Судьба начертанная кровью - Даниэлль Л. Дженсен

ни другая не могут использовать свою магию в пределах Фьяллтиндра, так что с ними мы разберемся позже. Мы должны сделать то, зачем пришли. Все твои военные клятвы ничего не значат, если Фрейя не принесет свою жертву и боги ополчатся на нее за это.

Снорри сопротивлялся, не сводя глаз с двери, из которой вышел Харальд, но потом зарычал и достал из кармана горсть серебряных монет, которые вложил мне в руки.

― Попроси у богов их благосклонности.

Попроси сам, хотелось сказать мне, но вместо этого я кивнула и шагнула к статуям.

В зале не было пола, только голая скала, по которой тек ручей, образуя островки, на которых стояли статуи. У ног каждого бога лежали груды подношений, и я перешагнула через воду, чтобы положить серебряную монету под изображение Ньорда.

Ньорд, я прошу у тебя прощения за… Я замешкалась, на меня нахлынули воспоминания. Не воспоминания о том, как Враги обращался со мной, а скорее о том, как он использовал магию, дарованную ему кровью Ньорда. Вспомнила кита, которого он раз за разом вытаскивал на берег ради развлечения. Вспомнила всю рыбу, которая не набила брюхо, а сгнила на берегу из-за его беспечности. Он обесчестил твой дар.

Я положила еще одну монету к ногам богини, в честь которой меня назвали, и тут же подумала о своем брате. Фрейя, пожалуйста, даруй Гейру и Ингрид любовь и счастье. И много детей, ― добавила я, зная, что это было желанием Ингрид.

С Бьорном, Снорри и Илвой по пятам я ходила от бога к богу, принося свои подношения и прося богов благоволить тем, кого я любила. Тем, кто, как я знала, нуждался в помощи и заслуживал ее.

Когда я дошла до Локи, я подумала о себе. Локи был обманщиком, его дети были одарены способностью превращаться в других людей для достижения своих целей. Обманщики просили его о благосклонности.

А учитывая всю ту ложь, которую я произносила, я был обманщицей первой величины.

— Локи, пожалуйста… ― Я замялась, не желая просить его помочь с моей ложью, потому что, несмотря на то, что меня принудили играть эту роль, в душе я была совсем другой. Поэтому я ничего не попросила, только положила монету к его ногам.

Повернувшись к последнему богу, Всеотцу Одину, я услышала, как Снорри сказал:

― Я больше не могу молчать, Бьорн.

Пока я приносила свои подношения, никто не говорил, и я замедлила шаг, любопытствуя, что может сказать Снорри, пока думает, что я не слышу.

― Почему ты просто стоял там? Харальд лишил Горные земли конунга, удерживая тебя в плену, и когда я обещал отомстить, ты съежился, как побитая собака.

Гнев вспыхнул в моей груди, но я закусила губу и промолчала.

― Я мог либо ничего не делать, либо совершить убийство на территории Фьяллтиндра, ― ответил Бьорн. ― Радуйся, что я сдержал свою жестокость, отец.

Снорри фыркнул, похоже, совершенно не убежденный. ― Действуй как оружие, которым ты и являешься. Всели страх в сердца наших врагов. Будь достоин огня Тира.

Дай сдачи, мысленно приказала я Бьорну. Поставь его на место. Но он лишь ответил:

― Да, отец.

Нахмурившись, я перешагнула через поток воды и положила монету к ногам Одина.

― Один, ― прошептала я. Всеотец, если на то будет твоя воля, пожалуйста, освободи Бьорна от бремени его прошлого, чтобы он мог сражаться с теми, кто заслуживает его мести. Прими это подношение от его имени.

Меня пробрала дрожь, кожа покрылась мурашками. Но это ощущение быстро прошло, и я внезапно обессилела. Я почти не спала несколько дней, взбиралась по горе, кишащей чудовищами, сражалась словами и оружием. Все, чего мне хотелось, ― это свернуться калачиком где-нибудь на ровной поверхности и не двигаться до завтрашнего рассвета.

Вот только, судя по ритмичному стуку барабанов снаружи, сон не предвиделся.

― Ритуал начинается, ― сказала Илва. ― Мы должны идти готовиться, и побыстрее.

В окружении воинов Снорри мы отправились в небольшой зал, который, судя по всему, был предоставлен Снорри в пользование. Мы остановились у входа, и Илва палочкой с углем начертила на двери руны ― знаки ярко вспыхнули, а потом, прогорев, словно проникли в дерево.

― Пока мы называем этот зал домом, никто не должен входить в него со злыми намерениями, ― пробормотала она. ― Хотя это не помешает им сжечь его не заходя внутрь.

― Я поставлю охрану, ― сказал Снорри, а затем жестом велел мне войти внутрь.

Зал был обставлен просто ― множество кроватей, в очаге горел огонь, но в остальном он был пуст.

― Где Стейнунн? ― спросил Снорри у Бьорна, в его голосе звучало неподдельное беспокойство. ― Она погибла?

― Ей было слишком опасно идти сюда, ― ответил Бьорн. ― Я отправил ее обратно с твоим воином. Велел ей попытаться догнать тебя.

Лицо Снорри потемнело.

― Мы не видели ее следов. У нее была причина идти с тобой, Бьорн.

Блеск в глазах Бьорна подсказал мне, что он собирается усугубить ситуацию, поэтому я его опередила:

― Она сопротивлялась и согласилась расстаться с нами только после того, как я дала слово, что расскажу ей все, что она пожелает узнать. И хорошо, что она не стала подниматься с нами, ведь она наверняка бы пала в битве с драугами. ― Он выглядел недовольным, и я добавила: ― Сама Стейнунн говорила мне, что ее магия сильнее, когда ее песня рассказывает историю глазами тех, кто прошел через испытания, так что будет лучше, если она будет петь именно мою историю без влияния ее восприятия.

Я затаила дыхание, пока Снорри молча обдумывал мои слова, затем он кивнул и сказал:

― Ты расскажешь ей все при первой же возможности. Сейчас я хотел, чтобы она спела балладу о твоем рождении в огне и о том, как ты была отмечена для всех кланов, но теперь это придется отложить.

― Я расскажу ей все, ― солгала я, потому что в туннелях определенно были моменты, о которых мир не должен был знать.

Снорри отрывисто кивнул мне, снова повернувшись к Бьорну, а Илва затолкала меня за занавеску.

― Снимай одежду. Поскольку все мои рабы мертвы, чтобы помочь тебе, тебе придется искупаться самой. Сделай это быстро.

Ты убила их, а не я, хотела сказать я. Но я промолчала и стала стягивать с себя кольчугу, а затем и нижнюю одежду, морщась от