Дары ненависти - Людмила Астахова

«Я уже мертва. Именно поэтому она от меня не таится. Мертвецы ведь не болтают».

Немигающий золотой взгляд отражал лишь безмятежное, какое-то отстраненно-завороженное любопытство. О нет, Грэйн не почувствовала себя жертвой под этим неподвижным взором. Ни жертвой, ни добычей… Чучелом. Давним охотничьим трофеем, волчьей шкурой, набитой опилками еще в незапамятные времена, с пуговицами вместо глаз. Даже не падаль. Просто пыльная, траченная молью шкура.

Тут диллайн сморгнула и отвела взгляд, а Грэйн вспомнила, как дышать, – и на мгновение стиснула зубы от безграничной, обжигающе-горячей ненависти. Ах, ты ж… курица! Одержимая собственным превосходством курица. Нет уж, мы еще поглядим, из кого в конце концов чучелко набьют.

– Отчего же не следовало? – молвила леди. – Право, я уверена, что могу положиться на ваше молчание.

«Еще б ты не была уверена! Ведь ты меня уже похоронила!»

– Разумеется, можете. Слово чести офицера Ролэнси, если вам угодно.

– Итак, вы – офицер… – диллайн остро глянула на Грэйн в упор и тотчас отвела глаза снова. – И вы достаточно опытны, чтоб графи…

– Прошу вас, миледи, без имен! – резко прервала ее ролфи. – Мы и так уже были слишком неосторожны!

– О… конечно же. Вы уверены, что ваша… м-м… добыча не ускользнет от вас?

– Мой господин не выбрал бы меня, если б не был уверен, – Грэйн пожала плечами. – Раз уверен он, уверена и я.

– А если она все-таки попытается сбежать? – В голосе диллайн проскользнула непонятная жажда. – Если у вас не будет иной возможности помешать ей улизнуть, кроме как…

– Если вас интересует, хватит ли у меня решимости, чтоб перерезать горло пленнице, миледи, – ролфи ухмыльнулась, показав острые зубы, – то можете не сомневаться. Хватит.

«И я не понимаю, почему это тебя так беспокоит, сычиха, – добавила она мысленно, но вслух, естественно, этого не сказала. – Чем же насолила тебе эта шурианская змея, что ты аж затрепетала вся при мысли о ее смерти? И знал ли лорд Конри о том, что игра может так усложниться?»

– Ах, – диллайн изобразила некое томление, взмахнув ресницами. – Воистину беспощадны ролфи… и насколько же редок теперь этот товар в Синтафе! Беспощадная решимость, подобная вашей… офицер… стоит золота по своему весу. И вас, конечно же, не пугает риск… и право, если вы все-таки не сможете сохранить вашу добычу… живой… Знайте, что не только ролфи умеют ценить тех, кто не боится рискнуть. Диллайн тоже.

«А еще диллайн исполнены милосердия», – ядовито подумала Грэйн и решила, что беседу пора переводить в более практическое русло.

– Миледи, – ролфи позволила толике нетерпения просочиться в голос, – согласитесь, что, прежде чем заботиться о сохранности добычи, надобно ее сперва изловить. Итак?..

– О да, конечно! Прошу вас извинить мою рассеянность, – леди мило улыбнулась, – но все это так непривычно для меня, так… будоражище… Вся эта история, и вы, здесь, в Санниве… Я никогда прежде не встречала ролфийского офицера, тем паче женщину. Итак. К делу. Нынче вечером ваша цель посетит Императорскую оперу… вы же знаете, что такое опера?

– Мне доводилось слышать о подобном развлечении, – кивнула ролфи.

– Вот ваш билет, – диллайн протянула ей изящный конвертик с золотым тиснением. – С вашего места открывается прекрасный обзор на ложи бельэтажа. Гра… прошу прощения, добыча будет как на ладони.

– Она будет одна? – деловито уточнила Грэйн.

– Боюсь, что нет. Ее сопровождает на представление любовник. Но, полагаю, этот небольшой нюанс не в силах вам помешать, не так ли? Во время спектакля, когда все взоры и внимание присутствующих будут обращены на сцену, а зал погрузится в темноту, вы сможете незамеченной проскользнуть в их ложу и… далее я полагаюсь на вашу сноровку, моя дорогая. В переулке за входом для служителей театра вас будет ждать карета. Вас отвезут в место, где вы без помех сможете подготовиться к… дальнейшему путешествию. А затем все в ваших руках, милейшая. Я уповаю лишь на…

– Я постараюсь оправдать ваши… упования, миледи, – ухмыльнулась эрна Кэдвен, уже все для себя решив.

И когда за «Леди-Совой» закрылась дверь, ролфи одним глотком осушила чашку с остывшей кадфой, не ощутив ее вкуса, и налила из кувшина еще. Набивая трубку, Грэйн с удивлением заметила, как дрожит ее рука, и нервно хохотнула, оборвав смех глухим рычанием. Чувство у нее было, как у приговоренного, по которому вдруг промазал расстрельный взвод. Ну и сволочная же баба эта диллайн, даром что леди! Как раз из тех, кто никогда не замарается в крови сам, предпочитая раздавать смерть опосредованно, через третьи-четвертые руки. И ведь она, похоже, считает, что вытянула у Грэйн обещание прирезать шурианскую гадюку. Кровь Локки! Вот дура. Эта курица и впрямь сочла, что волчица с Ролэнси сразу же сунется в ловушку?

Все зачарованное благоговение у Грэйн как рукой сняло, едва она почуяла, чем попахивает эта «помощь» диллайнской аристократки. И пусть Локка отвернется от своей посвященной, если пахнет здесь не свежей безымянной могилой где-нибудь на окраине Саннивы – с зарезанной шуриа в обнимку. Нет уж. Никаких карет и тайных мест. И похищать жертву прямо в опере, при полном здании свидетелей – кем ее считает сычиха, эрном Кинэйдом Злосчастным, что ли? Да еще и любовник тут какой-то затесался. Что прикажете делать с ним – резать прямо в ложе?

Нет. Чушь и еще раз чушь. Однако в оперу… в оперу идти надо. Во-первых, чтоб Сова не насторожилась раньше времени, во-вторых, посмотреть наконец-то на змею поближе. А после – проследить за ней. В конце концов, ее спутник ведь не цепями же к ней будет прикован, рано или поздно любовники расстанутся, и тогда…

И тогда пусть улыбнутся Грэйн Локка и Морайг. А Глэнна… Глэнна пусть отвернется хотя бы ненадолго. Право, мать-создательница змеиного племени должна же знать, что эрна Кэдвен, как бы нелепо это ни звучало, скорее себе горло перережет, чем так нужной Священному Князю графине Янамари.

Джойана Алэйа Янамари

Ближе к вечеру, когда приготовления к выходу перешли в решающую и самую важную фазу, Джона окончательно убедилась, что все ее дурные наклонности, а также мстительная натура берут начало от злобного пращура эрна Янэмарэйна, чей неупокоенный дух увязался за ней из родового поместья и теперь докучал нравоучениями. В чем-то шуриа могла его понять – за столько веков небытия и одиночества душа ролфийского воина истосковалась по общению. Но этим вечером призрак натуральным образом буянил, устроив наследнице сцену ревности. Видимую и слышимую только самой хозяйке дома, на ее же горе.

Естественно, пращур не сумел оценить современных модных тенденций: обнаженные руки, низкое декольте, а главное – тончайшая ткань, из которой был пошит шмиз, вывели его из себя.