Моя идеальная - Настя Мирная

Северов, не просто трах. Запомни это раз и навсегда. Мы с тобой были вместе. Мы любили друг друга. Если ты не вспомнишь, то больше никогда меня не увидишь, хотя тебе же насрать. Тебе плевать на меня! Я для тебя…

— Расскажи мне. — просит, цепляя взглядом мои глаза.

Пусть в них нет того, что было раньше, но кое-что знакомое разобрать всё же удаётся — вину. Ещё раз выдыхаю, сажусь рядом, переплетаю наши пальцы, хотя и вижу, что этот контакт ему пусть и не неприятен, но всё же непривычен. Плевать! Это не ему приходится каждый день проживать грёбанное одиночество и тоску по любимому человеку.

Вдох-выдох. Вдох-выдох.

И я начинаю рассказ. К тому моменту, как время посещения заканчивается, мне не удаётся добиться от него ни малейшего проблеска воспоминаний. Быстро целую, просто потому, что не могу поступить иначе, и ухожу. Домой возвращаюсь так же пешком, хотя ноги гудят так, что кажется, ещё шаг и я просто свалюсь. Но я не позволяю себе этого. Я должна продолжать идти вперёд.

Дома опять изматываю себя физической и моральной работой. Звоню декану и предупреждаю, что нас с Северовым не будет энное количество времени. Владимир Юрьевич сообщает о том, что уже в курсе всего и даёт нам обоим академ на неопределённый срок. Так же говорит, что Арипов его уже предупредил об этом.

Следующие шесть дней проходят в том же ритме. Пешком иду в больницу и обратно. Вечером занимаюсь уборкой. Днём стараюсь достучаться до Артёма, но всё без толку. С каждым днём отчаяние становится всё темнее и гуще, но я не оставляю попыток заставить его вспомнить. Вижу, что он и сам этого хочет, но не может.

На седьмой день мы ссоримся так, что едва ли не весь медперсонал и пациенты больницы с этажа собираются у палаты Северова.

— Заебала уже со своим "вспоминай"! — орёт Артём. — Не получается у меня! Нихуя не выходит!

— Ты даже не стараешься! — отбиваю воплем, глотая слёзы, которые не позволяла себе всю последнюю неделю. — Почему ты не хочешь вспомнить МЕНЯ?!

— Может, потому что мне, блядь, нечего вспоминать?!

— А может, ты просто боишься любить?!

— А может, я не хочу любить тебя?! Ты об этом не думала?! Может, мне так лучше?!

Вылетаю из палаты, распихивая плечами зевак. Весь день рыдаю без остановок.

Как он так может? Почему не хочет помнить? А если я сейчас всё разрушила? Если никогда не вспомнит меня, но теперь не сможет полюбить, потому что я упрямая дура?

Слёз больше. Всхлипы громче. Вой отчаяннее. Боль глубже. Страх сильнее.

Через два дня Северова выписывают, а я так и не смогла к нему пробиться. Наверное, оставаться в его квартире глупо, и мне стоит съехать? Не могу же я заявить ему, что он сам привёз меня сюда, а теперь я никуда не уйду. Это его дом, а не мой. И теперь человек, которого я люблю больше всего на свете, меня ненавидит. Я думала, что со всем справлюсь, но просто не знаю, как пережить ЭТО.

Под рой вопросов отключаюсь от реальности и проваливаюсь в дремоту.

В квартире раздаются шаги, и я мгновенно подскакиваю на кровати, прижимая к груди одеяло. С колотящимся сердцем вижу в дверном проёме высокую мужскую фигуру, но учитывая то, что на подстанции какая-то авария и света нет ни дома, ни на улице, не могу разобрать, кто это. Мужчина делает шаг вперёд, и я слетаю с кровати, путаюсь в одеяле и начинаю заваливаться на пол. Жилистые руки перехватывают моё тело и крепко прижимают к груди, в которой на разрыв колотится сердце.

Эти руки, это тело, это биение, это дыхание я узнаю из миллионов.

Неделю назад я бы скакала от радости, что Северов здесь, но сейчас поддаюсь страху. Я для него чужой человек. И я тоже не знаю его таким. Я не знакома с Артёмом, который не любит меня. Жгучие слёзы сползают по щекам. Мужские ладони крепче вжимают меня в грудную клетку. Делаю попытку оттолкнуться, но ничего не выходит.

— Отпусти, Артём. — шепчу одними губами, потому что внезапная слабость растекается по телу, которое без оглядки на разум желает этой близости.

— Не отпущу Настя. Я никогда и никуда тебя не отпущу.

— Тёма? — поднимаю в темноту глаза и неожиданно прикасаюсь губами к губам парня.

— Привет, любимая. Я вернулся. — и он целует меня с такой нежностью, от которой у меня подкашиваются колени и плывёт сознание. — Я люблю тебя, Настя. Не могу не любить.

— Сволочь ты, Северов. — смеюсь сквозь слёзы. — Я так скучала. Так по тебе скучала.

— Я тоже скучал, моя идеальная девочка.

Глава 22

Где заканчивается Ад?

Идём с Тохой на последнюю пару, но мои мысли далеко от учёбы. Могу думать только о том, что сделаю с моей девочкой, оказавшись дома. Помню, что нельзя сейчас срываться, но кроет конкретно. Хочу её так, что яйца звенят.

Возле аудитории меня перехватывает Лигизов.

— Северов, — раздаётся ржавый голос декана, едва ступаю на порог. Оборачиваюсь и ловлю его хмурый взгляд, от которого мандраж по спине пробегает. — пойдём.

Указывает головой направление, и я без слов иду за ним. Надеялся, что раз уж весь день меня не задрачивал по поводу прогулов, то пронесло. Не тут-то было. Строчу месседж Насте, чтобы не волновалась. Мы с ней как два маньяка, все пары переписываемся. Странно будет, если сейчас пропаду.

Всю дорогу Владимир Юрьевич хранит грёбанное молчание, которое хреначит по нервам, как оголённый провод. Хочет навешать пиздюлей за сачкование, так пускай вешает. Нахрена меня мариновать?

Ответ я получаю, входя в ректорский кабинет. Сразу подмечаю двоих ментов, торчащих там.

Какого хера?

— Северов Артём? — спрашивает тот, что при погонах.

— Да.

— Вы арестованы по подозрению в похищении и изнасиловании.

Хладнокровие слетает к херам, как ни стараюсь держать лицо. Что за бредятина?

— Это чё ещё за хуйня? — высекаю несдержанно. — Кого я, мать вашу, насиловал?

— Миронову Анаста…

— Хрень не пари! — рыкаю и разворачиваюсь, чтобы свалить.

М-да, блядь, было бы всё так просто.

Мусора утыкают меня мордой в дверь и щёлкают браслетами на запястьях.

— Успокойся, пацан. — выбивает старший.

— Какой я тебе, блядь, пацан? Кто накатал эту блядскую заяву?!

— Не гонори тут. Не в твоём положении. — толкает сержант и силой паркует меня на стул. — Читай.

Перед глазами падает бумага. Даже не вчитываюсь в содержимое, бросая взгляд на подпись. Кто бы сомневался…

Миронов Р.А.

Так значит, вот как