Птенцы Виндерхейма - Алина Лис

– Теперь ты знаешь правду, Моди – сын Хедрика. В Темные века сванды забыли о созданном Всеотцом миропорядке и, когда пришло время прощения, время повелевать и властвовать, приняли рабов и слуг как равных.

«Неудивительно. Без бхатских жрецов и воинов у Харальда тролль лысый, а не конунгат получился бы. Читай историков, дядя».

– Предание гласит, что раньше Мидгард простирался от края до края земли, и все земли были – Мидгард. В годы Смуты потомки рабов присвоили принадлежавшие свандам обширные земли на северо-востоке. Мидгард потерял даже свое имя, получив на языке недочеловеков наименование «Ойкумена», что означает «ворованная земля». Нам остались лишь жалкие скалистые островки. Мы пытались вернуть свои исконные земли, но проиграли войну. А ведь у нас были небесные великаны – быстрые, мощные, непобедимые! У нас было благословение Всеотца! А ведь известно, что в бою любой сванд стоит десятка недочеловеков! Не потому ли мы проиграли войну, что люди грязи, песка и глины помогали своим родичам?! – Каждую последующую фразу мужчина произносил громче предыдущей, и с каждой фразой Моди все больше мрачнел.

Голос старшего брата перешел на крик:

– Саннлейкуринн!

Молчаливые и бесстрастные курсанты, о присутствии которых Альдис почти забыла, единым движением вскинули вверх сжатые кулаки:

– Саттмала Фадир! – ударил по ушам рев, одновременно вырвавшийся из десятков глоток. Пламя факелов плясало на лицах, и в каждом взгляде была ненависть.

Девушка съежилась в своем укрытии. Сейчас ей стало по-настоящему страшно. Сверкающие глаза, искаженные ненавистью лица, синхронно поднимающиеся кулаки, блеск пуговиц на мундирах – это вам не бестелесные духи.

«Боги! Они действительно верят в этот бред».

– Вы – лучшие из лучших. Ваша кровь чиста от грязи. Вы – последняя надежда Мидгарда. Долг господина – наказать нерадивых рабов и вернуть созданный Всеотцом миропорядок. Но это тяжкий путь. Путь, полный лишений, опасностей и боли. Готовы ли вы пройти его до конца?

– Да-а-а! – отозвались десятки глоток.

– Да, Учитель! – с восторгом завопил Моди.

– Моди Хедрикссон, ты слышал правду. Встань на одно колено и повторяй за мной: «Сие есть Истина, и да воссияет она!»

Моди торопливо бухнулся на колено и приложил руку к сердцу, словно собирался просить мужчину в золотой маске выйти за него замуж.

– Сие есть Истина, и да воссияет она!

– Повторяй: «Я, Моди – сын Хедрика…»

– Я, Моди – сын Хедрика…

– …Человек Камня, истинный человек, клянусь своей честью, клянусь своей жизнью помнить о своем высоком происхождении.

– …высоком происхождении.

– Клянусь в верности и служении Истине. Клянусь в верности и служении братству. Клянусь не склоняться перед недочеловеками. Клянусь отдать свою жизнь за торжество Истины. Да будут светлые боги свидетелями моей клятвы, и пусть покарают они меня, если я нарушу ее. Саннлейкуринн Саттмала Фадир!

Моди торопливо, захлебываясь, повторял слова, по лицу парня расползалась ликующая улыбка.

Откуда-то сбоку появился другой мужчина в белом балахоне и белой маске. В руке он держал нож-сакс с рукоятью в форме головы акулы, выполненной из драгоценного «белого дерева». Нож был древним, настоящим. Годы (а может, и не только годы) покрыли некогда жемчужно-серую древесину некрасивыми бурыми пятнами.

Во второй руке безмолвный незнакомец сжимал такую же древнюю деревянную чашу.

Старший брат закатал левый рукав балахона. В складках одежды мелькнул рукав формы наставника, мелькнул и пропал. Обнажилось худое мосластое предплечье, с тыльной стороны покрытое редкими светлыми волосками.

Ассистент с поклоном протянул старшему брату нож и подставил чашу.

– Саннлейкуринн! – провозгласил мужчина в золотой маске и рубанул себя по предплечью.

– Саттмала Фадир, – отозвался его помощник, подставляя чашу.

Кровь капала в чашу редкими крупными каплями. В неровном свете факелов она казалась черной.

– Хватит, – скомандовал старший брат, зажимая рукой порез. – Дай бинт.

– Кровь – вот что нас объединяет, – продолжал он разглагольствовать, небрежно бинтуя руку. – Чистая кровь Людей Камня. Мы все братья, потому что происходим от общих предков…

Альдис хмыкнула про себя. Если следовать подобной логике, то сванды и бхатам с гальтами, чжанами и ниронцами были братьями. По папе.

– Моди Хедрикссон. – Мужчина обмакнул средний и указательный пальцы в чашу и повернулся к мальчику, который все еще стоял на одном колене. – Я нарекаю тебя своим нерожденным братом и приветствую тебя. – С этими словами он начертил на лбу курсанта обратную руну Соул. – Встань, брат!

Моди поднялся. Багряный зигзаг на его лбу казался клеймом, наподобие тех, какие пару столетий назад выжигали у преступников, когда изгоняли их из общины.

– Ты останешься нерожденным братом до тех пор, пока не найдешь и не приведешь себе замену: человека, чистого кровью и помыслами и равного нам происхождением. Помни, что не всякий сванд достоин и готов узнать Истину. Слабых духом ее свет может ослепить. Особенно же опасайся низкорожденных полукровок.

– Да, старший брат.

– И еще. Никогда не доверяй знание о братстве женщинам. Женщины слишком просто устроены. Это не их вина – это их природа. Разум даже чистокровной свандки не в силах вместить и осознать устройство мира. Боги повелели им рожать сыновей и заботиться о мужчинах, а не воевать.

«Ах ты, вонючий, грязный…» – От возмущения Альдис даже не смогла подобрать нужных слов.

Рука сама собой нашарила на земле такие удобные комья земли. Занятая позиция открывала просто великолепные возможности для обстрела «учителя». Можно выпустить несколько импровизированных снарядов и раствориться в ночной темноте, пока сванды будут озираться и соображать, что произошло.

Девушка с трудом заставила себя разжать пальцы. Детская выходка. Ей не десять лет и не двенадцать, чтобы отказываться от возможности подслушать что-то важное ради минутного удовольствия.

– Брат Беовульф!

– Да, старший брат!

– Ты выполнил все условия, твой дух и помыслы чисты, а благородный род никогда не осквернял себя союзом с низкорожденными. Я буду счастлив назвать тебя младшим братом.

«Учитель» передал чашу с остатками крови своему ассистенту. Словно по команде, в рядах курсантов началось шевеление: юноши расстегивали пуговицы и закатывали рукава.

Человек в белой маске начал обход пещеры посолонь. Он остановился около крайнего слева парня – совсем взрослого пятикурсника, с красивым мужественным лицом, слегка тронутым загаром, и широко расставленными, чуть наивными зелеными глазами. Парень взял из рук мужчины нож и аккуратно надрезал кожу у себя на руке.

– Я – Эйрик Борнссон, приветствую тебя, младший брат, – провозгласил он, выдавливая капли над чашей.

Ассистент протянул ему бинт и перешел к следующему юноше.

– Я – Асбьёрн Сверссон, приветствую тебя…

– …Кнут Ульдссон, приветствую…

– …Гуди Варссон…

Альдис старалась запомнить все имена и лица, но их было слишком много. Родовитые майноры не из самых знатных, но и не дети эрлов. Отпрыски Горних Домов, будущие офицеры, и офицеры не из последних…

Удивительно, что среди них не было Хельга. Даже если он не смог сегодня прийти, даже если его пока не завербовали – его место здесь, среди таких же, как он сам.

И не только потому, что Хельг внешне похож на прочих братьев. Просто это презрительное отношение к «низкорожденным» словно было написано симпатическими чернилами на его высокомерном породистом лице.

Послание, которое Альдис не смогла вовремя прочесть.

Становилось ясным многое, очень многое. Его презрение к Лакшми, его готовность предать и использовать, его уверенность в собственной правоте.

И таких Хельгов будет становиться все больше!

Последний юноша произнес ритуальную фразу и обагрил чашу несколькими каплями своей крови. Мужчина в маске передал ее Беовульфу, снял с пояса кожаную флягу. Негромко хлопнула пробка, и в деревянный сосуд хлынула темная жидкость.

– Это кровь богов – освященное в храме Всеотца вино. Пусть боги будут свидетелями принесенной клятвы братства, – тихо произнес старший брат. – Пей!

Беовульф облизнул губы.

– Мы одной крови! – хрипло выкрикнул он в ночную темноту и поднес чашу ко рту.

– Мы одной крови, – подтвердил мужчина.

– Мы одной крови, – эхом отозвались курсанты.

Тот, кого беловолосые болванчики называли учителем, еще что-то говорил о клятве, верности и бремени Человека Камня, но Альдис не стала досматривать представление до конца. Осторожно пробравшись между валунов к началу ущелья, она зашагала назад по уже знакомой тропинке.

Ей было над чем подумать.

Был самый темный, самый тихий предрассветный час, когда девушка вышла к корпусу первокурсников. Птицы еще не проснулись, хмурые небеса были так же черны, как и несколько часов назад, но что-то – наконец задувший свежий бриз или особая, хрустальная тишина в воздухе – намекало, что Ночь Поминовения на исходе.