Малышка (СИ) - Яна Сокол

Кира

Даже сквозь ускользающее сознание я слышу странный писк.

Вмиг Артем с меня скатывается, давая мне возможность вздохнуть свободно.

Вместе с воздухом ко мне возвращается и ясность мысли. Еще не придя в себя, я дрожащими руками натягиваю обратно штаны с бельем, оглядываюсь в поисках того, чем могла бы прикрыться, но моя футболка валяется тряпками поодаль, так же, как и бюстье.

Артем, на ходу застегнув штаны, быстро подходит к шкафу и вытаскивает оттуда большую спортивную сумку, бросив ее у входа, тихо ругаясь себе под нос, обувается и, натянув футболку, устремляется ко мне.

— Черти сраные, быстро опомнились, — бормочет он.

Я напрягаюсь и пытаюсь отползти от него, но у меня плохо получается.

Быстро настигнув меня, Артем легко заламывает мои руки и связывает их за спиной. Рывком поднимает меня, как тряпичную куклу, и закидывает на свое плечо. У меня голова кружится, и тошнота снова подступает к горлу.

В себя прихожу уже на улице. Когда Артем бросает меня, как куль с мукой, на заднее сиденье. Я, кажется, снова теряю сознание.

Открыв глаза, понимаю, что мы уже куда-то едем.

Не могу пошевелить ногами: их он тоже связал.

Слава богу, он не смог закончить начатое. Но долго ли продлится мое везение?

Проверять я не хочу. Нужно сделать все, чтобы сбежать.

Не знаю, сколько мы едем, мне кажется, что целую вечность, и в то же время будто всего несколько секунд.

И опять Артем вытаскивает меня из машины и, закинув себе на плечо, тащит в какое-то здание. Рассмотреть ничего не успеваю: очень близко припарковался. Может, в этом здании есть люди? На миг возникшая надежда тут же умирает: слишком свободно он идет, не крадучись. Да и вряд ли бы он оставил мне не завязанным рот, будь вероятность, что меня сможет хоть кто-то услышать.

В этот раз он кладет меня на кровать. Привычная тошнота.

К тому моменту, как я прихожу в себя, Артем уже стоит у кровати и собирает оружие. Снайперская винтовка. Из нее он меня ранил?

Да какая разница. Нашла, о чем задуматься.

Как можно было быть такой глупой? Не знать, кто он? Что он? Не понять. Насколько нужно было быть зацикленной на себе, чтобы не понять, что за человек рядом со мной.

Закончив свое занятие, Артем складывает все обратно в сумку.

Обойдя кровать, он садится рядом со мной. Увидев мою попытку отодвинуться от него, зло усмехается.

— Как бы мне ни хотелось продолжить, прежде я должен решить одну назойливую проблему, — говорит он серьезно, обведя мою голую грудь кончиком пальца.

Будто насекомое ползает. Ежусь от его ласки.

Наклоняется ко мне в явном желании поцеловать.

Резко отворачиваюсь. Обойдется.

Но Артема так легко не остановить. Его влажный язык касается моей щеки. Прикусываю ее изнутри от невозможности стереть его касания.

Не знала, что могу так сильно ненавидеть другого человека.

Жесткий хват его пальцев, и его губы накрывают мои. Сжимаю зубы. Пошел ты.

— С этим разберусь, когда вернусь, — угрожает Артем, быстро заклеивая мой рот скотчем.

И когда он только успел его взять?

Он наконец-то оставляет меня в покое.

Артем идет к выходу, и я свободно выдыхаю. Насилия сейчас не будет. У меня есть время на побег.

— Не шали тут без меня, — приказывает он вдруг, оглянувшись через плечо. — Я вернусь, как только всажу пулю в лоб твоего хахаля, который возомнил себя крутым Рэмбо, — последние слова Артем говорит, уже закрывая дверь.

Щелчок не оставляет никаких сомнений в том, что он меня запер.

Через пару секунд до меня доходит смысл его слов. Моего хахаля? Сава?

Артем хочет убить Саву! Господи!

Он что, направился сейчас с этой винтовкой за Савой?

На секунду тело замирает в неверии. Такого просто не может быть.

Только не Саву. Я смирюсь со всем, но только не с этим.

Пытаюсь встать, несмотря на то, что связанные за спиной руки затекли и при каждой попытке ими пошевелить причиняют боль. Если бы они не онемели и я их хоть немного чувствовала, то я бы перетащила их через ноги вперед. Не раз так делала. Только вот на тренировках не учла, что руки могут онеметь.

Как контролировать то, чего ты не чувствуешь?

Перекатываюсь на живот и встаю на колени. Несколько раз падаю на нос, радуясь, что Артем все-таки оставил меня на кровати. Будь я сейчас на полу, разбила бы себе нос.

Кое-как умудряюсь встать с кровати.

Переждав секунду, делаю маленькие шажочки в сторону шкафа. Мне нужно что-нибудь острое, чтобы срезать с себя шнур. Пока открываю шкаф и обшариваю тумбочки, чувствую, что ноги истерлись в кровь. Шнур впился в кожу. Судя по той влаге, что я чувствую на пальцах, руки тоже в плачевном состоянии.

В комнате пусто. Одежда не в счет. Она мне не поможет.

Артем, будь он неладен, не оставил мне ничего, чем я могла бы себя защитить.

В тот момент, когда я принимаю решение дойти до второй двери, надеясь, что там ванная и она окажется мне более полезной, спотыкаюсь о собственные ноги и падаю, больно ударять головой об пол.

Не могу дышать. В глазах темно. Не знаю, сколько я была без сознания, но за окном стемнело.

Сава. Господи, пожалуйста, не дай Артему убить его.

Пытаюсь встать, не хватает точки опоры. Несмотря на боль, ползу в сторону двери. Еще некоторое время уходит на то, чтобы сесть, а потом и встать. Дергаю дверь онемевшими пальцами, которые то и дело норовят соскользнуть с ручки. Она закрыта.

Пытаюсь ударить ее плечом. Возможно, замок не такой крепкий и не выдержит удара. Но после третьей попытки чувствую, что удара не выдержала я. Начинаю заваливаться на спину и ничего не могу с этим поделать.

Никогда, даже после самых суровых тренировок, я не чувствовала столько боли. Не могу дышать. Черные пятна расцветают перед глазами. Руки болят так, что кажется, я либо вывихнула их, либо сломала. Хорошо хоть, онемение пока не дает мне в полной мере осознать и эту боль.

Пытаюсь пошевелиться. Со стоном перекатываюсь на бок.

Все тело, начиная от кончиков волос и заканчивая пальцами ног, как один оголенный нерв.

Уткнувшись носом в пол, признаю свою беспомощность.

Чего боялась, называется…

Артем прав: строила из себя крутую, а на самом деле просто слабая обуза.

Рыдания вырываются вопреки моей воле.

Господи, помоги мне. Спаси Саву.

Не знаю, сколько времени я потеряла на жалость к себе,