Моя идеальная - Настя Мирная

эта сука решила меня убрать. Ни хера он этим не добьётся. Настя легко опровергнет все его слова. Так какой смысл?

— Слушай, старлей, — вскидываю голову на старшего, — вся эта заява — больное воображение её отца. Настя — моя девушка, и она сейчас в академии, ждёт меня возле четыреста двенадцатого. Приведите её сюда и спросите лично обо всей этой хрени.

— Роман Александрович ясно дал понять, что девушка подверглась не только сексуальному, но и психологическому давлению, и разговаривать с ней бесполезно. Скоро он приедет лично и заберёт дочку.

Психологическому и сексуальному давлению? Да что за хуйня, мать вашу? От злости колотит так, что из моего горла вырывается звук, больше похожий на треск гремучей змеи. Сжимаю челюсти, сдирая эмаль и кроша зубы. Мотор херачит до треска в рёбрах. Животный рёв взбесившегося пульса перекрывает все наружные звуки. Топлю в себе всю ярость, потому что она сейчас лишь глубже закопает меня.

— Я, блядь, в жизни никого ни к чему не принуждал. Если кто-то на это и способен, то только Миронов. — выплёвываю зло.

— Тише будь, парень, пока больше проблем не заработал. — высекает лейтенант.

Слушать меня, конечно, блядь, никто не собирается. Мусора продолжают давить и задавать какие-то вопросы, но я могу думать только о том, как вырваться отсюда и предупредить Настю обо всём этом дерьме. Если её папаша явится, то моя девочка вряд ли справится с ним.

За рёбрами всё замирает от страха за любимую. Я должен любой ценой выйти отсюда и быть с ней в этот момент. Я поклялся себе защищать её, но сейчас не могу даже долбанную SMS написать. От бессилия сильнее стискиваю кулаки, натягивая вены на предплечьях, и скриплю зубами. Блядь, как мне предупредить мою девочку, чтобы она не столкнулась с папашей?

Дверь распахивается так, что ударяется о стену, отчего даже менты подпрыгивают. Поворачиваю голову и сталкиваюсь с перепуганными зелёными глазами.

— Настя. — хриплю, глядя на то, какой шок появляется в глубине её зрачков. Она не должна видеть меня в таком виде. — Уходи, малыш. Всё нормально. Всё будет хорошо. — прошу любимую, но она словно не слышит.

Переводит глаза с меня на мусоров и спрашивает, что здесь происходит.

— Северов Артём Константинович арестован за похищение и изнасилование. — выбивает летёха.

Я хочу заорать, чтобы Настя не слушала его. Что всё это подстроил её отец. Чтобы она просто ехала домой. Но я, блядь, даже слова не могу выдавить, глядя на то, какой ужас отражается на её лице.

— Только не верь в это, малыш. Только не верь, маленькая. Не верь. — молю мысленно, потому что в глотке такой удушающий ком появляется, что даже дышать выходит с трудом, а Настя…

Она быстро перекрывает страх сарказмом, принимает непроницаемый вид и выбивает:

— И кого же он похитил и изнасиловал?

В который раз удивляюсь её силе и способности сохранять хладнокровие в самой поганой ситуации.

Откуда всё это? Неужели она всегда была такой сильной?

— А вы, собственно, кто будете и кем приходитесь этому? — грубо бросает старлей.

Настя ухмыляется и отбивает:

— Миронова Анастасия Романовна.

Голос ровный. Интонации стальные. Холодная решимость. Моя девочка ни на секунду не поверила в мою вину. Неужели она поняла, кто за всем этим стоит?

Не могу оторваться от неё. Читаю каждую эмоцию, доступную только мне. В ней нет сомнений. Она верит мне. Даже дышать становится легче, когда понимаю, что любимая даже мысли не допускает, что я способен на то, в чём меня обвиняют. Я думал, что невозможно любить сильнее, но как же я ошибался. С каждой секундой я влюбляюсь в неё всё больше.

Настя передаёт документы служаке и только после этого смотрит на меня.

— Всё будет хорошо. — шепчет одними губами.

Коротко киваю, топя в себе желание сорваться с места и прижать к себе любимую. Это я должен её защищать, а не наоборот. Она такой решимостью горит, что я понимаю, что бороться она будет до победного конца. За меня. За нас. И я, блядь, должен быть рядом с ней.

Ещё пара фраз, от которых меня едва ли не физически ломает, и моя девочка выходит вслед за мужчиной. Я вскидываю голову, с презрением глядя на сержанта.

— Неужели она похожа на ту, кого давят морально и держат силой? — полицейский поджимает губы и отводит взгляд. Он и так всё понял, но продолжает упираться, имея на руках грёбанное заявление. — Слушай, сержант, ты же видишь, что всё это полная хрень, так какого я всё ещё в браслетах? Настя ушла из дома, потому что её вынуждали выйти за нелюбимого человека. Мы просто хотели быть вместе, а её папашку это не устраивало, поэтому он и решил так убрать меня с дороги.

— Не мне это решать. Есть заявление, и мы должны отреагировать.

Кусаю губы в бессильном отчаянии. Понимаю же, что так просто меня отсюда никто не выпустит, даже учитывая то, что они сами уже не верят в мою вину. Гулко выдыхаю и забиваюсь воздухом до предела. Нельзя сейчас разваливаться. Надо держаться, чтобы пройти через это дерьмо.

За дверью раздаётся крик моей девочки, и я в кровь разгрызаю слизистую. Что там, блядь, происходит? Как ни напрягаю слух, слов разобрать не выходит. Сжимаю кулаки в бесполезной сейчас ярости. Я должен быть с ней, но вместо этого сижу здесь и ни черта не могу сделать. Подрываюсь с места, но мент прижимает меня за плечо обратно к стулу.

— Да, блядь, пусти меня! — рычу, простреливая его взбешённым взглядом. — Не увозил я её силой! Ты и сам, блядь, это понимаешь! Какого хера, мать твою, продолжаешь этот цирк?!

— Сказал же, успокойся. — отбивает зло. — Не делай хуже. Если ты не виноват, то и бояться тебе нечего. Девчонка твоя всё подтвердит или опровергнет в участке, и от этого уже и будем отталкиваться. К тому же сейчас вернётся старший лейтенант Лобов и прояснит ситуацию.

Едва он произносит эти слова, как возвращается старлей. Один.

Какого хрена? Где Настя? Что если явился её старик? Если её увезли?

Страх липкими щупальцами расползается по венам, заполняя нутро. С трудом удаётся улавливать обрывки разговора.

— Да бред всё это… Разорвала в прах… Надо позвонить Игоревичу…

Летёха выходит, доставая телефон, а я читаю на лице сержанта принятие. Да, они уже поняли, что всё это грёбанная фикция, и моя вина только в том, что я не смог отказаться от своей девочки в угоду амбициям её стариков.

— Ну? — спрашивает у вернувшегося старлея.