Ночная Земля - Уильям Ходжсон

Я хотел было увести ее куда-нибудь подальше, но она обошла меня и молча остановилась перед чудовищной тушей Приземистого. А потом, столь же безмолвно повернулась ко мне и замерла передо мной; сердце мое понимало ее мысли — только глупец не понял бы них.

Словом, без ложной скромности, с радостью и смирением принял я ту честь, которую воздавали мне ее глаза; ей не хватало слов, чтобы выразить свое счастье и уважение… как прекрасно ощущать любовь столь милой и честной Девы. Она не произнесла ни слова — ни тогда, ни потом, — но всю свою последующую жизнь я как великую почесть вспоминал выражение обращенных ко мне глаз Наани.

А потом она позволила мне обнять себя, чтобы успокоить биение сердца; порыв отваги угас, на наших глазах совершилось страшное, а во тьме вокруг нас таились еще более великие ужасы.

Потом мы с Наани вновь забрались в свою пещерку, устроились там и передохнули. Потом мы съели две таблетки, запив их водой, поскольку ощущали жажду.

В течение часа мы старательно внимали тьме, а потом спустились вниз, не забыв свое снаряжение. Оставив котловину, мы с великой осторожностью направились в сторону древнего моря и шли до него два долгих часа, — потому что передвигались очень осторожно, постоянно внимая тьме, ибо страх перед чудовищными людьми одолевал нас. Однако с нами ничего не случилось, и эфир оставался спокойным. Потом целый час мы шли по дну древнего моря уже побыстрее; страх наш ослабел, ведь мы удалились от места, где стали свидетелями столь кошмарной охоты. Тем не менее, нам приходилось соблюдать осторожность; ведь гигантов можно было встретить повсюду. И все же мне кажется, что они чаще держались возле огненных жерл, понимая, что люди будут стремиться туда ради тепла.

Еще час мы спускались вниз; а потом, удалившись еще на пути по дну моря, повернули на юго-запад и шли так двенадцать полных часов, не отдаляясь более от берега, тянувшегося как раз в нужную нам сторону. И я намечал направление нашего пути по зареву, пользуясь советами Наани.

К концу двенадцатого часа по моим расчетам и мнению Девы, мы должны были уже обойти место, извергавшее ядовитый газ.

Прошло уже семнадцать часов после нашего пробуждения. Мы были бы рады отдыху: утомляли и быстрый путь, и тревога, мои ушибы уже начинали ныть: короткая схватка окончилась горькими последствиями, я получил жестокие удары, оставалось только удивляться тому, что обошлось без серьезных ранений.

Конечно, я тогда был силен и крепок; Наани то удивлялась этому, то просила меня остановиться, чтобы она могла полечить мои раны. Она не представляла, что мужчина может быть столь выносливым и крепким, ибо люди Меньшего Редута сделались слабыми; об этом свидетельствовали и слова Наани, и мои выводы; ведь истинную крепость тела можно обрести лишь там, где бьется Земной Ток, — как у нас в Великой Пирамиде.

Понимая, что оба мы уже устали, я сказал Наани, что начинаю искать место для ночлега, она давно уже была согласна. Целый час мы искали укрытие в обступившем нас мраке.

Однако, так и не сумев найти таковое, я решил обложить нас глыбами камня, чтобы укрыться под ними; и едва я начал говорить о своем плане, как услышал те же слова с ее уст; и мы сцепили мизинцы — в жуткой тьме, окруженные ужасами Конца Времен, — как было невесть когда, в те канувшие в вечность годы, когда она была Мирдат Прекрасной.

Помолчав, каждый назвал имя, как делают девы и юноши в нашем веке, а потом мы со смехом поцеловались. Вот что скажу вам: даже время не в силах изменить сердце человека.

Мы взялись за дело и принялись собирать камни, которых здесь хватало. Наани брала длинные и плоские, я перекатывал увесистые и округлые. Убежище получилось длинным и узким, набрав мелких камней, мы заложили ими все щели, через которые могла бы пробраться какая-нибудь ползучая тварь.

Наконец мы заползли внутрь, и, конечно же, укрытие показалось нам очень уютным, как говорят в наши нынешние дни; хотя его нельзя было счесть вполне безопасным. Впрочем, ничего лучшего я все равно не мог придумать. Такое укрытие могло уберечь нас только от мелких тварей, или помешать мимохожему великану случайно раздавить нас во сне; во всем прочем защиты от него ждать не приходилось.

После мы съели по две таблетки и выпили воды, как было и на шестом, и на двенадцатом часу того дня, и — уже привычным образом — прикрылись плащом после спокойного и нежного поцелуя. Тела наши отдались сну, но души бодрствовали, чтобы — если придется — предупредить о приближении какого-нибудь чудовища.

Я проснулся через семь часов, ощущая боль во всем ушибленном теле. Стараясь не разбудить спутницу, я вылез из-под плаща — пусть поспит подольше. В тот день я намеревался предпринять большой переход.

Внимательно вслушавшись в ночь, я не обнаружил никакой опасности и выбрался из укрытия. А потом принялся бродить вперед-назад, размахивая руками; скованность и боль чуть ослабли, однако нечего было и думать о выходе в путь: я ощущал неловкость во всем теле, движения сделались болезненными и замедленными.

Я решил полечиться, чтобы не навлечь на нас беду. Нырнув в убежище, я достал из ранца мазь. Дева безмятежно спала, и я выбрался наружу, снял панцирь, одежду и растер тело мазью: боль то и дело напоминала о себе, и я время от времени постанывал, однако тер и тер свое тело, чтобы хоть чуть согреться и исцелить ушибы.

И пока я трудился над собственным телом, рядом прозвучал голос Девы. Услышав мое кряхтение, она проснулась и решила, что я попал в беду, а потому немедленно оказалась рядом со мной.

Ее не смутила моя нагота; однако она рассердилась на меня за то, что я попытался обойтись без ее помощи. Чтобы я не мерз, она достала из убежища плащ и набросила на мои плечи, притопнув в досаде ногой. Наани заставила меня забраться в укрытие, а сама прихватила мой панцирь и остальные вещи. Но Дискос, конечно, оставался у меня в руке. Наани взяла горшочек с мазью и заставила меня лечь, а потом растерла меня и укрыла плащом, как подобает разумной и любящей Деве. Потом она спросила, как я себя чувствую; мне стало лучше, и она сказала, чтобы я побыстрей одевался — незачем лишнее время подвергать тело холоду вечной ночи.

Когда я вновь облачился в панцирь. Дева подошла ко мне, объяснила, что я повел себя крайне неразумно; потом поцеловала меня, дала мне таблетки и села рядом. Мы ели и пили, а я с любовью смотрел на мою милую Наани, наделившую меня материнской заботой.

После мы собрали свое снаряжение и, оставив свое крохотное убежище, скорым шагом направились вверх со дна древнего моря.

Подъем занял целых два часа, наверху я немедленно принялся оглядывать местность, а Дева стояла рядом со мной. Огромное, извергавшее красное пламя жерло Гигантов маячило на юго-западе не столь уж далеко от нас. И мы немедленно заметили чудовищные тени, вырисовывавшиеся на огненном полотне. Мы с Наани сразу же притихли, словно жуткое пламя могло в такой дали осветить нас обоих. Поймите же, какой ужас окружал нас. И над всей этой страной там и сям виднелись огоньки небольших жерл, тускло светили ямы, но повсюду свет их был красным. Зеленоватое свечение ядовитого газа осталось позади нас.