Боксер-7: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров

чувствуешь какой-нибудь подвох — мимо ушей пропускай. Ну так, знаешь, покивал головой — мол, да, конечно, все сделаю, а сам делай по-своему. Пусть его себе бесится в одиночестве.

— Григорий Семенович, — обратился я к тренеру после некоторого раздумья. — Я хочу попросить вас кое о чем.

— Чтобы тренером сборной стал я? — шутливо отозвался Григорий Семенович. — Извини, дружище, но боюсь, что на принятие таких решений у меня не хватит полномочий.

— Но хотя бы на то, чтобы остаться в моем углу и на протяжении финала, их хватит? — улыбнулся я в ответ. — Мне ваша поддержка будет очень важна, особенно теперь, когда я знаю, что для того тренера я чуть ли не кровный враг.

— На это — хватит, — засмеялся Григорий Семенович. — Не волнуйся, Миша, я, разумеется, буду по-прежнему стоять в твоем углу. Ты только внимательно меня слушай — может быть, смогу тебе что-нибудь подсказать, пока тот тренер будет скрежетать зубами от злости и пытаться сбить тебя с толку.

Наступил долгожданный момент финала. Слово «долгожданный» здесь — не просто фигура речи! Я действительно уже очень давно ждал возможности схлестнуться с кем-нибудь из кубинцев не на тренировке или показательном мастер-классе, а на настоящем поединке, где не будет никаких скидок и дружеских уступок. Только в таких боях можно по-настоящему понять, чего ты стоишь. А это значит, что наступал своего рода момент истины. Тем более что кубинцы, как истинные спортсмены, относились к своим соперникам с уважением и бились по-честному, без подстав и уловок.

Поприветствовав друг друга, мы сразу после сигнала ринулись в бой. Я моментально ощутил физическое превосходство своего соперника. Это было неудивительно, ведь он был на несколько лет старше меня, а в моем возрасте несколько лет — это практически целая эпоха! Однако, зная о своих слабых сторонах, я научился выигрывать благодаря сильным. Раз уж так случилось, что у меня сомнительные шансы победить противника силой, будем побеждать хитростью.

Я начал смещать кубинца к канатам. В таком положении можно уронить практически любого соперника — достаточно одного неловкого движения. Кубинец это тоже хорошо понимал и пытался сопротивляться. Но вот здесь-то мне, скажу без ложной скромности, не было равных — и, несмотря на все его сопротивления, уже совсем скоро мне удалось оттеснить его к ограждению. Дальнейшее было делом техники — через пару секунд кубинец уже летел на пол.

Впрочем, мое ликование в этот раз длилось недолго. Мой противник вскочил практически моментально. Да, что ни говори, а характер у него был железный! Такой будет биться до последнего! Вспрыгнув обратно на ноги, кубинец тут же вошел со мной в клинч. Вот это уже было совсем серьезно! Едва я успел прикинуть, как мне лучше действовать, как он нанес мне удар головой — и на перерыв я ушел частично ослепшим от крови, хлынувшей из моей рассеченной брови.

— Все, Михаил, сворачиваемся! — закричал тренер сборной с какой-то торжествующей интонацией. — Так продолжать нельзя, я снимаю тебя с боя!

— Это с какой еще стати? — услышал я возмущенный голос Григория Семеновича, который, как и обещал, в нужный момент оказался рядом.

— Что значит «с какой стати»? — перебил его тренер сборной. — Ты сам не видишь, что у него кровища хлещет вовсю? Он как биться собирается?

— А у тебя никогда не хлестала? — ехидно спросил Григорий Семенович. — Мы тут вообще-то не в дочки-матери играем, кровь — это неприятность штатная! Ты лучше у самого Мишки спроси для начала, готов он продолжать или нет!

— Я буду продолжать, — твердо заявил я, пока доктор, вызванный рефери, осматривал и обрабатывал мое рассечение. — Все в порядке, ничего криминального.

— Семеныч, а ты что, думаешь, он сейчас в адеквате? — усмехнулся тренер сборной. — После того, как его вот так со всей дури шандарахнули по башке?

— Короче, — яростно взорвался Григорий Семенович. — Либо мой ученик продолжает выступление, либо ты сейчас сам будешь не в адеквате, причем от того же самого!

Вообще-то, конечно, такие выпады в сторону коллег на чемпионате, да еще в присутствии журналистов, готовых в любую секунду наброситься на «жареное» — это международный скандал. Но тренер советской сборной, видимо, понял, что наш Семеныч не шутит и пойдет на все, чтобы меня отстоять. А если кто-нибудь начнет всерьез разбираться, что произошло, то, не ровен час, может всплыть и его «наставничество», направленное на то, чтобы я вылетел с соревнований. Поэтому он не стал обострять и махнул рукой — мол, делайте, что хотите, раз вы такие принципиальные.

— Парень, а ты точно готов продолжать? — тихонько переспросил меня доктор. — У тебя тут гематома-то серьезная.

— Точно, — кивнул я и попробовал пошутить: — главное, мозг-то не задет.

— Ну смотри, — покачал головой доктор, — Тогда я тебя предупреждаю: еще один пропущенный удар — и я сам снимаю тебя с боя. Учти: победы победами, но у нас тут все-таки спорт и бокс, а не бои без правил и смертоубийство.

С таким напутствием я отправился на следующий раунд. С первых же секунд я ощутил всю правоту доктора: теперь мне не то что сражаться — просто устойчиво стоять на ногах и то требовало значительных усилий. Один глаз у меня буквально закрылся от натекшей крови и гематомы. Кубинец не преминул воспользоваться этим и начал бить преимущественно с моей «слепой» стороны.

Никаких обид на соперника в этом смысле у меня и быть не могло: это бой, а не игра в поддавки. Будь я на месте этого кубинца, действовал бы точно так же — задача каждого из нас на ринге — победить, а не демонстрировать свою готовность к самопожертвованию. Жалеть, подбадривать и поддерживать друг друга мы будем за пределами ринга, а в нем — только борьба, жесткая, а иногда и жестокая. И в этой борьбе обстоятельства были явно не на моей стороне: пользуясь тем, что я уже не могу в полном объеме оценивать обстановку, кубинец быстро выровнял бой.

Не знаю, на чем я еще умудрялся продолжать держаться в эти секунды. Наверное, меня держал на ногах мой характер, упрямство, благодаря которому, возможно, я в свое время вообще пришел в бокс. Вот и сейчас — пусть не так эффективно, пусть практически не атакуя, но я продолжал боксировать уже едва ли не рефлекторно. Впрочем,