Тени не исчезают в полдень - Елизавета Бережная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Алек обернулся. Тёмная улица уходила за самый горизонт. Она тянулась длинной голодной змеёй, разевала пасть с пылающими белыми зубами фонарей. И где-то, где заканчивалась эта змея, зловеще поблескивал низко стоящий ободок солнца. Хвоста не было. Алек заметил бы. Нервы были напряжены до предела. Каждый шорох, резкий запах копчёного из подъезда, лёгкое шевеление волос на голове от порыва свежего ветра — он замечал всё.
Алек юркнул в темноту, прикрыв лицо капюшоном, и аккуратно закрыл за собой дверь. При этом он ещё и успел сделать вид, что прикладывает ключи к домофону. Камеру обманул. Осталось самое сложное.
Алек взбежал по лестнице. Нужная дверь квартиры. Такая же дверь, как и все. Металлическая, резная, немного обшарпанная, с золочёным номерком над глазком. От мысли о том, что он сейчас увидит за этой дверью, мороз пробежал по коже. Алек стиснул ручку, холодную, даже сквозь перчатку. Мысленный отсчёт всегда помогал в таких ситуациях.
Три. Алек выдохнул. Лишние мысли выбило из головы. Он слышал приглушённые звуки изнутри квартиры. Это, наверное, Камилла ходила по комнате. Некому там больше ходить.
Два. Металлическая ручка впилась в кожу ладони. Алек разглядел скрещивающиеся царапины на двери, прям под глазком, немного сдвинутым вправо.
Один. И Алек аккуратно надавил на ручку. Дверь поддалась с протяжным полускрипом, полушелестом. Алеку он показался до безумия громким. А на самом деле тишина, та тишина, которая всегда сопровождает смерть, была громче в разы. Она шепталась сама с собой, шумела, шуршала, звенела. И чуткий слух Алека не мог разбить эту тишину на отдельные звуки. Она была единым целым.
Камилла подскочила к Алеку едва он прикрыл дверь и защёлкнул замок изнутри. Молча она указала на вход в первую комнату. Алек не стал задавать вопросов. А спрашивать было о чём. Камилла выглядела как призрак. Не отличить от тени. Когда она, едва переставляя ноги, шла к двери, освещённая со спины слабым светом, бледная аура окружала её и контуры силуэта размывались. Сравнение, навеянное страхом и предчувствием. Но Алек воспринял его всерьёз.
Той комнатой оказалась спальня, простая, минималистичная, похожая на любую другую спальню в любом другом доме. На самом деле все дома чем-то похожи.
В спальне было холодно и неприятно. И не только из-за смертельной тишины. Алек чувствовал, что здесь холодно и неприятно всегда. Камилла поёжилась. Алек шагнул за порог. Гигантский шкаф, возвышавшийся до самого потолка, мешал обзору. Поэтому сначала Алек увидел диван, смятый плед, разбросанные подушки. И только потом — тело.
Молодой человек, не старше самой Камиллы, лежал, нелепо раскинув руки, на исчерченном багровыми и чёрными полосами ковре. Тёмные пятна слились с этими полосами и до нелепого гармонировали с ними. Только на белой рубашке алым разводам не было места. Веки его были опущены, уголки губ приподняты, словно в попытке улыбнуться. Болезненная судорога сковала некогда красивое лицо. Руки его по локоть были в алых пятнах. Кровь застыла на бледных, почти прозрачных ладонях. И на контрасте она казалась ещё ярче, ещё опаснее.
Едва остановившееся движение. Мгновенный кадр. Словно только-только, какую-то секунду назад этот парень был жив, и боролся за жизнь, и узнал своего убийцу.
Алек опустился на корточки перед телом, осторожно, чтобы не оставить следов. Он коснулся запястья парня. Глупо. Пульса не было. Алек далёк от медицины, но и он понимал, что с момента смерти прошло не больше часа. Вблизи парень выглядел особенно живым. Живым несмотря на смерть. Алеку даже показалось, что он знает этого человека.
Взгляд ловил мельчайшие детали. Алек уже составил картинку происходящего. Два ножевых — в живот и в бок, ранения недостаточно серьёзные для мгновенной смерти. Удары наносил человек ниже по росту, стоя впереди. Судя по одежде, гостей хозяин квартиры не ждал.
Алек не заметил, как начал рассуждать, забыв о Камилле, брошенной на парковке машине и всех тех условиях, при которых он здесь находился. Он заметил окровавленный нож — орудие убийства, без сомнения, и записку. Отряхнув руки, Алек поднял клочок бумаги. Неровным и невероятно знакомым почерком на нём было написано: «Запомни наше лето».
Алек вскочил. Нога едва не попала в полосу крови. Алек удержал равновесие и прыжком оказался в центре комнаты, в полушаге от Камиллы. Тишина больше не жужжала на ухо. Алек скинул капюшон, который забыл снять ещё с подъезда.
— И что это значит?
Камилла опустила глаза. Алек не знал, чему верить. За ним следили закрытые глаза мертвеца. И в голове не укладывалось, что Камилла… могла убить человека. Даже самого плохого, самого грязного и подлого.
Алек ждал не ответа. Он ждал отрицания, объяснений. Он уверен был, что всё это — ужасная ошибка. И чем дольше молчала Камилла, тем сложнее было надеяться.
— Кто он? — приглушённо спросил Алек.
— Дорохов.
Голос Камиллы опасно дрожал, судорожно сжимались и разжимались ладони. Она тряслась, как в лихорадке. И Алек не выдержал, сделал эти полшага и заключил её в объятья. Странно, но он совсем не боялся. И если бы Камилла призналась сейчас, что убила этого человека, Алек помог бы ей очистить квартиру от следов, а найдут — помог бы бежать. И к чёрту правосудие.
Камилла молчала. Алек верил ей. Гораздо больше говорили её тихие слёзы и дрожащие плечи. Такой беззащитной, хрупкой казалась Камилла в его руках… как когда-то Майя, Лина, Маша, Ника. Все они. Неужели Алек на самом деле научился доверять?
— Расскажи. Пожалуйста, времени нет. — Он сжимал плечи Камиллы. Тихий сдавленный всхлип вырвался из её груди.
— Я хотела предупредить его. — Камилла взяла себя в руки слишком быстро для человека в её ситуации. Правильно говорил Андрей: сотрудники уголовного розыска не совсем люди. — У меня были ключи. Я вошла, и… это. Он был мёртв не больше десяти минут!
Алек прижал палец к губам. Камилла осеклась и тут же возбуждённым шёпотом продолжила:
— Ты видел записку? Это моя записка. Там мой почерк. Но я не помню, чтобы писала её.
— Почерк можно подделать, — возразил Алек. Медленно он начинал понимать, в чём дело.
— Нельзя. — Камилла мотнула головой. Её волосы ударили Алека по лицу. — Наше лето. Никто не мог знать про наше лето.
Алек окончательно запутался. Значит, Камилла знала этого парня, знала так хорошо, что ночью помчалась предупредить его, но в дневные списки не внесла. Что-то произошло между ними, что-то такое, из-за чего Камилла могла его убить.
