Единое королевство - Шон Рассел

— Сегодняшний вечер напомнил мне тот, когда мы встретили Алаана в старой крепости у моста, — проговорил вдруг Бэйори, который почти ничего не ел, в отличие от последних дней.

— «Вы не можете оставить себе то, что захватили». Кажется, так сказал тот воин? — Синддл склонился над костром и принялся снова отрезать куски мяса. — Интересно, что же такое было у Алаана?

— И они это не нашли, иначе не стали бы за нами гоняться, — сказал Финнол. Он выпрямился и смотрел в отверстие в стене, вниз, на обломки, усеивающие дно реки. — Ты говорил, Синддл, что рыцари пели «Кровавое крыло». Что это такое?

— Кровавое крыло — меч, принадлежавший принцу Диидду. Удивительно, что вы про него не слышали. Есть песня, в которой рассказывается его история: длинный список жутких, кровавых деяний. «С боевого коня страшный рыцарь упал. А Кровавое крыло душу в ад его прогнал», Я не могу ее вам спеть, потому что знаю недостаточно хорошо. Впрочем, она ужасно мрачная и абсолютно лишена художественных достоинств. Целые армии подхватывали эту песню, когда шли в сражение.

— И что с ним случилось? С мечом?

— С Кровавым крылом? Я не помню, говорится ли в песне о его судьбе, но ее пели здесь во время нападения Реннэ.

Тэм протянул руку и погладил стену.

— Подходящее место для собирателя преданий, Синддл, — сказал он. — Мне кажется, даже я слышу шепот историй, случившихся здесь.

Финнол фыркнул.

— Может быть, тебе стрит начать слушать реку, Тэм, — последовать примеру Эбера. Вдруг она и твое имя нашепчет?

Синддл проигнорировал заявление Финнола и заговорил, обращаясь к Тэму:

— Здесь поселилась печаль, Тэм, а под ней еще — другая, более глубокая, точно подземная река. Это место стало свидетелем страшной трагедии. Еще до того, как пали Рыцари Обета. Так я думаю.

— Я тоже чувствую печаль, — заявил Бэйори немного вызывающе. — Только объяснить не могу. Но еще сильнее я ощущаю ненависть и горечь, которые не имеют ко мне никакого отношения. И жажду мести… кому, не знаю, но я ее чувствую.

Он покраснел и уставился на свою еду.

Несколько минут все молчали, даже Финнол сдержался и ничего не сказал.

— Вот правда, которая открылась мне, когда я стал собирателем преданий, — проговорил Синддл. — Мы живем, но наш век короток. Потом мы становимся воспоминанием для тех, кто еще жив и нас знал. А затем превращаемся в историю. Она хранится дольше всего, если, конечно, того стоит.

Кто-то пишет свою историю на поле или стене собственного дома, а иные остаются в памяти целой страны. — Синддл посмотрел сквозь отверстие в стене туда, где шло сражение. В одной руке он держал маленький камешек и постукивал им по ладони другой, словно отбивал ритм. — Возможно, наступит день, когда сюда придет собиратель преданий и узнает про трех северян и фаэля, которые плыли на лодке вниз по реке. Интересно, что он о нас подумает? Четыре человека, чьи истории ничем особенным не завершились? Или мы создадим что-нибудь значительное и запишем наши деяния на небесах?

Финнол неожиданно расхохотался:

— Будь у нас долото, мы могли бы внести наши имена в те списки на стене и оказались бы среди Рыцарей Обета. И никто ничего не узнал бы.

Даже Синддл рассмеялся.

Над рекой пронесся порыв ветра, вспенил воду, растрепал ветви деревьев. В развалины пробрались шорох листьев и холодный бриз, который вздул одежду путников, точно паруса.

— Начинается буря, — сказал Синддл, встав на ноги и глядя на небо, затянутое темной дымкой. На горизонте собирались черные тучи. — Пожалуй, стоит поискать укрытие.

Они быстро покончили с ужином и собрали веши. Единственное укрытие, которое им удалось отыскать, находилось на главной лестнице, ведущей к воротам, выдолбленным в скале и защищенным естественной каменной крышей. Путники быстро перенесли туда все свое имущество, а затем вернулись на Алую скалу, чтобы посмотреть на приближающуюся с юга бурю.

— Взгляните на тучи! — вскричал Финнол. — Они похожи на дым огромного костра. Словно земли на юге полыхают в пожаре.

Однако Тэму тучи представлялись громадным синяком, расползающимся на теле мира от ужасной раны, нанесенной далекому горизонту. Они еще некоторое время стояли на холме под порывами пронизывающего ветра. Вскоре вода начала пениться, словно тысячи рыб выскочили на поверхность одновременно.

— Град! — крикнул Тэм, и они бросились к своему убежищу.

Однако град оказался проворнее и застиг их, когда они подбежали к верхней площадке лестницы, — колотил по спинам, путался под ногами, жалил в лицо и руки. Не теряя ни минуты, все четверо нырнули под каменный навес и посмотрели на реку, над которой неистовствовала злобная буря. Время от времени градины скатывались по ступеням и, замерев, таяли у ног четверки путников. Так же быстро, как начался, град прекратился, уступив поле боя дождю. Небо почернело, и слабый вечерний свет погас, точно задутая свеча. Вдалеке прогремел гром. Вспыхнула молния, да так близко, что Тэм вздрогнул от неожиданности. Казалось, раскаты грома отражаются от каменных стен разрушенной крепости, сотрясая ее, будто сама земля дрожит от страха.

Юноши уселись на свои, вещи и закутались в одеяла. Они смотрели на реку, которая появлялась и исчезала, когда вспыхивали и гасли молнии. Над мечущимися на ветру деревьями молния прочертила огненный след, и среди холмов пробежало эхо оглушительных раскатов грома. Разговаривать было невозможно, и все молчали. Бэйори подтянул колени к подбородку и спрятал в них лицо. Высвободив раненую руку, он прикрыл уши ладонями. Синддл спустился на последнюю ступеньку лестницы и стоял, глядя на разразившийся хаос.

«Мы сейчас творим свою историю, — подумал Тэм, — хотя я не собиратель преданий и у меня нет необходимых умений. Да и вообще я ее еще не понимаю — нашу историю. Почему те люди поджидали Алаана? И почему продолжают нас преследовать? Хорошо Синддлу рассуждать о создании собственной истории, в то время как я не в силах разобраться в той, в которую угодил».

Впрочем, Синддл прав: жизнь коротка, память ограничена существованием других людей, а вот история живет долго. В тот момент, когда вокруг бушевала стихия и не унималась буря, Тэму вдруг показалось, что он увидел тени людей, которые возникли, точно вспышка молнии, и снова исчезли, но те мгновения, что они провели на земле, останутся на многие сотни лет. Яркая искра света, чтобы найти свое место в громадном и сложном мире, а потом снова мрак.

Он слышал шепот, бормотание и крики, заглушаемые грохотом грома. Синддл чувствовал вокруг себя движение, нарастающее напряжение, словно неистребимая страсть, которая долгие годы не могла найти выхода, — небольшая армада лодок, плывущих под развевающимися знаменами, лунный свет тускло отражается от шлемов и доспехов. И снова мрак, в памяти остался только образ увиденного. Кто эти люди и когда они сюда приплыли?