Два Обещания - Даша Самсонова

Николас решил взять с собой Дэниса. Оставалось надеяться, что от паренька больше не стоит ждать неприятностей. Николас обернулся на пациентов, тех депосов, с кем он делил месяц заточения. Его сердце дрогнуло, когда он встретился со взглядом янтарно-желтых глаз. Еромана с трудом можно было заметить: он стоял поодаль, у подоконника, как и остальные, разбуженные ночью, выглядел взъерошенным и сонным, словно не он сегодня привел Николаса к незапертой пожарной двери и исчез, растворившись в темноте свободы. Казалось, рыжий пациент смотрел на Николаса без интереса, словно сквозь него. Но его глаза не были потухшими. В них читалась насмешка, будто он уже знал, что у Николаса ничего не выйдет — эта попытка все равно что прыжок, ускоряющий падение в бездну. Кому, как не Ероману, было известно о неудавшихся побегах.

— Ероман тоже пойдёт со мной, — нарушил тишину голос Николаса.

Это было справедливо. Ведь из-за Еромана Николас и оказался здесь. Рассел понятия не имел, что приманка, заготовленная для того, чтобы загнать напарника в ловушку, оказалось такой безупречной. Приманка в виде рыжего парня с неуклюжей походкой и странными глазами, от одного взгляда которых шерсть на теле вставала дыбом, а сердце начинало тревожно биться. Это нельзя было описать словами — словно ты столкнулся с чем-то, за один миг разрывающим обыденность привычной реальности в клочья. С призраком или пришельцем. С чем-то, во что невозможно было поверить. И чему не место здесь.

Голос этого существа Николас слышал лишь раз на видеозаписи с допросом, которую принес Рассел. До того как Ероман вцепился следователю в горло и его увели полицейские, он закричал… Для кого-то его слова сольются в нечленораздельный бред, но Николас знал, что то было ругательством, переводящимся: “идите к дьяволу”. Слова на древнем наречии, давно стертом из памяти депосов, но знакомом Николасу из детства — язык, на котором говорил старый гнолл. Заменив родителей, Джипс многому научил маленького Ники, на своем примере показав, каково приходится странникам во враждебном депосском мире. Джипс был не единственным чужаком.

— Пойдешь со мной, я помогу тебе выбраться, — повторил Николас, обращаясь к Ероману. Из воспоминаний вороной депос вернулся в коридоры клиники, в напряженное тело и ту реальность, где он должен был действовать, пока не поздно. На его просьбу Ероман не повел даже ухом, словно обращались не к нему.

“Беги! — закричал до того хранивший безмолвие внутренний голос вороного депоса. — Беги прочь, пока не поздно!”

Николас сам не заметил, как подался назад. Он не мог оставить здесь Еромана. “Разве ты не понял, тебе не спасти его?” — кричал уже здравый смысл. Николас с надеждой бросил взгляд в даль коридора, но Ероман не думал приблизиться хотя бы на шаг.

“Ты и себя спасти не сумеешь. Игра, в которую ты ввязался, была продумана до мелочей”.

Николас не успел обернуться, по его ноге пронеслась боль. Она напоминала укус жалящего насекомого, но слишком быстро распространялась по всему телу. Он согнулся пополам, едва не выронив пистолет. Его затошнило, а в глазах все стало расплывчатым, словно он окунулся головой в мутную жижу. Опершись о стену, Николас выдернул из голени наконечник. А потом коридор уехал куда-то сторону — в этой клинике такое уже случалось с ним раньше. Прежде чем язык онемел, Николас отыскал глазами рыжий силуэт.

“Ты не должен быть здесь, я знаю, кто ты есть!” — слова сами всплыли из его памяти, Николас произнес их на гнолльском языке.

Вороной депос рухнул на колени. Он что-то безостановочно бормотал, словно потерял контроль не только над своим телом, но и над разумом. Прислушавшись, с какой уверенностью этот пациент несет околесицу, можно было подумать, что он разговаривает на иностранном языке, если бы тот бред хотя бы близко напоминал наречия, известные в Тизалотопи. Рычащие звуки складывались в целые фразы. “Неужели и он тоже сошел с ума?” — подумал Нил.

Хозяин частной психиатрической клиники, основанной пятьдесят лет назад его сердобольной матерью, сжимал в потной хватке ружье-транквилизатор. От напряжения руки Нила дрожали, а может, причиной тому было принятое на досуге виски. В теплой пижаме, в которую на тот момент был облачен психотерапевт, становилось невыносимо жарко. Одежка была синего цвета, по ней плавали аппликации желтых утят. Пижама была подарком его жены, Лидии, после того как однажды она провела в его кабинете ночь. “Пообещай, что будешь надевать ее, когда задерживаешься в своем гадюшнике. Я не хочу, чтобы ты замерз”, — попросила его Лидия. Нил питал к жене самые теплые чувства, как и к утятам, которые стали в их отношениях чем-то вроде интимного слова-пароля, но пижаму, как ни пытался, так и не смог полюбить. Одного взгляда на облачение хватало, чтобы в горле поднимался ком отвращения.

Со дня на день к нему обещали заглянуть инспекторы из органов здравоохранения, а он еще не разгребал бухгалтерию. Ночь в клинике была ему обеспечена. И Нил подумал, что раз он ненавидит работать ночью равносильно пижаме, то почему бы не совместить одно с другим? Тем более из окна действительно дуло, а так у него появится возможность согреться, не прибегая к целительной силе зеленого змия. Все равно он не планировал покидать пределы своего кабинета, да и вряд ли кто-либо решится побеспокоить его этой тихой ночью. Конечно, Нил понятия не имел, что не пройдет и четырех часов, как он окажется на лестнице во всем своем пижамно-утином великолепии, перед доблестной ночной сменой и пациентами в том числе. (Впрочем, как потом оптимистично заметил психотерапевт, его дела шли относительно неплохо в сравнении с охранником, который, кажется, намочил штаны от страха.) Трясущимся пальцем Нил придерживал курок транквилизатора.

Началось все с того, что из кабинета Нил услышал шум. С первого этажа доносились крики, больше похожие на угрозы. Нил приоткрыл дверь и тут же узнал голос. Это был Николас, один из тех редкостных пациентов, которые с первого дня знакомства заставляли Нила беспокоиться. Причина заключалась не только в том, что до клиники вороной депос работал полицейским (а у таких, если верить отцовским байкам, ненависть к пегашам была в крови). Несмотря на то, что Николас являлся самым прибыльным пациентом (Нил заключил за его содержание сделку, которая радовала его и жену каждый новый день вплоть до сегодняшнего), Николас одним своим появлением обещал множество