Скоро я стану неуязвим - Остин Гроссман

Хотелось бы подчеркнуть, что этого недостаточно! Ум умом, мозги мозгами, но при первой же попытке провернуть такое на вас, как снег на голову, свалится спецагент-недоучка и врежет вам в живот. И все — самый умный человек в мире повержен, разбит наголову. Необходима тщательная подготовка к этой ступени операции — теперь я это знаю. За тем и вернулся в скромное жилище Барона Эфира.

— Да, она — мое творение. Неужели вы не догадались? — Он мыслями в прошлом, говорит о чем-то непонятном.

— Барон… — Я пытаюсь встрять, но Барон Эфира погрузился в раздумье, бесцельно бродит по кабинету в темным углам кабинета в старом и мрачном доме на окраине Нью-Хейвена. С трудом сохраняю спокойствие. Навершием шлема едва не задеваю огромную подвижную модель (порядком устаревшую) солнечной системы. Напоминание о том, что планеты по-прежнему движутся, и что время моего плана на исходе.

— Идеальный экземпляр. Эти изумрудные глаза… Ах, ныне мастерство утрачено! Чистых компонентов не достать… Она должна была взорваться, понимаете? Только не на Титане!

— Барон! Вы знаете, что происходит! Начнется битва, мне нужна защита! Мне нужна сила!

— Сила… Да-да, конечно же… Поздновато прыгать в котел с чем-нибудь облученным…

— Разумеется. — Я стараюсь сдерживаться, чувствую неясное напряжение.

— Где-то было волшебное кольцо… Пророчество вспомнить бы… Упоминание отыскать…

Он направляется к шкафам, но я резко перебиваю:

— Какого черта, Барон!

Он замирает. С Бароном Эфира в таком тоне не разговаривает никто, особенно выскочки, которые родились на закате его карьеры и не ведают жизни до «Супер-Эскадрона». Снаружи доносятся крики детей, гоняющих мяч.

— Мы достойны большего! Через два дня налетят «Чемпионы», разрушат все мои бесценные научные изобретения… С вами поступили так же! За что? Доколе мы будем перед ними пресмыкаться?!

Кажется, он сейчас схватит трость, нажмет рубиновый набалдашник или бриллиант… Он неожиданно спокойно отвечает:

— Да, конечно… В моей ситуации легко забыть… — У Барона странный акцент. Немецкий? Что-то балканское? Взгляд старика устремлен в темноту, в неизмеримые глубины прошлого. — Знаете, и я хотел когда-то… Меня изгнали! Из-за моих работ… Гальванический принцип… Но я вернулся!

Сжимает правую — насекомью — руку.

— Я показал им, кто хозяин!

Вот он, гнев, державший в страхе весь мир — становится не по себе… Да, родина Барона Эфира похуже Среднего Запада. Он замолкает.

— Барон? — нерешительно окликаю я. — А еще? Ничего больше не осталось? Смертельный луч?

Он приходит в себя.

— Да, вам пришло письмо.

— О чем вы?

Он подкатывает инвалидную коляску поближе, закрывает окно.

— Вот, нашел утром на столе. Как вы сюда пробираетесь? Механик, похоже, отстал от жизни…

На конверте надпись: «Доктору Невозможному». Я в растерянности, но Барон решительно распечатывает письмо. На плотной белой бумаге — координаты и имя: «Нельсон Джерард».

Это обнадеживает. Неужели Фараон решил вернуться? Наверняка прослышал, что я в игре, хочет присоединиться. Он — подспорье в схватке, если направить его в нужную сторону! Доктор Невозможный и Фараон! Бок о бок на поле боя мы — сила, с нами будут считаться! Удивительно, как я соскучился… подарю ему Египет, когда завоюем мир! Неплохо обзавестись приятелем.

Но почерк незнакомый. Под цифрами приписка: «Удачи. Л.»

Доктор Невозможный вместе с Фараоном в битве за мировое господство! Возможно ли?

История Фараона осталась для меня загадкой, хотя записи Сполоха помогли, а Барон Эфира добавил недостающее. Он шлялся по Мексике, последний раз его видели в лачуге на побережье Коста-Рики. Неуязвимому существу не нужно спешить, можно спать под звездами, бродить пешком. Фараон исчез, и никто не стал его искать. Возвращение Фараона? Отмщение Фараона? Это никого не волнует; всем наплевать.

В записке — точные координаты; подобравшись ближе, отчетливо вижу место его гибели. Оно заметно даже с высоты в тысячу футов. Море вымерзло сплошной глыбой льда, на сотню ярдов от берега, пещера в скале дышит холодом.

Очень странно… Битвы супергероев редко оканчиваются смертью — даже Дикарь держится в рамках. Но в этом бою случилось нечто непонятное.

Температура падает; внутри пещеры — арктический холод. Замороженный до синевы Фараон сидит на ледяном троне. Молот треснул, оплавился — мощь взрыва оказалась смертельной. Воздух неестественно холоден, намного ниже нуля — остужен магией, которую источает не выпущенное из рук оружие. Даже я ощущаю исходящую от него силу.

Фараон любил заезженные фразочки, типа «Именем Ра!» или «Сохрани нас Изида!», точно и впрямь был владыкой Египта, только англоговорящим. Его так называемые «иероглифы» были скопированы с сувенирных футболок. В драке он мычал себе под нос песенку Стива Мартина и в самый неподходящий момент вопил: «Он египтянин!», да так, что я вздрагивал, пытаясь запалить бомбу или взломать хитроумный замок. Вдобавок, идиотский головной убор, точно огромная телеантенна из папье-маше…

Наверное, дело в молоте. Весь в трещинах… то, что теплилось в нем долгие годы, отказало в самый критический момент. Одинокий правитель странного волшебного царства наконец-то занял трон… Плоть его холодна, как лед.

Понятно, зачем я здесь. Молот слабо светится. Осторожно вытаскиваю его из замерзшей руки. Знаю, на что способна эта кувалда; найду ей применение. Кое-кто заплатит за эту смерть! Возникают первые подозрения, чьих рук дело… Возвращаюсь на остров; Машина Светопреставления готова.

Герои спешат сюда на сверхзвуковом самолете, а я рассчитываю исключительно на волшебный молот. Фараон бы оценил, но в целом ситуация слегка нервирует.

Если серьезно, так дела не делаются; план не должен зависеть от одного предмета, который, к тому же, время от времени намекает на невообразимые тайны. Это противоречит моим убеждениям.

Мир — булыжник, огибающий сгусток плазмы по заданной орбите; мы с наукой на него надавим — и он сдвинется. Легко. В крепости на острове хранится слоновий бивень, возраст которого — 32 000 лет. Он испещрен зазубринами, отмечающими фазы Луны; создан руками супергения эпохи палеолита, прародителя нашего мира, моего далекого предка. Он — или она — кое о чем догадывались. Быть может, грезили об этом…

Пожалуй, придется признать, что есть на свете кое-что кроме науки. Но мне это не нравится! Периодически обнаруживается что-то древнее, из позабытого прошлого: драгоценность, ивовый прутик, волшебный башмачок — из Трои, из Атлантиды, из Лемурии, из темного леса по дороге к домику бабушки… то, что не подчиняется никаким правилам.