственная аура не видна.

– Да, – тихо сказал он. – А тебе кто-нибудь говорил, что когда ты каналируешь лей-линию, у тебя вид… гм… совсем другой?

Я кивнула, чуть покачиваясь от борьбы двух реальностей. «Совсем другой» – это лучше, чем «страшный, как смерть», как однажды выразилась Айви.

– Не хочешь выйти из круга? Я его еще не замкнула.

– Нет.

Мне тут же стало лучше. Правильно замкнутый круг не может разомкнуть никто, кроме его создателя. Ник не боялся оказаться в ловушке со мной, и это проявление доверия было очень приятно.

– Ладно, тогда поехали.

Сделав глубокий ровный вдох, я мысленно передвинула узкую канавку соли из нашего измерения в безвременье. Мой круг резко дернулся, шлепнув по коже как отпущенная резина. Я вздрогнула, когда соль мигнула и исчезла из существования, сменившись равным кольцом безвременья. Волна покалывания в позвоночнике была ожидаемой, но каждый раз заставала меня врасплох.

– Терпеть не могу, когда оно это делает, – сказала я, глядя на Ника, но он уставился на мой круг.

– Ух ты! – выдохнул он в восхищении. – Посмотри вот на это. Ты знала, что так будет?

Я проследила за его взглядом – он смотрел на свечи, – и у меня отвисла челюсть. Свечи стали прозрачными. Языки пламени все еще дрожали над ними, но зеленый воск пылал совершенно неземным сиянием.

Ник слез с табурета, осторожно обходя стол, чтобы не затмить круга. Он нагнулся к свече, и я дико испугалась, когда он протянул к ней палец.

– Нет! – завопила я, и он отдернул руку. – Понимаешь, я думаю, они с этой солью перешли в безвременье, и я не знаю, что будет, если их тронуть. Так что просто не надо.

Он кивнул, не сходя с места, и с достаточно запуганным видом вернулся к своему табурету. Но мел в руки не взял – он хотел посмотреть. Я улыбнулась ему – мне не понравилось, по магия лей-линий ставит меня в столь невыгодное положение. Но если следовать рецепту, то все будет в порядке.