Святилище - Кейт Мосс

Мелькнула мысль, что никто не знает, куда она ушла. Если она упадет или заблудится, никто не знает, где ее искать. Ей пришло в голову, что надо было оставлять какие-то метки. Обрывки бумаги или белые камешки на тропе, как Гретель и Гензель.

«С какой стати ты заблудишься?»

Леони шла все дальше, глубже в лес. Теперь она очутилась на лесной поляне, в кругу дикого можжевельника, усыпанного поздними ягодами, словно ни одна птица не залетала в этот лес клевать их.

Искаженные, скользящие тени шевелились на краю ее зрения. Под зеленой мантией леса свет стал плотным, отрезая ее от знакомого внушающего уверенность мира и заменяя его чем-то непознаваемым, много более древним. Между деревьями, в зарослях завивались нити тумана, подкрадывались незаметно, без предупреждения. Во влажном воздухе глохли все звуки. Леони чувствовала, как его зябкие пальцы оборачиваются вокруг шеи, кошкой трутся о ноги под юбкой. И вдруг впереди, между деревьями, она заметила очертания, сложенные не из листьев, коры или земли. Маленькая каменная часовня, способная вместить не больше пяти или шести молящихся, с крутой острой крышей и маленьким каменным крестом над аркой входа.

У Леони захватило дух.

«Нашла!»

Часовню окружало войско кряжистых узловатых тисов, корни их, скрюченные и уродливые, как старческие пальцы, переплетали тропу. В мягкой земле не было следов. Все кругом заросло сорняками.

Полная гордости и предвкушения открытий, Леони шагнула вперед. Листья зашуршали, сучья треснули под ногой. Еще шаг. Все ближе, и вот она остановилась перед дверью. Пригнув голову, девушка заглянула внутрь. Над деревянной аркой, симметричной, изящно заостренной к верху, старинными черными буквами написаны две строки:

Леони дважды перечитала их вслух, перекатывая на языке незнакомые звуки. Достала из кармана всепогодный карандаш и переписала слова на клочок бумаги.

За спиной послышался звук. Шорох? Дикий зверек? Рысь? Затем новый звук, словно веревку протянули по палубе корабля. Змея? Куда подевалась ее уверенность? Темный взгляд леса, казалось, так и давит на нее. Слова из книги вспоминались с пугающей ясностью. Предвестия, видения, место, где раздвигается занавес между мирами.

Леони вдруг расхотелось входить в часовню. Но еще хуже было остаться снаружи, на открытом месте, без всякой защиты. Чувствуя тяжелые удары пульса в висках, она потянулась к тяжелому железному кольцу на двери и нажала.

Сперва ничего не изменилось. Она нажала сильнее. Теперь послышался скрежет металла и резкий щелчок защелки. Она прижалась узким плечом к косяку и навалилась всем весом.

Дверь дрогнула и медленно отворилась.

Глава 40

Леони шагнула в часовню. Ледяной ветер вырвался ей навстречу, принес явственные запахи пыли, и древности, и памяти о сожженных вечность назад благовониях. Было в нем и что-то еще. Она наморщила нос. Застойный запах рыбы, моря, просоленных досок разбитых рыбачьих челнов.

Она сжала кулаки на вытянутых руках, чтобы остановить дрожь.

То самое место.

Сразу за дверью справа располагалась исповедальня, футов шести в высоту, восьми в длину и не больше двух шириной. Каморка была выстроена из темного дерева совсем просто, ничуть не напоминала резные изукрашенные исповедальни соборов и церквей Парижа. Решетка стояла закрытой. Пурпурный лоскут занавеса висел перед одним сиденьем. Перед вторым занавес был сорван.

Налево от главного входа стояла кропильница для святой воды — benitier. Леони отпрянула. Чаша из красного и белого мрамора держалась на спине демонической ухмыляющейся фигуры. Багровая шкура, когтистые лапы, злобные голубые глаза.

«Я тебя знаю…»

Статуя была копией дьявола с фронтисписа «Таро».

Вопреки бремени на его спине, дьявол оставался неукрощенным. Опасливо, словно он мог ожить, Леони придвинулась ближе. Под статуей пожелтевшая от времени белая табличка подтверждала:

— «Асмодей, строитель храма Соломона, демон гнева», — вслух прочла она. Привстав на носки захолодевших ног, Леони заглянула в чашу. В ней было пусто, но на мраморном дне вырезаны буквы. Она проследила их пальцем:

— Par ce signe tu le vaincras, — пробормотала она тихо. — Сим знаком ты его победишь.

Девушка нахмурила брови.

Кого это — «его»? Самого дьявола Асмодея? Следом пришла другая мысль: что было первым: гравюра или кропильница? Где копия, где оригинал?

Она знала только, что книга датирована 1870 годом. Она нагнулась, ее шерстяная юбка оставила полосы сметенной пыли на плитах пола. Леони осмотрела основание статуи, ища даты или других знаков. Ничто не указывало, где и когда она сделана.

Но точно не визиготами.

Сделав мысленную заметку еще заняться этим вопросом — может, Изольда что-то знает? — Леони обернулась лицом к нефу. На южной стороне часовни стояли в три ряда простые скамьи для молящихся, похожие на скамьи в классе начальной школы, но на каждой могло уместиться не больше двоих. Ни украшений, ни резьбы на концах скамей, ни подушечек для коленопреклонений, только узкие подставки для ног вдоль каждой скамьи.

Стены были выбелены, и штукатурка отслаивалась. Простые арочные окна, без витражей, впускали свет, зато и не задерживали внутри тепло. Распятие было маленьким, картина в раме из деревянных крестов, собственно, скорее даже не картина, а медальон, и, на простодушный взгляд Леони, без всяких художественных достоинств.

Она пошла вдоль нефа, медленно, как невеста, не желающая венчаться, и с каждым шагом от двери ей становилось неспокойнее. Раз она резко обернулось — почудилось, что сзади кто-то идет.

Опять никого.

Слева вдоль стены нефа стояли лепные статуи святых, в половину человеческого роста, похожие на недобрых детей. Их глаза как будто следили за проходящей мимо девушкой. Время от времени она останавливалась, чтобы прочесть имена, выведенные чернилами на деревянных подножиях: святой Антоний, египетский отшельник; святая Жермена с фартуком, полным пиренейских горных цветов; хромой святой Рох со своим посохом. Святые местного значения, решила она.

Последняя статуя, ближе всех к алтарю, изображала маленькую хрупкую женщину в красном платье по колено длиной, с прямыми черными волосами, падающими на плечи. Обеими руками она держала меч, не угрожая и не отражая нападение, а будто бы сама была защитницей.

Под статуей на печатной карточке написано: «La Fille de Épées».

Леони наморщила лоб. «Дева Мечей». Может, имелась в виду святая Жанна д'Арк?