Опасный соблазн - Эмма Уайлдс

Глава 3

Утром было сыро, как на дне реки Твид. С небес стального цвета лились потоки холодной воды. А тут еще пронизывающий до костей ветер. Видок у его людей, сидевших на переминающихся с ноги на ногу лошадях, был самый несчастный. Но графа Кляйсса это не трогало.

После пьянки накануне он проснулся с противным вкусом во рту и с таким же прескверным настроением. Томас натянул латные рукавицы, испытывая непреодолимое желание въехать кулаком в чью-нибудь рожу только для того, чтобы улучшить свое настроение.

Его старший сын Малькольм с опаской наблюдал за ним, отлично понимая, что может первым угодить под руку отцу. Даже в свои почти сорок лет Малькольм — крепкий и закаленный боец — невольно испытывал трепет перед отцовским норовом. Именно этого от него и добивался Томас. Не один раз он перехватывал в глазах старшего сына намек на непокорность и не собирался этого терпеть. Как граф, он железной рукой правил своим поместьем, своими людьми и своей семьей. Все, кто его знал, с почтением относились к проявлениям легендарного графского гнева.

Ему это нравилось.

Малькольм предупредительно обратился к нему:

— Я прикажу Саймону привезти другую женщину. Небольшая разминка пойдет тебе на пользу, отец, и отвлечет на время, пока леди Джиллиан не прибудет и не займет свое место в твоей постели.

— Я терпеть не могу шлюх, ты же знаешь, — отрезал он и направился к уже оседланной лошади. — Противны их потрепанные телеса и притворные ласки.

Это была правда, хотя время от времени, когда накатывало соответствующее настроение, он прибегал и к их услугам. Малькольм был слишком благоразумен, чтобы напоминать ему об этом.

— У меня есть непреодолимое желание — обагрить английской кровью мои простыни, — зловеще выплюнул он. — Я собираюсь этой ночью заломать златокудрую племянницу Лорина, даже если мне придется вытащить ее из Англии. Теперь по коням! Если наши никчемные людишки не могут как следует прочесать дорогу и найти старика с девчонкой в карете, я сделаю это сам.

Действительно, объекты их поиска словно сквозь землю провалились. Люди, которых он отправил выяснить, в чем причина задержки с прибытием его будущей нареченной, вернулись с пустыми руками.

Нетерпение и напряженное ожидание превратились в злобу.

— Они очень старались, отец, — попытался охладить его пыл Малькольм. Схватив повод своего жеребца, он вскочил в седло. — Черт возьми, мы потеряли двух лошадей. Они их загнали. И никаких следов девицы. Может, барон передумал насчет свадьбы?

Прищуренные глазки Томаса превратились в щелки.

— Если так, тогда он пожалеет, что еще жив. Вдобавок у него куча долгов, а к девчонке он не испытывает ни малейшей привязанности, потому что ее воспитала другая родственница. С чего бы ему передумать? Ей нужно выйти замуж, а я предложил хорошие отступные. Я даже решил не придавать значения ее грязной английской крови, так что пусть ползает передо мной на карачках за то, что граф берет ее в жены.

— С чего бы ему передумать? — повторил слова отца Малькольм. — Да с того, что даже в этом проклятом старикашке могла вдруг заговорить совесть, узнай он о твоей репутации.

Ему казалось, что у его сына достаточно опыта и осторожности не упоминать про душок вокруг его имени, который сделал для Томаса практически невозможной женитьбу на какой-нибудь девице из Шотландии. Это же не его вина, что жены — все четыре! — оказались в могиле. Он просто использовал их, как используют женщин, а теперь даже самые черствые отцы отказываются отдавать за него своих дочерей. Его это приводило в ярость, с которой удалось немного справиться, после того как он получил обещание от англичанки.

— Ты будешь со мной спорить, идиот неотесанный? — проскрежетал граф.

— Если она так хороша, как дядя ее описал, может, ей поступило другое предложение?

Малькольм продолжал испытывать его терпение, удерживая своего ретивого коня опытной рукой.

Представив себе такую возможность, Томас побагровел на миг. Конюший, который как раз подвел к нему оседланную лошадь, побелел и замер на месте.

— Все бумаги подписаны. Девчонка принадлежит мне, — процедил граф сквозь зубы, вырывая повод из рук съежившегося слуги. — Я убью любого, кто попытается мне воспротивиться. Растопчу, как насекомое. А теперь поехали!

Теперь хоть не надо мокнуть под этим чертовым дождем. Уже завтра они окажутся в замке Камерон. Эйдан смотрел в окно, которое снаружи заливали потоки дождя, и грел в руке узкий бокал с бренди. Сухая одежда, горячая еда, крепкая выпивка давали ему ощущение внешнего комфорта. А вот внутреннего успокоения не было, его одолевало беспокойство.

— …Шотландцы глумятся над навигационными актами, чем злят Вестминстер, и поэтому парламент… Ты меня слушаешь, Камерон? А то у меня такое впечатление, будто я говорю сам с собой.

Обернувшись, Эйдан захлопал глазами:

— Что? Извини. Признаюсь, я думал о другом.

— Ах, наверное, о девушке, которую ты так неожиданно спас.

Он, пожав плечами, осведомился:

— А как бы ты поступил на моем месте, Гарри?

Гарольд Макферран — хозяин кабинета, в котором они находились, поерзал в огромном кресле возле горящего камина с потрескивавшими дровами, потом удобно вытянул длинные ноги и вскинул брови.

— Вероятно, точно так же.

— Вероятно?

Гарольд провел рукой по рыжим вьющимся волосам и вздохнул:

— Ладно. Я поступил бы точно так же.

Одного возраста с Эйданом, с рыжевато-коричневыми волосами, с всегдашней очаровательной улыбкой, которую большинство женщин считали неотразимой, Гарри был больше чем просто старинный друг. Они с Эйданом были близки, как братья. Несмотря на неизбежную задержку в пути, Эйдан решил сделать остановку на ночь в загородном доме Макферрана, чтобы дать возможность Джиллиан немного прийти в себя. В конце концов прошлой ночью ей удалось заснуть лишь очень поздно.

Гарри пробурчал как-то неопределенно:

— Она прелестна. Поздравляю тебя.

Эйдан резко обернулся и залпом прикончил бренди.

— Ты прав. Но даже если бы она не была настолько хороша, я помог бы ей, как и любой другой женщине в подобной ситуации.

— Может, и так. Но тогда бы ты смотрел на нее совсем по-другому, позволю себе предположить, мой друг.

Длинное лицо Гарри выражало искреннее веселье.

— А как я смотрю на прелестную Джиллиан?

— Как волкодав смотрит на кость. По-хозяйски. И с отменным аппетитом.

Что правда, то правда. Он все никак не мог выкинуть из головы их прошлую ночь, последовавший за этим переезд ничем ему не помог. Завернувшись в плащ от непогоды, она сидела перед ним в седле, уютно устроившись в его объятиях и склонив голову ему на грудь. Ее невесомое присутствие постоянно напоминало о чувственном наслаждении, которое соединило их. И всю дорогу он испытывал невероятное возбуждение.