Дар (СИ) - Анна Григорьевна Владимирова

Перед взором возникает лицо… Какое же оно красивое! Огромные бездонные глаза, прозрачные, как льдинки, тонкие черты лица, округлые мягкие скулы с россыпью задорных веснушек. Сейчас обладательница этого прекрасного лица была взволнована, брови возмущенно изогнуты, губы плотно сжаты.

— Ассиль, жди меня! Никогда сама так не сбегай вниз! — говорила она, — Поняла?

Девочка молчала, и, кажется, улыбалась. Губы женщины дрогнули и сдались: она улыбнулась в ответ. — Давай, пошли одеваться и завтракать! Отец должен скоро вернутся! Выйдем им навстречу.

— Мам, — пискнул детский голосок. Девочка прижалась к женщине и ткнулась носом в ворот ее широкой мужской рубашки, — Там же холодно…

Женщина рассмеялась:

— Зайчонок, там еще и не начались холода! Осень же! Только снежком чуть и припорошило тропки…

— Ножкам холодно, — канючила девочка.

— Ножки оденем теплее! — возразила ей мать. — Привыкай! Скоро и спать будешь в носочках.

Она рассмеялась, подхватила ребенка и направилась вверх по лестнице, весело приговаривая:

— Отец наконец возвращается! Целое лето его не видели! — она стиснула девочку в руках и прижала к себе, — Я так соскучилась.

Ее голос дрогнул, дыхание сбилось.

— Маам, — подала девочка голос, — а я с ним пойду?

Женщина внесла малышку обратно в комнату и усадила на кровать.

— Нет, зайчонок, — она повернулась к маленькому шкафчику из белесого дерева и открыла его створки. Те скрипнули, причудливо заполнив на миг утреннюю тишину. — Они спускаются в долину каждое лето и уходят далеко-далеко…

Женщина выбрала теплую рубашечку и вязаные штанишки, к ним — пару вязаных носок и пару пушистых серых, чтобы теплее было.

— А там очень опасно, — драматически понизила она голос, стягивая ночную сорочку с заворожённого ребенка, — там живут невиданные звери…

— Страшные? — едва просунув голову в рубашку, вопросила девочка.

— Страшные, — кивнула мать, помогая пролазить ручкам в рукава, — и не очень. Всяких много. Только взрослым под силу с ними договориться…

Девочка подозрительно затихла, и лишь сосредоточено сопела, выдавая напряженный мыслительный процесс. Вскоре она была укутана с ног до головы, и стояла, рассматривая шерстяные помпончики на теплых сапожках.

— Мааам, — подала она голос, когда женщина взяла ее за руку и повела к двери, — но ведь я тоже вырасту…

Картинка внезапно начала таять, голоса звучали все глуше.

— Вырастешь, — донеслось до нее вновь как будто издалека.

Дверь перед ней распахнулась, и в глаза ударило ослепительным белым светом…

* * *

Дельфи глубоко вздохнула и окончательно проснулась. Глаза, казалось, еще побаливали, ослепленные светом, отражённым от заснеженной земли… Она потерла их руками, села и медленно огляделась.

Лампы за ночь догорели, и вместе с их ароматом растаяло и очарование вчерашнего дня. Холодный утренний ветерок врывался в пещеру, теребя гирлянды цветов и пуская волны мурашек по коже. Дельфи поежилась и, закутавшись в покрывало, опустила ноги на бархатный ковер. Перед глазами вновь промчалось воспоминание о странном сне… Она потерла озябшие плечи и направилась к выходу.

Погода портилась. Из-за горного хребта со стороны степи тянулись серые облака, море словно выцвело и потемнело под ними. Дельфи вышла на пляж и оглянулась. Было еще довольно рано. Цветные палатки в отдалении безмолвствовали, и она решила прогуляться по берегу. Но едва она сделала несколько шагов в обратную от лагеря сторону, ее настигло ощущение чужого присутствия…

— Доброе утро, — прошелестел хриплый мужской голос рядом.

Дельфи не спешила оборачиваться. Этот голос, подкравшийся к ней вновь из-за спины, что-то ей смутно напоминал… Как тот сон, что она видела сегодня… Это ускользающее ощущение ужасно раздражало. Кажется, что вот оно, перед носом, но стоило начать сильнее прислушиваться к себе, и оно исчезало… Дельфи обернулась.

— Доброе утро, — нехотя пробурчала она. Ее взгляд упал на яркую белую татуировку на высокой темной скуле, пробежался по жесткому подбородку, спустился к плотному воротнику короткой куртки и ниже, по расслабленно опущенным вдоль тела крепким рукам. И только потом она осторожно встретилась взглядом с глазами Ааргарда.

Он стоял в паре шагов, хмурый и какой-то поникший по сравнению с вчерашним вечером. Или утро — не его время? Она развернулась и направилась было прочь. Но вдруг резко затормозила, подняв веер брызг, и зашагала обратно. Ааргард лишь сложил руки на груди и усмехнулся, когда она зло уставилась на него.

— Кто ты такой?! — выпалила она, едва настигла собственные следы у его ног. — Откуда я тебя… знаю?

Последнее слово она вставила, предварительно тщательно взвесив свои ощущения. Нет, точно знала!

Она вцепилась в него требовательным взглядом, надеясь не оставить у собеседника сомнений в своей решимости узнать все. Дракон вдруг ответил ей таким же взглядом, только непробиваемым никакими эмоциями. Дельфи даже показалось, что он и не видит ее вовсе: его радужки потемнели и почти слились с чернотой окружающих их склер. Стало как-то не по себе. Она отступила на несколько шагов от него и закуталась посильнее в плед.

— Я — твой Хранитель, — вдруг недовольно прорычал он низким утробным голосом, — что непонятного?

И, оскалившись в улыбке, добавил:

— Спроси у Кросстисса.

Дракон давил на больное и получал от этого удовольствие! Огонь вновь разгорелся в его глазах, немного оживляя черты лица.

Дельфи раздраженно засопела: внутри заерзало колючее желание распалить этот огонь еще сильнее. Она почти не заметила ощущения того, каким привычным было это желание…

— А самому слабо объяснить? — она сложила руки на груди. Покрывало начинало съезжать, и она плотнее прижала его локтями к ребрам, — За что ты такой, наверняка большой и грозный Хранитель, вынужден таскаться за какой-то…

Она замялась, подбирая слово, и опустила глаза на мгновение. А когда подняла их вновь, невольно отшатнулась. Ааргард смотрел на нее таким горящим взглядом, что казалось, только что пар из ушей не шел!

— Бестолочью, верно, — закончил он за нее.

И вдруг резко шагнул к ней, схватил за руки и закинул себе на плечо.

— У нас новые правила, Шесс, Кросстисс разве не сказал?

Дельфи протестующе брыкнулась.

— В случае неповиновения я могу не спрашивать твоего мнения вовсе!

Дельфи вцепилась одной рукой в натянувшуюся на груди ткань покрывала, а второй уперлась в спину мужчины и попыталась приподняться.

— И где я успела неповиноваться? — обиженно вскричала она.

— Да кто же теперь правду узнает? — усмехнулся Ааргард