Супруг по заказу - Рексанна Бекнел

С этими словами он подхватил ее, закружил, и она едва успела прийти в себя, как двое мужчин склонились над ее рукой. Виконт Дичарри чем-то напоминал добродушного спаниеля. Мистер Сент-Клер был старше и спокойнее, с очень приличными манерами.

— Думаю, ты уже знаешь лорда Холдсуэрта, — добавил Джеймс, весело блестя глазами.

— Разумеется.

Она поздоровалась с мужчиной, которым так увлеклась ее мать.

— Добро пожаловать в наш дом…

— Джеймс! — Из дома вылетела Сара и бросилась в распростертые объятия брата.

— Привет, обезьянка! — воскликнул он, целуя ее.

В этот момент на подъездной аллее показался дорожный экипаж, сопровождаемый другим, поменьше, и снова разразилась суматоха. Из экипажа вышла Августа и представила своих друзей: достопочтенного Энтони Скайлока и его жену Джоанну, а также недавно овдовевшую Генриетту Уилкинсон и ее дочь Викторию. Женщины жаловались на усталость, мужчины клялись, что они полны энергии, лошади ржали, слуги суетились, а Боунс лаем возвещал тревогу, хотя и с почтительного расстояния. Не будь миссис Маккафери, Оливия просто повернулась бы и сбежала, предоставив гостям справляться самим. Сейчас ей было не до приемов.

Но она осталась на месте, только прижала пальцы к вискам. Ей отчаянно хотелось побыть одной, подумать и разобраться в своих чувствах. О чем она думала, приглашая всех этих людей целый месяц стрелять в бедную, ни в чем не повинную дичь?

Благодарение Богу, миссис Маккафери безупречно выполняла свои обязанности. Она отправила троих недавно нанятых слуг разгрузить и разнести вещи по гостевым комнатам. Четыре новые горничные подавали напитки запыленным путешественникам: виски в гостиную для джентльменов, чай в спальни дам. Мистер Хэмилтон и два его конюха отвели животных в конюшни, и к тому времени, когда подали поздний ужин, обстановка снова была, как ей полагается быть в сельском доме, спокойной и мирной.

Оливии каким-то образом удалось принять бесстрастный вид… но только внешне. В душе бушевали страсти. И одиночество, как и компания, их не утихомирило. Она не находила покоя ни в конюшнях, ни на кухне, ни в спальне. Сегодня она вела себя самым бесстыдным и возмутительным образом, причем с человеком, которого всячески должна была избегать. Ужасно уже и то, что она его целовала. Но остальное… и хуже всего то, что ей понравилось!

Теперь, сидя во главе стола, она подавила невольную дрожь. При одном воспоминании о встрече с Невиллом Хоком у нее слабели колени. Должно быть, она самая распутная на земле женщина. И поделом ей, если она подхватит простуду после сегодняшнего дождя и умрет от лихорадки! Уж лучше от лихорадки, чем от стыда и угрызений совести!

К несчастью, она чувствовала себя совершенно здоровой и бодрой. Какая жалость!

Ей нужно поговорить с кем-то о случившемся и о том, что она должна сделать в отношении угроз лорда Хока. У нее всего неделя!

Но нельзя же признаться матери! Невозможно!

И, словно в доказательство ее правоты, Августа смерила взглядом дочь:

— Как поживает наш дорогой сосед?

В голосе явно звучали выжидающие нотки, и Оливия виновато покраснела. Но прежде чем сумела придумать ни к чему не обязывающий ответ, Августа обратилась к гостям и защебетала:

— Невилл Хок. Барон Хок из Вудфорд-Корта, наш ближайший сосед. Тот самый, кого преследует Арчи в надежде получить его сказочную кобылку.

— Ту самую, что победила в забеге трехлеток в Донкастере, — вмешался Арчи. — И которая, как я уверен, резвее любой трехлетки, кобылки или жеребца, во всей Великобритании.

— Хотел бы я на нее взглянуть, — заметил Джеймс, жестом велев лакею подать еще вина. — Почему бы нам не навестить его завтра? Оливия, ты нас познакомишь? Насколько я понял из слов матушки, вы с ним очень подружились?

От его пристального взгляда спрятанные под столом руки Оливии затряслись. Голубоглазый светловолосый Джеймс на вид казался человеком мягким. Но внешность обманчива: под приятной внешностью крылся стальной стержень. Он также обладал повышенным чувством ответственности, особенно по отношению к женщинам своей семьи. Если он обнаружит, насколько далеко зашли эти «дружеские отношения», вполне способен вызвать Невилла на дуэль. И уж наверняка потребует, чтобы они поженились.

При этой мысли Оливия подавила стон. Слава Богу, Джеймс ничего не знает… пока.

Нужно сделать так, чтобы он никогда не узнал. Но как этого добиться?

— Да, Оливия! Превосходная мысль, — вставила Августа. — Нужно сегодня же послать записку в Вудфорд-Корт. Будет невежливо появиться в его доме без предупреждения. Ты позаботишься об этом, дорогая?

Беда не приходит одна!

К тому времени как Оливия наконец оказалась одна в своей спальне, она уже не находила себе места, потому что почти немедленно получила ответ на свое послание: Невилл Хок будет счастлив развлечь компанию поездкой по его землям и завтраком на природе. И как она должна общаться с ним? Как отвратить грядущую катастрофу?! Она привернула фитиль лампы и натянула простыню до подбородка. Он дал ей неделю. Это означало, что за это время она должна придумать способ, как выбраться из этого переплета. Неделя, чтобы выйти сухой из воды. Но хотя наяву Оливию терзали ярость, страх и злость из-за надменных угроз Невилла, сны были полны смеха, покоя и радости. В них она скакала на прекрасной кобылке, а рядом с ней ехал красивый мужчина. Агукал и ворковал ребенок, пели птицы, сияло солнце.

Открыв глаза, она несколько секунд просто лежала в постели, поражаясь собственному умиротворению.

И почему ей не чувствовать себя умиротворенной? Она вдали от городского шума, в собственном доме, полном запахов лимонного воска, травы и цветов, приносимых свежим утренним ветерком. Как она была права, приехав в Берд-Мэнор!

Оливия потянулась, как довольная кошка.

Ее семья здесь, с ней, и все прекрасно!

Но тут она вспомнила о своих гостях, соседе и о том, что вчера произошло, и вскочила как ошпаренная. Все плохо. Очень плохо! Хуже не бывает!

Она в тревоге подбежала к окну. Судя по всему, только что рассвело. У нее есть несколько часов, чтобы приготовиться к ненавистной поездке в Вудфорд-Корт.

Но в последнюю минуту Оливия струсила.

Когда вся компания высыпала во двор и женщины стали рассаживаться в открытый фаэтон, а мужчины — на лошадей, Оливия отговорилась головной болью и, несмотря на подозрительные взгляды Джеймса и уговоры матери, осталась тверда как кремень.

Поэтому они уехали без нее: мужчины, одетые скромно, в бриджи для верховой езды и короткие куртки, и женщины, похожие на стайку пестрых птиц.