Полудемон. Счастье короля - Галина Гончарова

Основательные подкрепления, не меньше хорошего куска земли.

Награждали тех, кто не поддался. Судя по завистливым взглядам придворной шушеры, в следующий раз они еще подумают — прогибаться ли им перед захватчиками. Хотя кто там захватывать еще будет?

Шартрезы?

Абигейл мертва. Остальные же… вонять будут, а вот бунтовать? Я под шумок скормил Хранителю еще около десятка Шартрезов, так что не раньше, чем поспеет новое поколение. А это — лет десять.

За это время они и по нужде не смогут отправиться без моего соизволения. Выдрессирую.

А если нет…

Хранителя нужно кормить регулярно, вкусно и разнообразно. Он, бедняга и так несколько поколений одними придворными питался, так и язву нажить недолго.

Я почти час валяюсь в горячей ванне, потом вылезаю и как был, даже без полотенца топаю в спальню. А там…

— Алекс, нам надо поговорить!

Ууууу….

Дариола!

Кто ее сюда пустил!?

Две секунды на размышления, потом я высовываюсь в коридор, как был, голый, и рявкаю от души:

— Уволю, на хрен! На границу поедете, раздяи!

Стражники бледнеют, я захлопываю дверь и смотрю на супругу. Давно не виделись…

Может, надо было в подземельях расслабляться? Туда бы она не сунулась? Но туда и поесть… нет, такого стола там не накроют. А пахнет так, что желудок судорогой сводит! Суп — пюре из раковых шеек я даже отсюда опознаю. А потому заворачиваюсь в длинный купальный халат и направляюсь к столу.

— Алекс!

Дариола отмирает, понимая, что ее я пока не увольняю.

Я плюхаюсь за стол и поднимаю крышку с первого блюда. Уммм…..

— Вы меня не слушаете!

— Я — ем.

Дариола шипит от гнева, но сказать что‑то едкое не решается. Так‑то.

— Я знаю о ваших планах.

— Да?

— Вы собираетесь подчинить Риолон.

— Я собираюсь сделать то, что хотели провернуть твой брат и отец. Закон воздаяния, знаешь ли. Не рой яму другому, падать больно будет, как говорят в народе.

— Для этого вам нужна я. И мои дети.

— Только дети.

— Без меня ваши притязания нелегитимны.

— Без детей, — поправляю я. В другой день я бы смолчал. Но сейчас Дариола выбрала самое неудачное время. Я наконец‑то позволил себе расслабиться, позволил отдохнуть — и да! Я думал об Иннис!

А потому рыбье лицо женушки и ее белесые ресницы казались особенно неприятными.

И я не сдерживаюсь.

— Мне от тебя нужны только дети. Дашь мне их — останешься жива. В монастыре и под замком, но жить будешь. Нет? Казню прямо сейчас. Ты была выгодным браком — не более того, как и я для тебя. Но у тебя даже не хватило ума хранить верность мужу, которого ты приняла.

— Ты верность мне тоже не хранил!

— Ошибаешься.

— Ты ходил в бордель, я знаю!

— у меня не так много друзей, чтобы их забывать.

— Друзей?! Это теперь так называется?

Я отставляю пустую миску из‑под супа и перехожу к жаркому. Пахнет просто упоительно…

— Госпожа Элиза действительно мой друг. Ей уже к пятидесяти — и у нас с ней ничего не было. Если тебя это интересует. Но у нее я могу отдохнуть, побеседовать с интересным человеком, не выбирая выражений, в бордель стекается много интересных новостей — у меня были причины ее не оставлять. А вот у тебя не было причин требовать отчета. Ты ведь тоже писала своему… соловью сладкоголосому.

Дариола невольно кивает.

— Ты читал мои письма?

— Прочитал. Недавно. И что?

Письма она действительно писала, только не отправляла. Складывала в ящик стола рядом с дневником. Я к этому относился вполне равнодушно. Понятно, что Дариола не на дереве выросла, пока ее увлечение не идет дальше писем… пусть живет.

— Ты… мразь в короне! Ублюдок!

— Второе верно. Мать родила меня вне брака.

На миг я представляю реакцию Аргадона. 'Уважаемый демон, мне нужен от вас ребенок. Только в законном браке…'

Сдох бы со смеху. Точно.

— Весь в свою мать!

— Надеюсь. Так что ты хотела?

— Я прошу… Алекс, я мать твоего ребенка!

— И?

— Ко мне относятся хуже, чем к заключенным.

— Тебя не морят голодом, не держат на цепи, не пытают — что еще? — По глазам понимаю — многое. И усмехаюсь. — Понятно. Ты попробовала вольницы и власти. И сейчас тебе хочется, чтобы они вернулись. Хочется почета, преклонения, уважения… а еще — власти и денег. Извини — ты их не получишь.

— Я…

— Да — да. И советую уже сейчас начать смиряться. В монастыре пригодится.

— Ты не передумаешь…

— Нет.

Дариола находится рядом, совсем близко. И движение ее руки стремительно.

Взмах — и на моей шее змеится кровавая царапина, а жена отступает на шаг.

— Прости, но ты не оставил мне выбора.

Прижимаю ладонь к шее.

Кровь. Разум воспринимает все очень быстро и четко. В руках у Дариолы нечто вроде заколки для волос с острым концом. Удобно и резать и колоть, как раз для слабой женской руки. Кончик заколки смазан чем‑то темным, тягучим — выхватываю ее из рук женщины и касаюсь языком.

— Ритвиш…

Один из восточных ядов. Противоядия нет, у меня около двух минут до смерти.

Было бы.

Увы — на демонов ритвиш, как и большинство других ядов не действует. Так что, не тратя времени, я преображаюсь в свою вторую форму. Ласково улыбаюсь Дариоле двумя рядами острейших зубов. Женушка падает, как подкошенная.

Вот с — стерва! А был бы я человеком — был бы уже трупом. Аккуратно вскрываю порез когтем, чтобы вылилось больше крови, чтобы ушел с ней яд. Кровь льется — голубоватая, но пока еще с привкусом отравы. Прислушиваюсь к себе.

Да нет, все в порядке.

Будет, часика через два. Кровь демона такая ядовитая зараза, что в ней железо растворяется. А уж яд… Да я салатик из аконита могу ложками наворачивать! Побыть часа два в этой форме, ну, три, для разнообразия — и перекидываться обратно.

Задумчиво смотрю на жену.

Вот ведь стерва!

С другой стороны — ее проверяли на отсутствие оружия. А заколка? Пусть даже с ядом, но кто там догадается? Да и яд спрятать несложно. Среди ее барахла, среди всяких кремов — мазей — притираний… там и вареного демона спрятать можно. А в гардеробе — так и трех. Может, найдут, когда завоняет, и то не факт.

Шансы у нее были очень неплохие. Умер король — и умер, ее ребенок — наследник, матушка — регент, ну и… развернулась бы она почище Абигейл. Похоронила бы меня поглубже и забыла бы.

Угу, до родов.

Интересно что бы женушка сделала, получив на руки хвостато — клыкастого младенчика? И ведь избавиться от него было бы нельзя — кровь Раденоров штука такая, редкая, сейчас она, кроме меня, есть только в одном ребенке, но где тот ребенок? Я‑то никому об этом не скажу.