Маленков. Третий вождь Страны Советов - Рудольф Баландин

Во время войны Маленков курировал военную промышленность: подбирал высшие руководящие кадры, выезжал в действующие войска.

По словам Андрея Георгиевича, его отец утверждал, что в октябрьские дни 1941 года из всех членов Политбюро в столице остался только он один. Мол, все руководство во главе со Сталиным покинуло Москву примерно на 10 дней. Тогда ему звонили из партийных комитетов со всех уголков страны, чтобы убедиться, что Москва не сдана. И он твердо отвечал: Сталин и все руководство здесь.

Возможно, Георгия Максимилиановича подвела память. А может быть, он и не знал, что Сталин постоянно находился в Москве, и вся информация о положении на фронте стекалась к нему. Об этом свидетельствовал, в частности, более компетентный в данном вопросе человек — маршал А. М. Василевский. Он в то время оставался в столице, постоянно встречаясь со Сталиным.

Можно, конечно, понять усилия сына показать, как много сделал его отец для победы над фашистами. Но все-таки вряд ли нужно при этом принижать, скажем, роль Сталина. Несоизмеримые это были фигуры. Вот, например, оказывается, что и в Курской битве летом 1943 года Верховный главнокомандующий только мешал, а Георгий Максимилианович вдруг взял на себя ответственность за проведение данной операции:

«Маленков прибыл на этот участок фронта летом 1943 года незадолго до немецкого наступления. Напомню, что благодаря нашей разведке командованию стали известны не только день, но и час наступления и надо было решить, когда обрушить на готовившегося к рывку противника упреждающий артиллерийский удар. Ситуация, когда наше командование перенесло время этого удара под самый час «икс», уже многократно описана в нашей литературе, в том числе мемуарной.

Добавлю лишь одну подробность, запомнившуюся мне со слов отца. В Ставке страшно нервничали, не «дезу» ли подбросили нашей разведке, не просчитаемся ли с нанесением огневого удара. Сталин не находил себе места и своими звонками взвинчивал и без того уж взвинченную обстановку на КП и в штабе фронта. И тогда, стараясь освободить командование от этих переговоров с вождем, уснащенных, как обычно, страшными угрозами, Маленков практически целиком взял на себя всю ответственность за срок нанесения мощного артудара. И вот когда он был осуществлен, затикали едва ли не самые жуткие за всю войну минуты в жизни отца. Даже рисковая остановка авиационного завода показалась ему тогда заурядным событием: пойдут немцы в атаку или нет?.. Ослабленные, но пошли! Тут настал и самый радостный момент для отца, для всех, кто был тогда рядом с ним и наверняка поплатился бы жизнью в случае просчета».

Признаться, меня эти сведения озадачили. Еще недавно я писал книгу о сталинском маршале Б. М. Шапошникове, читал воспоминания о войне, но ни у кого, кто руководил нашими войсками в битве на Курской дуге, не встречал ничего подобного; даже имя Маленкова не упоминалось. А тут вдруг оказывается, что именно он отвечал «за срок нанесения мощного артудара»! Да еще Сталин ему мешал и всех запугивал. Жуткая ситуация…

Просматриваю воспоминания Жукова, Василевского, Рокоссовского. Как сговорились: ни слова о Маленкове. Жуков пишет, что после совещания с Рокоссовским и Василевским он позвонил Верховному главнокомандующему: «Я доложил о полученных данных и принятом решении провести контрподготовку. И. В. Сталин одобрил решение и приказал чаще его информировать:

— Буду в Ставке ждать развития событий, — сказал он.

Я почувствовал, что Верховный находится в напряженном состоянии. Да и все мы… сильно волновались и были крайне возбуждены».

Выходит, Сталин одобрил план. После этого если уж был бы с кого-то спрос, то в первую очередь с него. И никого он не нервировал, позвонив только после начала операции. «В 2 часа 30 минут, — писал Г. К. Жуков, — когда уже вовсю шла контрподготовка, позвонил Верховный.

— Ну как? Начали?

— Начали.

— Как ведет себя противник?

Я доложил, что противник пытался отвечать на нашу контрподготовку отдельными батареями, но быстро замолк.

— Хорошо. Я еще позвоню».

Вот как было дело. А где же в то время был Георгий Максимилианович и что вообще он должен был делать в то время на Курской дуге? Могли он вмешиваться в проведение чрезвычайно сложной военной операции? Думаю, никаких полномочий на этот счет у него не было и быть не могло. А поручен ему был, по всей вероятности, контроль за качеством используемой нашими войсками техники, ремонтом поврежденных танков, орудий и самолетов.

Больше доверия к тем свидетельствам Андрея Георгиевича, где сообщается о вполне правдоподобных фактах. Он пишет: «Опираясь на выдвинутых им молодых, талантливых специалистов — Малышева, позднее отвечавшего за советский атомный проект, Славского, Сабурова, Первухина, Косыгина, Устинова, вырванного из лап НКВД Тевосяна и других — Маленков взял на себя и контроль за освоением новой техники. Помню его рассказ о том, как вместе с С. И. Вавиловым он в предельно короткий срок наладил выпуск «ночезрительных» (инфракрасных) приборов для танков, как они вдвоем проехали ночью по дорогам Подмосковья на танке, оборудованном новым прибором, и лично убедились в его высоких качествах».

Правда, далее следуют рассуждения, которым верится с трудом: «Именно тогда отец уверовал в талант Вавилова, в его неистощимые организаторские способности и позже предложил его на пост президента Академии наук СССР. Кстати, такое выдвижение было небезопасно даже для Маленкова, так как в зловещей памяти Сталина хранилась враждебная неприязнь к брату Сергея Ивановича — академику Николаю Ивановичу Вавилову, погибшему в годы войны в Саратовской тюрьме с клеймом «враг народа».

Как тут не вспомнить, что таланты С. И. Вавилова были достойно отмечены еще в 1932 году, когда его избрали академиком АН СССР. И откуда извлечена версия о «враждебной неприязни» вождя к Н. И. Вавилову? Ведь именно на годы правления Сталина приходится необычайный взлет Николая Ивановича не только как ученого, но и крупного руководителя, общественного деятеля, директора институтов и т. д.

Не иначе как со скрежетом зубовным Сталин согласился присудить ему в 1926 году Ленинскую премию и с того года по 1936-й утвердить членом ЦИК СССР. Уж не со злобными ли намерениями соглашался Иосиф Виссарионович финансировать уникальные (и не дешевые) научные экспедиции Вавилова по пяти континентам? Кстати сказать, путешествуя по Японии, Николай Иванович обратил внимание на то, что в тамошних магазинах продают речи Сталина. Все это наверняка хранилось в зловещей памяти диктатора…

Наконец, согласно утверждению А. Г. Маленкова, его отец во время блокады немцами Ленинграда в сентябре 1941 года «проник в город на бреющем полете». Там в «роскошном бункере» застал «опустившегося, небритого, пьяного» A.A. Жданова и запаниковавшего К. Е. Ворошилова. Только оперативное вмешательство Маленкова якобы спасло город. Правда, нет никаких документов о пребывании в тот период Георгия Максимилиановича в Ленинграде. И в официальной его биографии, опубликованной в 1954 году, когда он находился на вершине власти, как видно из приведенного выше фрагмента, нет упоминания об этом героическом эпизоде.