Черный хрусталь - Алексей Бессонов

– Тебя хорошо учили в корпусе, – согласился Эйно. – Да, нам нужно продержаться около трех суток – может быть, больше, может быть, меньше. Плохо, конечно, что у них пушка, но она, как я смог заметить, небольшая, а ворота крепкие, таким ядром их не возьмешь, тут нужно серьезное орудие и серьезный заряд пороха. Или же конический снаряд с большой начальной скоростью. Ворота окованы сталью в несколько слоев, общая толщина там чуть не в полтора пальца – если бы я хотел разнести их с гарантией, я взял бы снаряд с каленым сердечником, а до таких они еще точно не додумались, где им, за молитвами, о таких вещах думать…

Меня вдруг посетила мысль, от которой я захохотал, как деревенский увалень, увидевший на ярмарке клоуна.

– После знакомства с нашей «перечницей» этим ублюдкам придется долго лечить не только свои тела, но и души…

Эйно посмотрел на меня с искренним недоумением, но потом до него все же дошло, и он улыбнулся:

– Да, наша скорострельность – я имею в виду хотя бы карабины – явно произвела на них впечатление. Боюсь, они решили, что здесь засела целая армия.

Во дворе раздались оживленные возгласы – выглянув в бойницу, я увидел, как повара тащат из кухни здоровенный котел каши. Шейл, так же заметивший это, озабоченно завертел головой.

– Надо бы и нам спуститься… а то сожрут же все, что нам останется…

– Мат, распорядись, чтобы нам принесли сюда, – решил Эйно. – И вина побольше.

Я шустро скатился во двор и принялся раздавать поварам указания. В это время ко мне подошел Бэрд с миской в руке, веселый и довольный.

– Ну что, всыпали мы им, красавцам? – засмеялся он.

– Это только начало, – ответил я, вдруг беспричинно мрачнея. – У них там пушка. Я бы советовал тебе набрать как можно больше ведер воды и расставить их по двору. Гореть тут на первый взгляд нечему, но когда влетит ядро, пожар, как всегда, начнется тут же.

– Ты прав, – посерьезнел Бэрд. – Если они начнут жарить навесным, то нам придется несладко. Мне это как-то в голову не приходило… пожалуй, я наберу в подвале еще полсотни мешков и заставлю своих парней обложить нашу позицию со всех сторон. Найти бы еще бревен – получился бы отличный редут.

– За конюшней есть какие-то доски, они старые, но довольно толстые. Положите их сверху – это все же лучше, чем ничего. У меня нет особого желания ковыряться в ваших тушках, когда их нафаршируют осколками.

Повара, наверное, испуганные моим командным тоном, приволокли наверх котелок, деревянный ящик с хлебом и целую бутыль вина.

– Вот это дело! – подивился Эйно. – Мат, да ты просто находка! Так и воевать можно. А что это там внизу происходит? Откуда Бэрд доски потащил?

– Я подсказал ему, что от ядер иногда бывают осколки, – счастливый собственной сообразительностью, ответил я, – и теперь он решил строить крытый редут.

– Мудрец ты… интересно, а сам он до этого додуматься не мог? Я же сказал ему: защитись как можно лучше – а он только мешков лишних накидал, и все, спасибо. Воистину, моряки на суше не бойцы.

Расправившись с кашей, я взял бинокль и вернулся на свой наблюдательный пост у бойницы. Особого движения я не разглядел – над лесом загибались дымки нескольких костров, на расстоянии выстрела ходили какие-то люди, и я решил, что они, возможно, поглощают сейчас свой завтрак точно так же, как и мы. Но многие ли доживут до обеда?

– Князь, разрешите мне немного пострелять?

– Я же просил тебя не называть меня князем, – с тоскливыми нотками отозвался Эйно. – В кого ты стрелять собрался – в чаек?

– У меня на прицеле по меньшей мере три кандидата в покойники. Духовники у них под боком, грехи, надо понимать, отпустят…

– Что-то ты развеселился, парень… – Эйно отложил в сторону миску и подошел ко мне. – Откуда ты знаешь, какое у них тут отношение к грехам – отпускают их или нет?.. Н-да, действительно, ходят себе, как ни в чем не бывало, – согласился он, поглядев на лес. – Ну что ж, попробуй их наказать. Но только после того, как я спущусь вниз – я предупрежу ребят, а то они решат, что начался новый штурм.

В ожидании, пока он кончит завтракать, я положил перед собой штуцер и стал азартно выискивать возможные цели в бинокль. На таком расстоянии я был вполне уверен в своих силах: хитроумный прицел винтовки, состоявший из мушки и трубочки с проволочным перекрестием, позволял как бы «заострить» свое зрение и полностью сконцентрироваться таким образом на мишени.

Наконец Эйно встал, вытер платком губы и, ни слова не говоря, двинулся вниз по лестнице. Я подождал, пока он спустится, коротко переговорит с вышедшим из боковой башни Даласси, потом с Бэрдом, пока посыльный от Бэрда взберется на стену и, наконец, вздохнув, прижался щекой к ледяному металлу винтовки.

Мое внимание привлек рослый мужчина в монашеском одеянии, сидевший на корточках перед каким-то темным предметом. Глянув в бинокль, я решил, что это нечто вроде походного жертвенника. Святой сидел неподвижно, лишь изредка поднося к губам правую руку.

«Сейчас ты у меня помолишься, ублюдок, – подумал я. – Хорошее, наверное, дело – сдохнуть прямо во время молитвы…»

Его голова заняла собой середину тонюсенького крестика, и я спустил курок. Мощная отдача штуцера ударила меня в плечо, я потерял свою цель из виду – но, схватив бинокль, сразу увидел монаха недвижно лежащим на земле. Его высокая шапка, забрызганная кровью, валялась рядом; насколько я мог судить, молельщик был мертв. Из кустов к нему ринулись сразу несколько перепуганных людей. Пропустить такое я не мог. Продернув затворную скобу, я вновь прицелился – на сей раз в широкую, обтянутую тусклым панцирем спину склонившегося над ним человека. Пуля вошла ему в основание шеи, и он завалился прямо на монаха. Следующий! Но какого выбрать? А, нет времени! Того, что трясется там, сбоку, наполовину закрытый от меня ветками куста. Есть! Ага, теперь они разбегаются во все стороны! В лагере началось движение, сидевшие до того люди вскакивали на ноги, открываясь, – я выстрелил еще раз, промазал и повернулся к Шейлу:

– Давай помогай! Они там сейчас носятся, как муравьи…

Наемник довольно облизнулся, взял свой штуцер и лег возле соседней бойницы.

– Ого, – обрадовался он, глядя в мой бинокль, – да они и в самом деле страх потеряли! То за деревьями сидели, а теперь хоть сри на них! Ну-ка…

Бахнул выстрел.

– Есть, – прокомментировал я.

В этот момент мое внимание привлек совершенно лысый мужчина – головного убора на нем не было, и его голова здорово выделялась на фоне ветвей, – одетый в зеленый панцирь и чешуйчатые поножи. На бедре у него висел меч, но не внешность воина заставила меня обратить на него внимание – среди паникующей толпы он один сохранял спокойствие. Держа в руках длинноствольный мушкет, он притаился под деревом, уверенный в том, что заметить его невозможно, и внимательно разглядывал нашу башню. Он смотрел прямо мне в глаза.

– Проклятье, – прошептал я, наводя на него винтовку.

Зеленый стрелок поднял свой мушкет. Я готов был поклясться, что вижу в своем прицеле его зрачки, темные, как два сверла, они впились в меня и не отпускали. Вот он поднес мушкет к плечу… я выстрелил. В ту же секунду во внешний створ бойницы ударила пуля. Будь бойница прямой и хоть чуть-чуть более широкой, он попал бы в меня.

Я ощутил, как у меня трясутся руки.

Для того, чтобы навести бинокль, мне понадобилось некоторое время.

Зеленого стрелка на месте не было!

Я едва не задохнулся от отчаяния. Его не было под деревом, его не было в кустах, его не было за небольшим пригорком, куда он успел бы за это время переместиться. Он где-то лежит и перезаряжает свой мушкет… Ну и стреляет же он… Из этой тяжкой, неточно изготовленной железяки, круглой тяжелой пулей, да с его-то порохом, попасть с такого расстояния в узкую щель бойницы! Мое счастье, что ее стенки срезаны под углом, и пуля ушла в сторону!

И вдруг я увидел его. Стрелок сидел за толстым бревном, локтях в пятидесяти от своей прежней позиции, и все так же пристально смотрел на меня. Мушкет он держал на уровне глаз, но целиться еще не начал – видимо, прикидывал изменившееся расстояние. Потом он вдруг опустил свое оружие и стал что-то подкручивать на стволе.

«А, – понял я, – ты меняешь прицел. А мне пока менять не надо…»

Я затаил дыхание и поймал в свой крестик его сверкающую макушку.

«Нет, – сказал я себе, – поэтому я и промазал. Чуть ниже, чуть ниже…»

И упер прицел ему в грудь.

На этот раз отдачи я даже не почувствовал. Зеленый стрелок, едва не всадивший свою пулю мне между глаз – а я был уверен, что он смог бы это сделать, не окажись в моих руках более совершенного оружия, лежал, широко раскинув руки, в трех локтях от своего бревна, отброшенный мощной пулей моего штуцера.

Рядом со мной бахнул выстрел Шейла.

– Все, – сказал он с сожалением, – попрятались. Сколько ты набил?