Ненавистная фрау - Неле Нойхаус

Наплыв посетителей в «Вивайде», против обыкновения, затянулся примерно на три четверти часа. Кампманн, сопровождаемый двумя полицейскими, во избежание новой попытки побега был доставлен каретой «Скорой помощи» в больницу Хофхайма. Боденштайн поискал глазами лошадь, которую загнал инструктор. К своему удивлению, он увидел доктора Риттендорфа, который стоял у открытого багажника своего автомобиля.

— А, господин комиссар, — с иронией сказал ветеринар. — Вы арестовали вашего убийцу?

— Это мы еще будем выяснять, — сдержанно возразил Боденштайн. — Что с лошадью?

Риттендорф бросил на него взгляд, который сложно было истолковать определенно: смесь недоверия и любопытства.

— Мы отвезем старину в клинику. — Ветеринар сдвинул указательным пальцем съехавшие очки на переносицу и убрал свой стетоскоп в карман пиджака. — Я думаю, он оклемается.

— Хорошо.

— Это вы в ходе ваших расследований так полюбили лошадей? — спросил Риттендорф не без сарказма.

— Нет, я их всегда любил, — ответил Боденштайн. — Я вырос с лошадьми.

— Ах да! — Риттендорф оценивающе посмотрел на него. — Инка мне что-то рассказывала. — Вы брат Квентина Боденштайна, верно?

Оливер кивнул. Они говорили о нем, Инка и ее коллеги. Конечно.

— Вы, видимо, не такой уж злой человек, — заметил Риттендорф.

— С чего вы это взяли? — Настала очередь Боденштайна проявить сарказм. — Потому что я брат Квентина или потому что люблю лошадей?

— Ни то ни другое, — Риттендорф покачал головой, — а потому, что вы позаботились о дочке Михи.

— Это моя работа.

— Нет, Мари не имела никакого значения для вашего расследования.

— Как бы то ни было. Правда, расследование случая самосуда, который недавно произошел, — это тоже моя работа.

Риттендорф закрыл багажник и прислонился к нему.

— Вы не сможете ничего доказать. — Он скрестил руки на груди и не пытался что-либо оспаривать.

— Незаконное лишение свободы и тяжкие телесные повреждения — это не мелкие нарушения.

Мужчины обменялись взглядами.

— Я как раз думал, что вы мне все же очень симпатичны, — Риттендорф оттолкнулся от автомобиля и слабо улыбнулся, — но я ошибся. Вы не в состоянии изменить свои взгляды.

— Существуют законы, которые каждый должен соблюдать. Если бы все люди действовали так, как это сделали вы, у нас царила бы полная анархия.

Риттендорф поднял брови:

— Докажите, что это был я, и я буду нести за это ответственность.

Боденштайн еще раз поехал в «Гут Вальдхоф», а Пия дежурила при Кампманне в больнице Хофхайма, чтобы не допустить повторной попытки побега. Парковочная площадка оказалась почти пустой, а дверь дома Кампманнов была раскрыта настежь. Рядом с прицепленным к внедорожнику фургоном для перевозки лошадей стоял серебристый «Гольф». Не тратя время на звонки или оклики, Боденштайн вошел в дом и застал фрау Кампманн в кабинете. Без макияжа, с волосами, затянутыми в простой «конский хвост», и одетая в серый пуловер, жена инструктора была едва узнаваема. Она сидела за компьютером, когда Боденштайн, покашляв, обратил на себя внимание. Женщина вздрогнула, как от укуса тарантула, и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Господи, как вы меня испугали! — воскликнула она и быстро нажала клавишу, чтобы выйти из программы, в которой работала. Тем не менее Боденштайн успел заметить, что она была в системе «банк-онлайн».

— Я не знал, что вы дома, — ответил Оливер.

Фрау Кампманн встала и прислонилась к письменному столу, скрестив руки на груди. Ее взгляд скользил по одежде Боденштайна, которая была измазана грязью и кровью.

— Вам интересно, где сейчас находится ваш муж? — спросил он.

— Вы его схватили? — Обеспокоенность фрау Кампманн ограничивалась определенными рамками. Она, казалось, больше не принимала участия в судьбе своего супруга, зато явно нервничала. Ее гипертрофированная веселость исчезла, и впервые с тех пор, как Боденштайн с ней познакомился, поведение женщины было естественным.

— Да, — ответил Оливер, — он арестован. Получил повреждения и сейчас находится в больнице в Хофхайме.

Трудно было понять, потрясла эта новость Сюзанну Кампманн или нет, так как ее лицо абсолютно ничего не выражало и было недвижимым, как у мраморной статуи, только глаза бегали по сторонам. Боденштайн заметил, что ее рука перевязана.

— У вас тоже травма? — спросил он.

— Я порезалась. — Фрау Кампманн натянула рукав пуловера на повязку.

— Состояние вашего мужа, кажется, вас не особенно трогает, — заметил Боденштайн. — Впрочем, я, кажется, оторвал вас от важной работы?

— Я готовлю счета для людей, которые вчера выехали отсюда, — солгала женщина, при этом даже не покраснев.

— В то время как ваш муж преследуется полицией по подозрению в убийстве, вы садитесь в кабинете за стол и составляете счета? — недоверчиво спросил Боденштайн. Его взгляд упал на безнадежно заваленный письменный стол, на котором под кипой бумаг виднелась пачка наличных денег. Вдруг он начал понимать, что в действительности делала женщина. Сюзанна, конечно же, занималась не счетами. Очевидно, она не рассчитывала на то, что полиция опять появится так скоро.

— Я этого не знала, — с вызовом возразила Кампманн. — Когда я вернулась домой, дверь была распахнута настежь и во дворе лежали картонные коробки. А моего мужа след простыл.

Она скорчила пренебрежительную гримасу, и в ее взгляде отразилось глубокое презрение.

— Он мог бы сейчас воспользоваться вашей помощью, — предположил Боденштайн.

— Я ему достаточно часто помогала, — ответила фрау Кампманн. — Сейчас пусть сам выбирается из того дерьма, в которое вляпался. Мне все равно.

Боденштайн разом понял, что Сюзанна ненавидела своего мужа, поскольку своими шашнями с Изабель тот разрушил совершенный фасад их гармоничной семьи, которая была для нее жизненно важной.

— Может быть, теперь вы расскажете мне, что действительно произошло в субботу четырнадцать дней назад? — спросил Оливер, и, к его удивлению, фрау Кампманн сразу перешла к делу.

— Мой муж убил Изабель, — сказала она, — так как та больше не хотела его знать.

— Откуда вам это известно? — спросил Боденштайн. — Вам это рассказал ваш муж?

— Какое это имеет значение? Вы должны радоваться, что раскрыли убийство. — Фрау Кампманн нервным движением заправила за ухо светлые волосы, которые у корней отросли сантиметра на два, обнажив более темный цвет. Без макияжа ее лицо было грубым и простым.

— Думаю, это имеет значение, — возразил Боденштайн.

— Мой муж считал меня идиоткой. — В ее голосе послышалась горечь. — Он думал, что я не понимаю, как он запал на эту блондинистую вертихвостку. Он сказал мне, что потерял все деньги в сделках с акциями, при этом хотел купить дом в Ирландии. Собирался уехать туда с ней. — Она злобно засмеялась. — Но потом Изабель дала ему отставку, совершенно спокойно. Потому что у нее не было желания торчать в этой дождливой Ирландии с таким занудой, как он. — Фрау Кампманн пожала плечами. — Это был тяжелый удар по тщеславию Роберта, когда он узнал, что она использовала его исключительно для времяпрепровождения. И потом она пригрозила, что предаст огласке его делишки здесь, в конюшне. Когда он понял, что у него больше нет с ней шансов, он ее возненавидел.

— До такой степени, что решил убить? — Боденштайн был насторожен, несмотря на арест Кампманна.

— Оскорбленное тщеславие. — Фрау Кампманн презрительно фыркнула. — И так же оскорблена была и Ягода. Она всегда терпеть не могла Изабель. Предел наступил, когда она узнала, что Изабель и ее мужа затащила в свою постель.

— Она же ничего об этом не знала, — заметил Боденштайн.

Фрау Кампманн зло рассмеялась:

— Конечно она все знала. Мой муж и она строили планы убийства. Они ее выслеживали.

— Изабель убил ваш муж вместе с Марианной Ягодой? — Боденштайн выпрямился.

— Да, это так, — кивнула Сюзанна Кампманн. — Они столкнули ее с этой башни.

Боденштайн задумчиво посмотрел на женщину. Фрау Кампманн не знала, как в действительности умерла Изабель Керстнер.

— Вы сказали мне, что когда вернулись домой, то увидели вашего мужа спящим на диване. В котором часу это было?

— Примерно в половине второго. — Сюзанна смотрела остановившимся взглядом, не мигая.

— А когда вы узнали, что ваш муж и фрау Ягода убили фрау Керстнер?

— Я точно не знаю. Где-то на прошлой неделе.

— От кого? — Боденштайн осторожно переместил свое тело. Каждый мускул и каждая косточка испытывали адскую боль.

— Я это узнала, и все. Вопрос исчерпан.

— Я бы хотел проверить ваше алиби. Вы не могли бы дать мне номер телефона и адрес ваших родителей?

— Разумеется, — холодно улыбнулась женщина. Она обернулась, взяла шариковую ручку и что-то нацарапала на бумаге.