«С Богом, верой и штыком!» Отечественная война 1812 года в мемуарах, документах и художественных произведениях - Сборник

Такие тяжкие для Наполеона обстоятельства заставили его желать и искать мира; но никаких косвенных о том предложений император Александр не принимал. Это понудило Наполеона обратиться к Кутузову, к которому он написал письмо, прося его принять на переговоры своего генерал-адъютанта гр[афа] Лористона. Кутузов согласился, и кн[язю] П. М. Волконскому, находящемуся тогда при фельдмаршале, поручено было привезти его. Я тогда был при аванпостах, верстах в шести от Тарутина. Кн[язь] Волконский, приехав, привез с собой дрожки для Лористона, посадил его и велел мне ехать верхом с ним. Лористон приехал к фельдмаршалу в Тарутино, куда выдвинуты были войска, в походном параде устроенные. Весело было в лагере: музыка играла, песенники пели. Лористон вошел к Кутузову, и вот в сокращении что между ними происходило существенного.

Фельдмаршал, надевший во всю войну в первый раз свой мундир, принял его с печальным видом, однако же при звуках музыки, песнях и в виду многочисленного, свежего и веселого нашего войска. Лористон приносил ему жалобы на встречаемые французами препятствия при фуражировке и предлагал ему от имени Наполеона мир. Фельдмаршал отвечал, что он этому помочь не может. «Voyez, – говорил он, – dans quel état de délabrement nous nous trouvons; je vous assure (je vous jure par mes cheveux gris), que je demande sans cesse à l'empereur de faire la paix, maisilne consent à rien»[62].

Лористон, конечно, понял эту горькую насмешку и предложил ему написать письмо к импер[атору] Александру, которое Наполеон берется доставить государю; но Кутузов не согласился и послал в тот же день особого курьера стороной в Петербург, прося государя отнюдь на мир не соглашаться. Потом Лористон предлагал на время переговоров перемирие. Кутузов также не согласился на официальное перемирие, но под рукой пущен был о нем слух по войскам. Таким образом, граф Лористон, не получив никакого удовлетворения, уехал, далеко не уверенный в том, что будто мы не имеем с чем вести далее войны. Этого-то Кутузову и хотелось.

‹…›

Простояли мы около двух недель довольно покойно. Партизаны наши продолжали ловить неприятельских фуражиров, отбирать у них транспорты и уничтожать приходящие отряды на подкрепление.

Все крестьяне в окрестностях Москвы были в полном восстании против французов, что ознаменовалось страшными с обеих сторон бесчеловечно-зверскими жестокостями, такими, каким многие, кроме свидетелей, не стали бы верить.

Наконец около конца сентября случилось в присутствии моем любопытное происшествие, имевшее последствия решительные. Состоя при авангарде во всю наступательную войну, я случился на аванпостах вместе с казачьим подполковником графом Орловым-Денисовым и казачьим подполковником Сысоевым. Мы около 11 часов утра сидели вместе на самых передовых постах и пили чай. День был прекрасный. Между нами и неприятелем была версты на две небольшая плоская возвышенность, закрывшая от нас расположение французского лагеря. По обеим покатостям этой возвышенности стояли с одной стороны наши, а с другой – французские пикеты.

Вдруг видим мы, что на эту возвышенность поднимается с неприятельской стороны огромная конная толпа, впереди которой находился Мюрат, король Неаполитанский, командующий всем неприятельским авангардом. Обратив пристальное внимание на этот неожиданный поезд в продолжение еще предполагаемого перемирия, видим, что Мюрат, один, отделясь от своей свиты, выезжает вперед на прекрасной белой лошади, разодетый, в парадном мундире с золотом и длинными белыми перьями на треугольной шляпе. Он въехал на возвышение и, взведя свою зрительную трубу, стал оттуда рассматривать расположение наших войск. Мы все трое с негодованием вскричали в один голос, что это неслыханная смелость и дерзость, и вдруг Сысоев закричал своему ординарцу: «Лошадь!» Сейчас подвели ему черкесскую его серую лошадь, и он, невооруженный, с одной нагайкой в руках, вскочил на нее и помчался к Мюрату, который сначала не заметил его, но в довольно уже близком расстоянии, услышав топот скачущей во всю прыть лошади, успел отворотить зрительную трубу и в то же самое мгновение, обратив лошадь, понесся во весь дух назад к своей свите, от которой он был расстоянием почти на версту.

Сысоев на своем резвом горском коне догонял его, подняв вверх нагайку, которой намеревался ударить его. В этом обоюдном скаковом движении находились они около пяти минут. Картина была восхитительная! Два отважных и храбрых витязя, оба на прекрасных борзых конях совершенно различных пород, но оба чрезвычайно резвые: один витязь – король в великолепной одежде на богато убранном коне – во всю лошадиную мочь ускакивает, другой – в простой казачьей куртке – догоняет его, стоя на стременах и держа над его спиной нагайку, которой чуть было не нанес ему удара, но королевская свита, видя опасность своего повелителя, скоро поспешила подскакать к нему на помощь, и Сысоев один принужден был остановиться и, мало-помалу весьма тихо отступая, грозил королю нагайкой и ругал его, как умел казак, по-французски. Воротившись к нам, храбрый Сысоев подробно рассказал, как он чуть было короля не ударил и все то, чему мы сами были свидетели.

С полчаса после сего явился к нам французский генерал парламентером и спросил командующего авангардом. Граф Орлов-Денисов, который командовал только передовыми постами, послал меня к барону Корфу, командовавшему передовым авангардом. Проехав с час времени, я рассказал ему все виденное. Он послал меня к Милорадовичу, командовавшему всем авангардом. Отыскав его в главной квартире в Тарутине, я все рассказал по-французски, потому что Милорадович на этом языке спросил меня, зачем я прискакал. Фельдмаршал, слышав это из-за двери своей избы, отворил ее и спросил меня: «Qu'est-ce que c'est, mon cher, qu'est-ce que c'est? Racontez-moi cela»[63]. Я также рассказал ему все подробно по-французски же, и он, обратясь к Милорадовичу, сказал ему: «Mon cher général, allez, je vous prie, chez le rai de Naple et faites bien mes exuses à sa majesté de ce qu'un cosaque, un ignorant a osé le poursuivre et lever la main sur sa majesté. Priezle de pardonner cela à un barbare! Mais dites aussi de ma part а Сысоев, que si une autre fois il se présente l'occasion de le prendre – qu'il le prenne!»[64]

Я очень доволен тем, что успел описать это любопытное происшествие, о котором не упомянуто ни в какой военной истории, ибо, кроме гр[афа] Орлова-Денисова, самого Сысоева, меня и наших ординарцев-казаков, никто сего не видал, и так как вскоре затем начались военные действия, то мало о том говорили. Всякий был занят своим делом, которое для каждого становилось гораздо труднее наступающей зимой, с новым оборотом войны, требовавшей от всякого усиленной деятельности.

На другой день после сего чудесного события, в котором королевская гордость спасала свою спину от нагайского удара казака, Беннигсен, Милорадович, Ермолов и вся высшая знать со своими адъютантами и штабами выехали за несколько верст вперед к аванпостам и дали знать Мюрату, что поезд сей послан от фельдмаршала к нему с извинением за нечаянно постигшую его тревогу. Вследствие сего Неаполитанский король, окруженный своей разновидной и разноцветной свитой, выехал к нам навстречу. Съехавшись, они переговаривались около полутора часов. В них, по передаче Милорадовичем отзыва фельдмаршала, французская сторона объясняла свое неудовольствие за нарушение будто бы перемирия (которого, однако, не было), постоянное пленение их фуражиров, за действия наших партизан и проч. Наши ответы были уклончивы и насмешливы, потому что мы уверены были в превосходстве наших сил и в ежедневном ослаблении неприятеля. Конец разговоров этих не только не удовлетворил неприятеля, но и возобновил между обеими сторонами вражду, что скоро потом и выразилось на самом деле. Разъехались – и наша армия, усиленная, устроенная и довольствуясь большими запасами, немедленно стала готовиться к наступательным действиям, которых так давно с нетерпением ожидали, а Наполеон с едва отдохнувшими войсками, томившимися голодом и нуждами, почти без кавалерии и с худой артиллерией готовился уже оставить Москву и сблизиться со своими сообщениями.