Небеса нашей нежности - Анна Велозо

– Я подумал, что вы должны знать. – Августо стало неловко.

Он смущенно двинулся в сторону двери. Нужно убираться отсюда, а то он и сам расплачется!

– Останься!

– Я… Я ни в чем не виноват, честно. Я хотел помочь ей, но тот тип оказался сильнее.

– Я тебя ни в чем не упрекаю. Ну же, присядь. Хочешь кофе? Или чего-нибудь покрепче. Погоди, мне кажется, где-то тут еще оставался бренди. – Фелипе нервно заметался по комнате, открывая дверцы шкафов.

Вскоре он поставил на стол два пыльных стакана и полупустую бутылку. Распределив ее содержимое по стаканам, он залпом выпил свою порцию и сел за стол. Похоже, теперь он взял себя в руки.

– Я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что знаешь. Кто эти мужчины? Ты сумеешь их опознать? Бель сможет описать их полиции?

– Она, черт побери, наотрез отказалась идти в полицию, – ответил Августо. – Простите за ругань, с языка сорвалось.

– Но почему не хочет?

– Она считает, что с точки зрения мужчин темнокожая девушка сама виновата, что с ней такое случилось.

«И она в чем-то права», – подумал Фелипе. К сожалению. Изнасилованные девушки и женщины вынуждены были проходить через новое унижение, отвечая на вопросы похотливых полицейских.

– Но… – начал Августо.

– Но?

– Но у нас есть имя. Одного из мужчин, которые были в гримерке.

– Говори же, парень, или мне из тебя это слово клещами вытащить? – нетерпеливо воскликнул Фелипе.

– Энрике Альмейда Кампос. Но Бель не уверена, его могли звать Энрике Альмейда Сантос. Бель говорит, он единственный ее не тронул, только смотрел.

– Это еще хуже! Если ты единственный из компании, кто не напился или по другой причине сохраняешь более-менее здравый рассудок, ты должен удержать своих товарищей от совершения преступления. – Фелипе вздохнул и вдруг задумался. – Энрике Альмейда Кампос, говоришь? Почему-то это имя мне кажется знакомым.

– Да, Бель тоже так показалось. Поэтому я навел справки.

– Да?

– Я спросил людей, которые читают колонку сплетен в газете, понимаете…

– Августо, говори уже, а то я за себя не отвечаю!

– Говорят, он богатый хлыщ, который вскоре женится на дочери Виктории Кастро да Сильва, этой светской львицы, знаете ее? Поэтому его тоже упомянули в газете.

Фелипе был ошеломлен. Эти новости еще нужно переварить.

– Что мы с ним сделаем? – спросил Августо, широко распахнув глаза.

Сейчас он был похож на подростка, предвкушающего возможность наконец кого-то побить.

– Пока ничего. Мне нужно будет поразмыслить над этим. – Фелипе увидел, что парень не двинулся с места. – Спасибо, Августо.

Августо не уходил не потому, что не понял намека. Ему показалось, что сеньор Фелипе должен проявить хоть какую-то благодарность, например, предложить ему место на фирме. Пожав плечами, парень молча вышел из кабинета. Он предал свою любимую Бель, изменил собственным принципам, и ради чего?

Ничего.

Жизнь так несправедлива.

Фелипе долго раздумывал над тем, что делать дальше. Как воспользоваться полученными знаниями? Может быть, собственноручно задушить этого ублюдка Энрике? Или сдать его в полицию? Или очернить его в глазах доньи Виктории? Она-то уж точно придумает, как наказать будущего зятя. Но тогда Фелипе лишится удовольствия видеть это наказание – такие люди, как tia Виктория, скрывают дела семьи от общественности.

И все же такое решение показалось Фелипе самым лучшим. Он хотя бы увидит ее лицо, когда она услышит эту ужасную новость. Это немного его утешит.

Оставив так и не прочитанные документы на столе, Фелипе набросил пиджак, надел шляпу и поспешно покинул кабинет. Секретарша удивленно посмотрела ему вслед.

Когда такси остановилось перед роскошным домом на улице Глория, где жила Виктория Кастро да Сильва, этот план показался ему глупым. Какое отношение эта женщина имеет к его дочери? Почему нужно рассказывать о несчастье Бель именно ей? Наверное, Виктория только посмеется над его словами, и он будет стоять у нее в гостиной как полный дурак.

– Вы выходите или нет? – осведомился таксист.

Это подстегнуло Фелипе. Он заплатил и вышел на улицу. Горничная открыла ему дверь.

– Меня зовут Фелипе да Сильва. У меня встреча с доньей Викторией, – сказал он.

Молоденькая негритянка пригласила его войти и подождать в холле.

«Вот так просто, – подумал Фелипе. – Неужели они совсем не боятся воров или непрошеных гостей?» Он залюбовался огромными картинами, украшавшими холл и стены вдоль лестницы.

– Фелипе!

Как же он ненавидел голос этой женщины! Женщины, которую ее отец считал сестрой.

– Наверное, я позабыла о том, что тебе назначена встреча.

– Tia Виктория, как я рад видеть вас в добром здравии! Да, память с приходом старости лучше не становится.

Его слова были невежливыми, даже оскорбительными. Фактически он обозвал донью Викторию старухой. А ведь она вовсе не была старой. С некоторой завистью Фелипе отметил, что она все еще очень красива – в отличие от его жены.

Женщина посмотрела на него с раздражением, но подыграла ему.

– Что привело тебя сюда? – спросила она, следуя в гостиную. – Сегодня прекрасная погода, может быть, присядем на веранде? Ах, что я говорю! Для таких людей, как ты, свежий воздух и без того привычен.

Едва выйдя во дворик, она закрыла дверь в салон и резко сменила тон.

– Что все это значит?

– Я горд тем, что могу вовремя сообщить вам, tiazinha [liii], что вы собираетесь выдать вашу дочь за преступника.

– Что за чушь? Энрике – человек беззлобный, он и мухи не обидит. И у него прекрасная репутация.

– Ну, может быть, он талантливый актер. Я выяснил, что когда рядом нет вас или вашей дочери, он ведет себя как подонок. Принимает участие в групповых изнасилованиях, вы об этом знали?

– Говори уже, если тебе есть что сказать, – напустилась на него Виктория, чтобы скрыть испуг. – У меня мало времени.

– Прекратите обращаться ко мне на «ты». Время рабства прошло, если вы не заметили. Кстати, мой отец был вашим братом, по крайней мере, он так считал. Мне же сложно поверить в это, поскольку у него была масса положительных качеств, а у вас…

– Да-да-да. А теперь переходи… переходите к делу.

– На прошлой неделе пять хорошо одетых мужчин, судя по всему, из высшего общества, отмечали день рождения одного из них в ресторане под названием «Касабланка». – Голос Фелипе задрожал от гнева. Сглотнув, он глубоко вздохнул. Эта история давалась ему нелегко. – Они были в таком восторге от выступления певицы, исполнявшей свои песни на сцене в ресторане, что потом зашли к ней в гримерку. К сожалению, они не удовлетворились только комплиментами. – Фелипе опять сглотнул. Он не мог спокойно говорить о том, что случилось. На глаза наворачивались слезы. – Один из мужчин встал за дверью, чтобы никого не пускать туда. Трое остальных связали девушку, заткнули ей рот и напали на нее, точно звери. Четвертый мужчина в комнате не принимал участия в этом преступлении, но он стоял там все это время. И смотрел.

– Это ужасно… – пробормотала потрясенная донья Виктория.

– Жертвой изнасилования стала моя дочь. И она была еще девственницей. Она с надеждой смотрела в будущее, исполненная жаждой деятельности. Теперь она сломлена.

– Мне… мне очень жаль, – тихо сказала женщина.

И она говорила искренне. История ужаснула ее. И все же инстинкт самосохранения взял верх, и она спросила:

– Но при чем тут я? Это дело полиции.

– Вы тут ни при чем, дорогая донья Виктория. В отличие от вашего будущего зятя. Я просто хотел, чтобы вы об этом знали. Уверен, вы сможете придумать ему наказание похуже, чем полиция. Наши стражи закона просто похлопают его по плечу, отпуская сальные шуточки.

– Откуда вы знаете, что Энрике имеет к этому какое-то отношение? Наверняка вы что-то путаете.

– Спросите у него сами.

Поклонившись, Фелипе ушел.

О да, она его спросит! На втором этаже, на балконе гостевой комнаты притаилась Ана Каролина. Она застыла от ужаса. Это все неправда! Что за кошмарная история?

Девушка вышла на балкон, чтобы почитать новый роман немецкого писателя Гессе «Сиддхартха» – и насладиться покоем. Эту книгу ей привезла Мария – к счастью, томик был не на немецком, а во французском переводе.

Они с Морисом отправились в кино – книги они читать не любили, но часто дарили, чтобы произвести на знакомых впечатление истинных интеллектуалов – это было нынче в моде, tres chic.

Да, о чтении теперь не могло быть и речи.

Энрике – насильник?

Это невозможно. Исключено.

Глава 28

– Это не дом, а проходной двор какой-то, – пожаловалась Ана Каролина. – Мария и Морис, тетя Жоана и ее муж, а скоро еще и моя бабушка из Португалии приедет. Тогда станет еще хуже – они с мамой терпеть друг друга не могут. Надеюсь, у avo, бабушки, хватит здравого смысла, чтобы поселиться в гостинице, как я ей и посоветовала.