Коммуналка 2: Близкие люди (СИ) - Лесина Екатерина

— Ритуал?

— Один из старых, созданных еще моим прадедом во времена, когда одаренных в мире хватало, а опыты над ними не считались чем-то запретным. Если, конечно, не над своими. Он использовал ведьм, писал, что их сила самая чистая, что они связаны с миром и оттого через них можно получить и его энергию. Что дело даже не в том, сколь ведьма сильна, но в самой этой связи. Он же упомянул, что сильнее ведьм только дивы. Исключительно теоретически…

Он замолчал.

Астра же спросила:

— Чего ты хочешь?

Ответа пришлось ждать долго.

— Стать живым. По-настоящему живым, — он смотрел не на нее, сквозь нее. — Или… стать мертвым, но тоже по-настоящему. Я устал быть где-то между.

Глава 29

Глава 29

Эльдар всегда знал, что достоин большего.

Так говорила мама, а маме Эльдар верил. Кому, как не ей, было знать, на что он способен. Учителя? Они отличались той предвзятостью, на которую не имели права, однако все одно проявляли, выделяя из класса любимчиков. И Эльдару никогда-то не получалось войти в их число.

Пускай.

Он все одно стал отличником, поскольку обладал удивительной памятью да и способностями немалыми. Причем способности эти касались не только учебы. Отнюдь. Эльдар весьма рано обнаружил, что люди на самом деле довольно простые создания и управлять ими не так сложно.

Надо лишь говорить то, что они хотят слышать.

Улыбаться.

Быть милым и вежливым. Обращать внимание. Подмечать. Молчать, когда это нужно. Чувствовать момент. Он точно не знал, когда в жизни его произошел перелом и из обыкновенного школьника Эльдар стал старостой класса, потом — не только своего.

Он первым вступил в комсомол.

А там и комсоргом стал, порадовав матушку.

— Ты все правильно делаешь, — сказала она. — Но будь осторожен, у успешных людей хватает завистников.

Она и научила, как избавляться от завистников.

Или тех, кто мог помешать карьере… тоже оказалось несложно. У всех людей есть слабости, и нужно было лишь понять, что именно делает не так конкретный человек, а потом…

…пара слов там.

Здесь.

Анонимка, которую пришлось писать однажды, и Эльдара потом даже совесть мучила, правда, недолго. В конце концов, даже в ней он не сказал ни слова неправды. А если люди столь глупы, что творят вещи, не совместимые с гордым званием советского руководителя, то это их личная проблема.

Сам Эльдар был чист. Во многом благодаря матушке, которая умела предупредить ненужные, опасные даже, ситуации. Вот только с дивой она ошиблась.

Проклятье.

Эльдар поежился.

Холодно-то как… а все почему? Все потому, что он был молод и глуп. Влюбился вот. Он никогда-то не влюблялся, зная, насколько беспомощными и нелепыми делает людей это вот чувство. Он относился к девушкам осторожно, не желая скомпрометировать себя какой-нибудь нелепой связью. И если заводил романы, то с замужними дамами, желавшими приключений, но не перемен в собственной обеспеченной и устоявшейся жизни.

А дива…

Эти зеленые глаза, в которых Эльдару виделось восхищение. Прежде им так восхищалась лишь матушка, да и та… матушка всегда была сдержанной. Дива же… он купался в ее любви.

И почти сам потерял голову.

Матушка не позволила.

— Дорогой, — сказала она однажды. — Твой роман может доставить тебе проблемы в будущем.

— Это не роман, — тогда Эльдар искренне полагал, что точно знает, как ему поступить. — Мы поженимся.

Похоже, матушка ожидала чего-то такого, поскольку не выказала ни удивления, ни раздражения.

— Что ж, — она склонила голову. — Если ты полагаешь, что эта женщина именно та, кто тебе подходит, тогда я не буду возражать. Однако… подумай хорошо.

— О чем?

— О своей карьере. О мечтах… дива… ты знаешь, как в обществе относятся к подобным ей.

Тогда Эльдар поморщился. Он считал себя выше всяких там предрассудков, да и в матушке, признаться, испытал некоторое разочарование. И она, понимавшая его с полуслова, ощутила его.

— Эльдар, — сказала она. — Я, безусловно, приму любой твой выбор, но мне просто больно видеть, что этой запоздалой влюбленностью ты сломаешь себе жизнь. Сам подумай. Твой перевод практически одобрен, однако именно, что «практически». Сергей Иванович, конечно, благоволит к тебе и надеется, но… что ему будет делать, если ты возьмешь в жены диву. Ты его разочаруешь… и не только его.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Она ни в чем не виновата!

— Конечно, — матушка умела быть мягкой и понимающей. — И это, конечно, глубоко несправедливо, что ей приходится отвечать за поступки ее предков, но… ей. Не тебе.

Именно тогда Эльдар впервые начала сомневаться. И отнюдь не в матушке. Пожалуй, после того разговора, окончившегося на грани спора — он уже был готов доказывать, что все вовсе не так, как матушке представлялось, он и стал обращать внимание на…людей?

Их взгляды, обращенные к диве.

Их страх.

Их нежелание находиться рядом. И если те, с которыми дива работала, еще были готовы ее терпеть, то иные… это заставило задуматься.

Нет, Эльдар любил диву.

По-своему.

Настолько, насколько ему вовсе было доступно само это чувство. Однако с каждым днем он задумывался все сильнее. А матушка не торопила. Не спорила. Просто… она знала, о чем говорить.

О новостях.

Принятых резолюциях.

Внеочередном съезде партии, куда, конечно, Эльдар не попадет, ибо в партию он только-только вступил и ничем-то особым себя не выделил. Но, конечно, открывающиеся перспективы поражали. О своих собраниях женского клуба, где обсуждали проблемы женщин и пути к их решению.

О письмах открытых.

О… обо всем. И жизнь эта манила. Не просто манила, она требовала внимания.

— И представляешь, дорогой, нам удалось собрать всего несколько десятков подписей, что наглядно демонстрирует, насколько безынициативно большинство людей, — матушка накрывала стол к ужину, и в маленькой их квартирке всегда-то было спокойно, уютно. Здесь пахло не щами и котлетами, но книгами, которые ей удавалось доставать в самые сложные времена.

Даже война не затронула матушкиной библиотеки.

— Меж тем они жаждут перемен, но так, чтобы пришел кто-то и эти перемены назначил сверху…

У матушки имелся и фарфор, ибо она вовсе не полагала любовь к удобству мещанством, часто повторяя, что окружение влияет и на мысли, а потому не след ждать чистых мыслей от человека, обретающегося в грязном доме.

— …и в то же время меня спрашивали, не собираешься ли ты сам…

Собирался.

Планов у него было множество. И пусть некоторые из них не отличались величием, однако могли принести реальную пользу людям.

…вспомнилось, что на прошедшем собрании ему одному не дали слова.

Матушка…

Второй серьезный разговор состоялся уже по инициативе самого Эльдара. Решение, как стоило признать, он принял, если не сразу, то весьма скоро. Однако впервые, пожалуй, сомневался в правильности его. А у кого еще спросить совета, как ни у человека родного и близкого?

— Да, дорогой, — матушка выслушала сумбурную некрасивую речь его, за которую самому Эльдару было стыдно, ибо его с детства учили выражать свои мысли ясно. — Я понимаю твои чувства. И поступок этот действительно выглядит до крайности некрасивым. Не могу сказать, что одобряю его всецело, но…

Она носила строгие платья, которые шила по знакомству, и потому платья эти сидели отлично, подчеркивая и стройность матушкиной фигуры, и сдержанность ее облика.

— Сейчас речь идет о твоем будущем. Нашем будущем. Признаться, я не вижу его в этом городе. Что же касается дивы, то… как мне сказали, уехать она не сможет при всем желании.

Уехать?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Именно тогда, когда матушка озвучила мысль об отъезде дивы, Эльдар явственно осознал, что расстался с нею. Пусть только в мыслях, но… его мечты, его планы, они принадлежали именно Эльдару и делить их с дивой он не собирался. Не из жадности, скорее уж из понимания, что ничем-то она не поможет воплощению в жизнь.