Полудемон. Счастье короля - Галина Гончарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Недолго думая, возвращаюсь к еде.
Демон я там, не демон — кушать хочется. А еще точнее — ЖРАТЬ!
В этой форме — еще больше, чем в той. Так что жаркое исчезает, заливное из дичи — тоже, пашете с трюфелями и завершает трапезу пирожное со взбитыми сливками и вишней, вымоченной в вине. Вкусно…
Дариола приходит в себя на стадии пирожного, видит меня за столом — и собирается опять грохнуться в обморок. Но — увы.
Организм крепкий, належавшийся — по второму кругу он запускать волынку отказывается. Я злорадно усмехаюсь.
— Выспалась? Ну, садись за стол, поговорим, — и видя, что Дариола колеблется… — Садись, сучка! Не то точно прибью!
Дарина кое‑как поднимается с пола, цепляется за стул, опускается в него. Смотрю насмешливо, помогать даже и не думаю.
Ухмыляюсь.
— Да, дорогая супруга. Именно поэтому мой отец и не женился на моей матери. Демонам на ваши обряды плевать. В лучшем случае.
— Ты… ты…
Крепкая рыбка.
— Да — я. Просто это моя вторая половина. Превращаться обратно, уж прости, пока не буду. Ритвиш выветрится — и опять стану человеком.
Разочарование крапивой пробивается сквозь страх супруги. Ухмыляюсь.
— А ты как думала? Вдовство отменяется. В этом виде я гадюк жрать могу и кислотой запивать. И учти — наш ребенок тоже будет…
— Демоном!?
— Четвертьдемоном. Квартероном.
— Нееееет!
— О, да. Я таким был до шестнадцати лет, потом уже превращаться научился.
— Ты… ты…
— И что же мне с тобой сделать за такое? Будь я человеком — был бы уже трупом.
И вот теперь…
— Ненавижу, ненавижу тебя!!!
— На здоровье.
Подбрасываю заколку, ловлю ее в ладонь, слизываю с кончика яд — и Дариола впадает в неистовство.
— Завтра же!!! Я выйду на площадь и буду кричать, что мой муж демон! Я добьюсь, чтобы тебя сожгли на костре! Ты нечисть, ты все разрушаешь, всеоооо!!!
Истерика набирает обороты. Я смотрю, попивая ягодный взвар из высокого бокала. Вот ведь… идиотка! И принимаюсь говорить только когда замолкает Дариола.
— Никуда ты не пойдешь. А скажешь хоть слово — убью.
Эти слова спускают с цепи новый виток истерики.
— Убьешь!? Пусть! Ты уже всех убил!! Убей меня!!! УБЕЙ!!!
— О, нет. Вот родишь — тогда пожалуйста.
— Все, что тебе нужно — это ребенок!? Да!? Ну так его ты и не получишь!!!
И в тонких пальцах мелькает еще одна заколка.
Запах яда я чувствую даже отсюда, но сделать ничего не успеваю, она оставляет алый след на бледной коже.
— Нет!
И только теперь голубые рыбьи глаза вспыхивают торжеством!
— О, да! Ритвиш смертелен!
А в следующий миг я оказываюсь рядом с Дариолой.
Смертелен, да. Пара минут — и я стану вдовцом — второй раз за последний месяц. Что‑то частенько это случается, нет? Не привыкнуть бы…
Разговаривать с Дариолой мне некогда — и я наношу удар в висок.
Резкий, жестокий.
Голова женщины откидывается назад, и я понимаю — это конец. Она уже мертва.
Что и требовалось.
Сердце останавливается, оно больше не разносит отравленную кровь по организму.
А теперь…
За ритуальным кинжалом долго тянуться не приходится. А наточен он на совесть, так чего еще желать? Платье Дариолы расходится под моими руками.
Живот круглый, мягкий, пока еще теплый. Пока еще там, внутри, бьется сердце моего ребенка.
А значит…
И я уверенно рассекаю пока еще мягкую кожу.
Осторожно, чтобы не повредить матку. Нож рассекает мышцы, мясо, кровь льется потоком, на пол вываливаются кишки, воздух наполняется неприятным запахом, но я не останавливаюсь.
Вот и матка.
И ребенок внутри нее.
Если плод успел созреть. Если он жизнеспособен, если…
Но я должен рискнуть.
И нож рассекает темно — красные волокна.
На ковер льются околоплодные воды.
* * *Он совсем еще крохотный, мой ребенок, умещающийся на одной ладони. Зато у него есть острые уши, и клычки, и даже крохотные пока, прозрачные коготки, и коротенький хвостик, и серая кожа…
Четвертьдемон.
Мой сын смотрит на меня мутными голубыми глазками, младенческий ротик раскрывается в первом недовольном писке…
И я смотрю на него в ответ.
Моя сила некроманта собирается вокруг меня, окутывает нас обоих теплом, уютом мрака и спокойствием ночи. И он на миг затихает. А я чувствую неподалеку от себя призрака. Какого?
Да, неважно, сойдет кто угодно.
— Позови Марту!
Долго ждать маму не приходится. Буквально пара минут…
Она входит — и захлопнув дверь, застывает на пороге, оценивая картину
— Ох, Алекс…
— Дариола сначала пыталась убить меня, потом, когда не получилось, решила убить себя. Это ей удалось, но ребенка я спас.
— Тебе ничего не угрожает?
Остальное Марту и не волнует. Подумаешь — Дариола померши! Да она б ее сама прибила рано или поздно.
— Я в порядке. А вот малыш…
Внимание Марты переключается на крохотное тельце.
— Ох, Алекс…
— Мам…
Марта решительно забирает у меня малыша. Стягивает с кровати простыню, осторожно принимается его обтирать. Младенец попискивает недовольно и голодно.
— Нам нужно козье молоко, сам понимаешь. Срочно нужно.
— Так. Козье молоко. И… придется пару месяцев его растить в подземелье. И спустить туда вот эту…
Я указываю ногой в сторону тела Дариолы. Марта вскидывает брови.
— Зачем?
— Мам, пусть она сдохла — туда ей и дорога. Я ее убивать не пытался. Но…
Марта соображает не хуже меня.
— Риолон. Ребенок… м — да.
Человеческие дети в это время еще не могут жить без материнской утробы. Сроки беременности Дариолы известны, благодаря осматривающим ее магам жизни. Четвертьдемонята, как и полудемоны развиваются быстрее людей, так что малыш может выжить.
А может и не выжить.
Но до той поры Дариола должна оставаться условно живой.
То есть…
Оглядываюсь.
Да уж, уборки здесь…
— тело скинем в подземелье и придется ее забальзамировать или как‑то сохранить.
Марта мыслит в том же направлении.
— Козье молоко можно взять на кухне, скажу, что мне захотелось. Сегодня. Сейчас схожу, а то ведь разорется…
— Думаешь?
— Алекс, ты молчаливым в жизни не был.
— Ну, он же маленький…
— А самые маленькие создания всегда самые громкие.
Марта исчезает за дверью, чтобы через десять минут вернуться с кружкой теплого молока. За это время я убеждаюсь, что ребенок молчать не будет и благодарю предков за двери и стены. Тут хоть ори, хоть не ори — не услышат. Вот уж кстати оказалось…