Большая Охота. Разгром УПА - Георгий Санников

Партизан и его оперативные начальники были убеждены, что сам Лемиш на связь с легендированным подпольем ОУН в Хмельницкой области, по крайней мере сейчас, не пойдет, а направит туда своих надежных боевиков. Смешно было бы полагать иначе, зная конспиративность, осторожность, многолетний опыт в подполье Лемиша, применяемые им хитроумные и многократные уходы от органов ГБ и его агентуры. Самого Лемиша на конспиративной квартире органов госбезопасности, роль которой исполняла обычная сельская специально оборудованная для захвата хата, конечно же, не ждали. Но получить живыми оуновцев, связанных с самим Лемишем, — уже означало огромный успех. Этого ждали и на это надеялись. А там — кто знает, как начнут разворачиваться события. Ждать надо. Ждать терпеливо и долго. Печальный опыт, когда нетерпение и жажда успеха, получения наград, повышений и поощрений превышали разумный уровень, у органов имелся предостаточный. Я вспоминаю историю с эмиссаром ЗП УГВР Охримовичем, заброшенным в Западную Украину.

За два года до описываемых событий в мае 1951 года над территорией Западной Украины появился английский военно-транспортный самолет, который на парашютах выбросил под Ровно группу «посланцев» ЗЧ ОУН из Мюнхена, возглавлявшуюся руководителем службы безопасности ОУН Мироном Матвиейко. Внедренный в зарубежные центры ОУН агент КГБ успел сообщить о точной дате вылета и вся группа была без труда захвачена чекистами на конспиративной квартире легендированного подполья.

Захват Матвиейко («Усмiха»)[125] осуществлял опытный чекист капитан Иван Константиновича Бабаенко, который руководил легендированной бандбоевкой.

Приземление Матвиейко в заданный район, где его ожидали «боевики», прошло успешно. Сразу же после короткого взаимного представления, знакомства и марш-броска в другой район расположились на отдых. Матвиейко, в нарушение свято соблюдавшихся в оуновском подполье правил конспирации, подробно рассказал о себе, о своих «подвигах» в службе безопасности и руководителях ОУН в Мюнхене. Он откровенно ругал Степана Бандеру, называя его пьяницей, бабником, жуликом. Утверждал, что Бандера присваивает деньги организации, опустился и практически отошел от руководства борьбой в Крае. Авторитет его в оуновских кругах за рубежом к настоящему времени упал. Высказывания Матвиейко в адрес «вождя» Бандеры были настолько грязны и откровенны, что вызвали у присутствующих при этом боевиков-агентов КГБ плохо скрываемое недоумение. Позже они назвали его подонком и трусом. Бабенко представил, как именно Усмiх, руководитель СБ ЗЧ ОУН лично зверски пытал, а затем задушил «удавкой» пять человек нашей агентуры, посланной за кордон в разное время от имени легендированного подполья ОУН. Больше всего при проведении этой операции Иван боялся, что Матвиейко — Усмiх заподозрит в нем подставу, так как его украинский язык отличался от разговора боевиков-галичан. У «опытного» конспиратора» Матвиейко это не вызвало подозрений. Однако интересы дела требовали склонить к сотрудничеству с нами Усмiха и это было важнее человеческих эмоций. Органам ГБ удалось склонить Матвиейко к сотрудничеству и заставить работать на советскую разведку. О захвате Матвиейко долгие годы на Западе не знали. С помощью Матвиейко и его людей длительное время с противником успешно велась оперативная радиоигра[126].

Советской госбезопасности было известно и о подготовке к заброске в Западную Украину эмиссара ЗП УГВР Василя Охримовича с несколькими радистами. Однако чекисты не получили вовремя сообщения от своей зарубежной агентуры о точном дне вылета и условиях выброски. Через несколько дней после захвата Матвиейко группа Охримовича благополучно десантировалась с парашютами, но уже американским самолетом и в другом районе.

К слову сказать, в период «холодной войны» на территорию Советского Союза систематически забрасывалась агентура противника. Особенно часто американские и английские самолеты нарушали воздушное пространство Советского Союза над территорией Западной Украины, осуществляя именно в этих районах выброску на парашютах оуновцев, прошедших подготовку в разведшколах на Западе. Для оуновского подполья выбрасывались и грузы, прежле всего с оружием, боеприпасами, медикаментами и т. п., поддерживая тем самым вооруженное оуновское подполье в Западной Украине. Отдельные самолеты с парашютистами фиксировались советской контрразведкой и после 1954 года.

Хорошо помню, как спустя два дня после воздушного парада в Тушине 18 августа 1954 года, американцы осуществили так называемый «звездный» налет несколькими военными самолетами на Москву, Ленинград, Киев, с выходом на ряд других городов. Самолеты врага проникли в воздушное пространство СССР из Западной Европы и безнаказанно вернулись разными направлениями на свои базы. Единственное воинское подразделение Советской Армии в системе ПВО — дивизион зенитных орудий Киевского военного округа без команды «свыше» открыл заградительный огонь, прикрыв столицу Украины — Киев. Тогда, в 1954 году, за плохую работу был снят с должности командующий войсками ПВО страны маршал авиации К. А. Вершинин…

Не знал бедолага Охримович, что украинским чекистам было многое известно о его, Охримовича, жизни за границей, в Мюнхене, включая и интимные детали. Дело в том, что Охримович дал свое согласие на этот полет, да, собственно, и выступил инициатором рискованного и опасного предприятия, имея главной целью не только выполнение задания организации и американцев, но и свой личный интерес. Разумеется, он был не просто членом Центрального провода ОУН, крупным руководителем вооруженной борьбы бандеровцев в Западной Украине. Охримович являлся ярым ультранационалистом, убежденным борцом «за освобождение Украины от ига москалей и большевиков», люто ненавидевшим все советское, русское. Идейно сломать его было невозможно, если бы не одно интимное обстоятельство…

Еще находясь на территории Советской Украины, в западных областях, действуя в составе УПА, Охримович пережил самое острое в жизни любого мужчины чувство любви к женщине, которая ответила ему взаимностью. Он ушел на Запад вместе с последними отрядами УПА в 1948 году по решению и указанию самого Бандеры, знавшего его лично. Бандере нужны были такие опытные и интеллектуальные кадры для организации и руководства вооруженной борьбой на Западе, там, на «Рiдних Теренах». Охримович был идеальной фигурой для этого. Успел-таки Охримович заскочить в Яворов, где жила его коханна, обвенчались тайно у подпольного униатского священника, провели последнюю, жаркую, запомнившуюся ему на всю оставшуюся жизнь ночь и расстались. Оба были уверены, что жить им вместе всегда и везде — так любили друг друга. Через тайных оуновских курьеров поддерживал Охримович связь, обещал забрать к себе в Германию, но все тяжелее и сложнее становились выходы курьеров на родные земли, все чаще следовали провалы. Чекисты последовательно, один за другим перехватывали каналы связи, некоторые использовали сами в своих комбинациях, завязывали игры, выводя на себя курьеров для захвата почты, или посылая свои «пакеты» по действующим каналам. Вскрыл оуновец такой пакет — и разорвало его на куски «сюрпризом». Боялся за свою Зоряну Охримович. Потерять ее — лучше и не жить. Знал, что живет его Зорянка на нелегальном положении, под чужим именем, по переданным ей курьерами из Мюнхена изготовленным американцами документам. За несколько месяцев до вылета узнал Охримович, что агенты КГБ Зоряну выдали. Устроили чекисты во львовской квартире Зоряны засаду, да добрые люди предупредили, и ушла она в лес.

Очередные курьеры принесли Охримовичу добрую весточку — к старым друзьям попала она, сообщили и точное место, где будет ждать его Зоряна. Знал Охримович Зорянин бункер, его боевики в свое время этот бункер строили. Надежный был схрон. Знал Охримович и другие места встреч со своей коханной. Когда прошел у американцев подготовку и готов был к вылету, надеялся сразу же встретиться с Зоряной. И та знала, что увидится скоро со своим нареченным…

Темной майской ночью прыгал первым Охримович, прыгал по давно отработанной и проверенной схеме. Трое опытных подпольщиков-радистов последовали за ним и груз сразу же выбросили. Пилот был бывалым, не раз летал по этому маршруту. Он точно вывел самолет в заданную точку — это был район Майданского леса, недалеко от Дрогобыча. Высота маленькая, 250 метров, рывок и через несколько десятков секунд удар о землю. Охримович, перевернувшись через голову, тут же оттренированным движением вскочил на ноги, первым делом отстегнул тихо щелкнувший карабин, крепивший к заплечным ремням автомат, и снял предохранитель. На всякий случай. Живым он в руки врага теперь не попадет. Кругом звенящая тишина. Самолет уже не слышно. Охримович потер ушибленное колено и начал «восьмеркой» стягивать стропы парашюта, внимательно вслушиваясь в ночь. «Погасил» начавшийся было наполняться воздухом камуфляжный шелк купола парашюта, собрал его пластами и умял руками в извлеченную из нагрудных ремней подвесной системы парашютную сумку. Все. Сердце гулко стучало в груди. Но тревожного чувства не возникало. «Своя земля помогает», — подумалось Охримовичу. Он освободился от подвесной системы, присел у куста на парашютную сумку и стал ждать подхода товарищей. Еще в самолете Охримович мечтал, что через несколько дней он увидит свою Зоряну. Сердце теплом наполнялось. Все это время в Мюнхене, как только попал туда в 1948 году, беспрестанно думал о Зоряне, жил только одной мыслью — во что бы то ни стало вытащить ее сюда, в Германию. Только из-за этого и решился на такой шаг — стать эмиссаром ЗП УГВР. Весной следующего года он решит некоторые организационные вопросы и вместе с группой боевиков, определенных руководством ЗП УГВР для работы в зарубежном центре, отправит Зоряну на Запад через Чехословакию по одному из самых секретных, не расшифрованных ГБ каналов, используемых крайне редко и тщательно оберегаемых. Сам же он пока останется в Крае[127] и продолжит работу. Он был уверен, что свою миссию выполнит успешно.