Кендермор - Мари Кирхофф

Крепко обхватив руками тонкую талию Дензила, Гизелла прижалась к его мускулистой спине. В ноздри ударил знакомый «мужской» запах — запах кожи и пота, смешанный с чем-то еще, присущим только Дензилу, и гномиха удовлетворенно задержала дыхание. Она примостила лицо в крохотной впадинке между заостренными лопатками и тут же забыла обо всех своих неприятностях.

Невзирая на пугающий облик инкуба, легкость, с которой двигался черный зверь, превзошла все ее ожидания. Ей казалось, что поездка на Скуле будет сродни скачкам на облаке — холодном грозовом облаке. Даже через тяжелое кожаное седло она чувствовала смертельный холод, исходящий от животного. Вжавшись в Дензила, гномиха наслаждалась поездкой.

— Мы на месте.

Слова пророкотали в глубинах его грудной клетки, и гномиха неохотно подняла глаза.

Гизелла знала, что весь день барон и баронесса посвятят суете вокруг фестиваля и связанным с ним делам. Поэтому, приказав одному из слуг подготовить коня, она вернулась в свою комнату и облачилась в одно из самых откровеных дорожных платьев — пиджак из телячьей кожи без обычной пододетой вниз блузы и кружевные штаны, демонстрирующие остальные ее достоинства, после чего поспешила к парадному подъезду. Двое конюхов кое-как оседлали и обуздали ее кобылу и теперь тщетно пытались успокоить ее. Глаза животного расширились, а из носа вырывались клубы раскаленного пара. Каждый раз, бросив взгляд в сторону инкуба, она трясла головой и рыла копытом землю.

— Скоро успокоится, — заверил Дензил. — Так всегда бывает.

С этими словами он развернул скакуна и выехал за пределы двора. Гизелла последовала за ним, не переставая думать о том, что в любом случае у них остается в запасе целый вечер…

Они поднимались в горы. Под копытами лошадей скрипели ароматные сосновые иголки, а время перевалило за полдень. Длинные тени под тяжелыми, причесанными рядами взлохмаченных деревьев на склонах постепенно впитывались в землю. Редкие солнечные лучи прорывались сквозь сплетенные кроны. Птицы не щебетали. Когда Гизелла обратила внимание на повисшее в воздухе безмолвие, она списала его на странное свойство инкуба, хотя вряд ли смогла бы объяснить, почему.

Привал устроили на крохотной полянке. Гизелла дрожала — и от холода, и от пугающей тишины.

— Откуда мы узнаем, что именно этот путь ведет к башне?

— Ниоткуда, — просто ответил Дензил. — Я наблюдал за драконом, пока он не превратился в точку. Кажется, мы движемся в верном направлении.

Он искоса взглянул на солнце, готовое вот-вот занырнуть за вершину, и прищурился.

— Нынешней ночью остановимся тут.

Он спрыгнул с Черепа, прошептав на ухо беспокойному животному несколько ласковых слов. Конь неспеша отправился пастись к ближайшему дереву.

— Вот это фокус! — голос Гизеллы выдавал неподдельное восхищение. Тем не менее руку она протянула с наигранной скромностью. Дензил помог ей спешиться.

— У нас с Черепом взаимопонимание, — загадочно прокомментировал он. Отвернувшись от Гизеллы, он пошел за необходимым для предстоящей ночи. Вокруг в избытке валялась хвоя и сухие ветки, так что не прошло много времени, как в каменном кругу вспыхнул крохотный, бодрый огонек. Наспех отряхнув с ладоней иголки и пыль, Дензил полез в свой походный мешок и извлек оттуда вязанку полосок сухого мяса и фрукты, предназначенные им на обед. И только покончив со всем этим, он обернулся и обнаружил, что Гизеллы рядом нет. Ярость, единственная эмоция, которую Дензил так и не научился скрывать, залила пунцовым его щеки.

Но не прошло и секунды, как из-за круга деревьев на поляну шагнула гномиха, завернутая в тонкую красную шаль, и улыбнулась:

— Я нашла неподалеку отсюда небольшой горный ручей. Вода потрясающе холодная, но я…

Дензил шагнул ей навстречу и, зло выкрутив запястье, выдернул из-под деревьев на поляну.

— Никогда не делай так больше.

Улыбка Гизеллы мгновенно растаяла.

— Я отошла всего на несколько минут. И вообще, кто давал тебе право командовать? — Она попыталась освободить руку. — Эй, ты делаешь мне больно!

Сильные пальцы продолжали сжиматься на запястье до тех пор, пока на коже не проступили темные пятна. Глотая выступившие слезы, она рванулась сильнее, и только тогда Дензил освободил руку. Гизелла потерла затекшую кисть и молчаливо уставилась на него.

— Это маленькое путешествие было поступком безрассудным и опасным. Никогда не знаешь, что ты найдешь — или что отыщет тебя — среди деревьев, — больше объяснений с его стороны не последовало.

Гнев и растерянность гномихи сами собой прошли. Подумать только, этот красавец мужчина беспокоится о ней! Поплотнее закутавшись в шаль, Гизелла пристроилась на гладком булыжнике поближе к огню.

— Что на обед? — поинтересовалась она ледяным голосом, сохраняя дистанцию.

Дензил перебросил ей маленький пакетик обернутого в ткань сухого пайка. Гизелла быстро взглянула на неаппетитый кусок и задумчиво подбросила его в воздух. Хоть и видок у такой еды оставляет желать лучшего, ее вряд ли можно назвать нездоровой, тем более не ела она с утра. Гизелла передернула плечами и вскоре уже рассеянно обгладывала полоску говядины, слишком занятая пикантными размышлениями о Дензиле.

В это время Дензил растянулся на одном из ковриков, положенных им у огня, и принялся ковыряться в зубах заостренной веточкой. Пристально глядя в огонь, он вдруг сказал:

— Эта ночь напоминает мне любимое стихотворение. Ты любишь стихи? — Не дожидаясь ответа, он начал декламировать благоговейным голосом, энергичным и вдохновенным:

Успокоение дарует древний лес,

Даруют мир его роскошные дворцы,

И тлену нет здесь места -

Стройные деревья зеленью одеты.

Созревшие плоды не падают с ветвей,

Потоки неподвижны и прозрачны

Как стеклышки, и сердце отдыхает

В неугасающих лучах дневного света.

Под сенью крон уставший от забот

Охотно променяет их на сон.

И суетливый гомон птиц, любовь -

Все остается где-то за границей.

Болезни, страх исчезнут без следа,

И память станет чистою страницей.

Успокоение дарует древний лес,

Даруют мир его роскошные дворцы.

И свет столь ярок, что в смятеньи

Под его натиском распалась тьма.

Под кронами зелеными нет тени,

Ибо забыта здесь давно она

В слепящем и приятном свете,

Прохладном аромате ветра,

И тлену места нет здесь -

Стройные деревья зеленью одеты.

Тут тишина царит, и даже песня

Сменяется безмолвием покоя.

Такого мир не мог даже представить -