Два Обещания - Даша Самсонова

— Быстрее! — выдохнула Лейн, как героиня порнофильма, и укусила его в плечо. Что-то рухнуло от его неосторожного прикосновения. На полу переливались осколки стекла. Они готовы были танцевать по ним — страсть делала их неуязвимыми.

В какой-то миг Николас осознал, что не спит. Понял, откуда взялась глубокая царапина на плече, не прошедшая даже за несколько часов усталость; вспомнил о напарнике, наверняка проснувшемся от грохота и их воплей. В этом доме были картонные стены. Он мог лежать в кровати и слышать, как Лейн мешает ложкой кофе в другом конце дома.

“Ах, Лейн, мне наплевать, на все наплевать, когда ты рядом. Но что с тобой? Ты перевоплотилась…”

— Дьявол! — закричала она ему в ухо, “взорвавшись” на верхе блаженства. И уже после, лежа на полу и тяжело дыша, он целовал ее ресницы в темноте. Ему стало не по себе, когда он отыскал под ними влажные дорожки слез.

− Мне так хорошо, я люблю тебя. Ты единственный, в ком я нуждаюсь, — прошептала Лейн, уткнувшись ему в грудь. Тогда он впервые подумал, что не верит ей. Все, что он вообразил, могло оказаться прекрасной сказкой… или просто фальшью, где за его незнакомкой всегда стояли чужие ухмыляющиеся тени. Не дав ничего сказать, Лейн потянулась к его губам. Он ощутил прикосновение ее горячих пальцев на своем паху. Так эта ночь получила продолжение.

Николас проснулся в семь утра. В это время он привык вставать на работу. В комнате царил полумрак, за окном ударял по стеклу дождь. Николас лежал на полу, замотавшись в одеяло, из-за чего ему было невыносимо жарко. Голова раскалывалась на части. Вчера он даже не помнил, как заснул. Торшер, который Николас, кажется, задел ногой, так и валялся рядом, опровергая теорию, что это все-таки приснилось. Он стал искать взглядом Лейн и нашёл ее посреди кровати. Обнаженная, она свернулась калачиком и пропустила каштановый хвост между ног, безмятежно спала, напомнив ему стыдливую деву с картин художников прошлого. Он так и не смог понять, что творилось с ней вчерашней ночью. Николас любовался мирно спящей Лейн и едва сдержался, чтобы не отомстить ей, разбудив ее точно так же, как и она его, не оставив выбора. Он успел поцеловать ее в бедро, прежде чем плечо дало о себе знать резкой болью. Царапина на нем была оставлена не Лейн, а прикосновением ножа одного из пегашей. Хотя ему повезло гораздо больше, чем Рассу… Напарник! Он опять про него забыл.

Николасу было странно в этом признаться, но иногда, в обществе Рассела, несмотря на все свои достижения по службе и давно оставленное за спиной звание новичка, он все еще чувствовал себя мальчишкой. Сейчас воспоминания о вчерашнем вечере (и ночи в особенности) пробирали кожу холодком стыда. С другой стороны, окажись Николас у Рассела дома, он был бы только рад бурной личной жизни напарника.

Тихо, чтобы не разбудить Лейн, Николас принял душ, пытаясь не начать насвистывать по старой привычке. Чертовы тонкие стены! Закутавшись в халат, он решил зайти на кухню. Там Рассела не оказалось. Диван был заправлен, аккуратная кучка простыней висела на спинке стула. Он подумал, что напарник ушел по-странглиевски, не попрощавшись, вызвал такси. В тишине звуки дождя раздавались слишком близко. Николас заметил приоткрытую дверь в сад, возле которой скребся Флайк. Пес царапал порожек лапами, пытаясь протиснуться наружу. Оказавшись рядом, Николас выпустил его на волю, но Флайк не торопился начать свой привычный марафон по просторам сада. Он сделал несколько осторожных шагов и сел на крыльцо рядом с Расселом. Напарник не шевелился. Он смотрел на дождь и был так глубоко погружен в свои мысли, что вздрогнул, когда Флайк лизнул ему ладонь.

— Доброе утро, — Николас присел рядом с другой стороны. — Как ты?

Рассел повернулся, тем самым ответив на вопрос. Белки его глаз были красными, указывающими на то, что за ночь ему так и не удалось заснуть. Синяки на лице вздулись, приобрели багровый оттенок. Левый глаз превратился в щелку.

— По крайней мере, теперь я еще больше стал походить на твоего пса…

Это прозвучало как шутка, но Рассел не смеялся. Когда он это говорил, то казался совсем разбитым.

— Что ж, у Флайка весьма мужественный вид. Тебе надо над собой работать, чтобы достичь таких высот, — сказал Николас, а потом, понизив голос, продолжил: — Две недели, и все будет как раньше. Давай наплетем, что парней было десять… Десять здоровенных прихвостней альбиноса! Они окружили меня, а ты подрался с ними и спас мне жизнь. Ты − герой. У тебя это даже на майке написано.

Рассел натянуто улыбнулся:

— Как у тебя все просто.

Они оба молча наблюдали, как, разбрызгивая грязь, под затихающим дождем носится Флайк.

— Я не стану возвращаться в полицию, — вдруг нарушил тишину Рассел.

— Что ж, я тебя понимаю, если бы меня так разукрасили, я бы послал Дженну к черту и умотал с Лейн куда-нибудь на юга, наслаждаясь больничным. Махнемся?

— Ты не понял. Я хочу уйти насовсем.

Николас вопросительно посмотрел на него. Но Рассел не торопился пускаться в объяснения. Он подавил тяжелый вздох и продолжил:

— Я уже давно начинаю понимать, что все это не для меня. Вдруг вчера я получил знак? Может, стоит попробовать себя в чем-то другом? Бросить службу и вернуться в Странглею. Начать новую жизнь…

Между ними повисла пауза, Николас не выдержал ее первым, но вместо слов он зашел обратно в дом, заглянул в кладовку на кухне, где одна на другой теснились коробки. Николас вернулся на крыльцо, держа в руках две шоколадки, протянул батончик напарнику.

— Ты помнишь ту коррумпированную кондитерскую? До сих пор оттуда. Я ем их всегда, когда у меня бывают плохие дни.

— Поэтому шоколадки до сих пор не закончились. Ты настоящий оптимист, Николас.

— Нет, просто не усмирил свою жадность, когда мы расхищали склады. А если серьезно, я прекрасно представляю, каково тебе сейчас. Синяки пройдут, но не все. Я имею в виду те, что внутри. Они почти всегда остаются. И заживают намного дольше, если исчезают вообще. Я говорю о том, когда меня разукрасили в подвале…

Расселу не требовалось вспоминать. Он напрягся. Николасу показалось, что для