Ты – всё - Елена Тодорова

тяжело переводит дыхание. Сглатывает и хрипло прочищает горло.

— Если это твой план, каким образом у меня на столе оказался другой?

Перехватив его взгляд, сразу же опускаю голову. Совершая новый глоток глинтвейна, чувствую, что хмелею. Это, конечно, не сердечные капли. Удивляться эффекту не стоит. Но я все равно теряюсь от ощущений. Слишком быстро меня рубает. Не должно быть так.

— Ты что-то добавил?..

— Так что с планом, Ю? Ты перепутала?

— Хах… — выбиваю нервно. — Я похожа на идиотку?

Зачем-то улыбаюсь. Совершенно неуместно.

Хочу снова отпить теплый напиток, но Ян, накрыв мою руку своей, не дает оторвать стакан от столешницы.

— Тогда каким образом, Ю?

Его взгляд насыщеннее пряностей в глинтвейне и в разы крепче самого вина. Он меня дожаривает. Я буквально чувствую, как плавятся кости, пока смотрит.

— Твоя новая Зая Лилия приревновала… — сообщаю, посмеиваясь. Горько. Терпко. Удушающе. — Ну или просто решила сделать мне пакость… Подменила, пока тебя не было в офисе.

— Есть доказательства?

— А кто еще мог зайти в твой кабинет? Какие еще доказательства тебе нужны? — злюсь я.

— Я проверю по камерам, — проговаривает Нечаев жестко. — Если это правда, она пожалеет.

И…

На этом все?

Он не признает, что был неправ! Не просит у меня извинения! Вообще ничего важного не говорит. Захлопывает крышку ноутбука и относит его в зону гостиной.

— Это все, что ты скажешь? — глядя ему в спину, звеню обидой.

— А что ты хочешь услышать?

— Ты прикалываешься?! — так расхожусь, что даже мрачный взгляд, которым Ян пытается меня усмирить, никакого эффекта не производит. — Ты из-за этого гребаного плана мне столько гадостей наговорил! Унизил меня! Раскатал как танк! Ноги вытер! Не думаешь, что должен хотя бы извиниться?!

— Это тебя успокоит?

— При чем здесь… — цежу и задыхаюсь. — При чем здесь спокойствие?! Ты меня… Ты меня ранил!

— Знаю.

— И?

— Я подумаю, как это исправить.

Меня, Боже мой, бесит… Бесит его самоконтроль!

Злость заставляет подскочить на ноги.

А потом…

Потом я не осознаю, что делаю, когда размахиваюсь и сбиваю с острова не только свой стакан, но и все, что там находится.

Нечаев надвигается пугающе быстро. Бросок, и он уже сжимает рукой мой подбородок. Неосознанно затихаю, когда, заставив запрокинуть голову, подтягивает к себе, словно я сию секунду ради него вырасти должна.

Гипнотизируя взглядом, лишает дыхания. Накрывает мой рот крестом… Почти… Не касается полноценно. Только греет. Нет… Обжигает.

Ухмыляется, когда я на инстинктах тянусь. Расту, черт возьми.

Навстречу не идет.

Униженно краснею.

— Ты со своими психами справляться, кроме как через агрессию, не умеешь?

— У меня психи? — сиплю бездыханно. — Это у тебя белка какая-то! Придумал что-то…

Он смеется, чем пьянит сильнее глинтвейна.

— Белка мне не нужна. Заю хочу.

— Лилечке позвони…

— У меня к ней ни хрена нет.

— Зачем же ты?..

— Кончай, Ю, — просит, чаруя какими-то удивительно теплыми интонациями. — Да, косячил до тебя. Но потом ты все стерла. Я себе, блядь, даже не представляю, чтобы в этот ебаный промежуток кого-нибудь Заей назвал. И не в статусе дело. Хуй с ним. Суть в том, что ты выжгла умение любить, а с ним и какую-либо тягу к нежности. Ты последняя Зая. Моя. И я к тебе вернулся, чтобы попробовать еще раз, даже если в этот раз, на хрен, убьет.

Я очень стараюсь убедить себя в том, что эти слова не действуют… Что не потрясают… Что не наполняют жгучей радостью… Что не заливают душу светом…

Но…

Это очень трудно, учитывая то, как Ян смотрит и в буквальном смысле дышит на меня чувствами.

— Ты опоздал.

— Как показал сегодняшний вечер, нет.

— Это не повторится.

— Куда ты денешься… — усмехается. — Куда денешься, когда разденешься?

Тупо кайфует от того, что я не могу не выдавать.

— Ах… — задыхаюсь. — Отвали, — толкаю за миллисекунды до того, как он запечатывает рот.

Целует, и мои сумасшедшие чувства обретают новые силы.

Нас накрывает. Обоих накрывает.

Погребенные заживо. Под завалами обломков любви.

— Иуда, — шепчу ему, когда поднимает на руки, чтобы отнести в кровать.

Уголок чувственных губ приподнимается. И это последнее, что я вижу. Коснувшись подушки, смыкаю веки. Из-под ресниц выскальзывает слезинка. Скатившись по виску, она щекочет голову. Эти ощущения усиливает горячее дыхание, а затем успокаивает прикосновение теплых губ.

Кислород есть… А вдохнуть не сразу получается.

Вместе медлим.

Потому что на следующем приеме друг друга внутрь зависимость достигает неизлечимой стадии. Разбившись, прекращаю рвать. Вжимаюсь в твердое тело Яна, вцепляюсь в него руками и, вслушиваясь в его сердцебиение, засыпаю.

28

Не стоит меня провоцировать, Ю.

© Ян Нечаев

— Ты можешь не смотреть так? — выдыхает Ю явно взбешенно, прежде чем отправить ушную палочку, которой подтирала излишки наложенной на веко краски, в урну под раковиной.

— Как?

— У меня все из рук валится!

Я заметил. Все утро что-то гремит, хотя мы с тех пор, как проснулись, и парой слов не обмолвились.

— Это пояснение? Я при чем? — раскручиваю на разговор.

— Ян… — шипит предупреждающе.

На самом деле задыхается.

— Цеди, че уж.

— Что?

— Яд свой.

— Ян… — по вибрирующим интонациям это — своеобразная сирена.

Новый уровень опасности.

Прижимаю к пересохшим после затяжных поцелуев губам теплую керамическую чашку, чтобы вкусить приготовленный Юнией кофе. Лелея безумную надежду, что он не отравлен, медленно глотаю напиток. С той же беспечной ленивостью прикладываюсь к дымящей сигарете. Широко растопыриваю пальцы. Задевая шершавые губы, невольно морщусь от боли. Но взгляд с Ю не свожу.

— Из-за тебя все!

— Что все?

— Все валится! И вообще… Все!

— Все, — задумчиво раскатываю объемное определение на языке. — Действительно. Все.

— А ты, как я вижу, не согласен!

— Согласился же.

— Нет. Ты просто издеваешься!

— Смотри, — выдыхаю исключительно спокойно. Предусмотрительно откладывая чашку, изгибаю губы в подобии улыбки. — Ты то суковатой Сукэбан прикидываешься, то змеей ядовитой, то сумасшедшей белкой, то рыбой-пилой, — чисто и ровно обрисовываю ситуацию. Смотрю на нее не без подкола, но исключительно миролюбиво. — А издеваюсь все равно я?

— Ты… — задыхается. — Да ты просто ох… — даже испытывая гневное возмущение, продолжить не решается. Заявка на успех. Идем к победе. — Белка только твоя, Нечаев!

— Нет. У меня Зая.

— Если думаешь, что я твои манипуляции терпеть стану… — трясет перед моим лицом пальцем. Не шевелюсь, только бровь приподнимаю. — Ошибаешься!

Смеюсь, потому как, наблюдая феерический заход, рассчитывал на что-то более лютое от наэлектризованной Заи.

— Я не шучу, Ян!

— Я понял, Ю. Ты очень грозной стала.

— Снова издеваешься?

Улыбку давлю. Мотаю головой. Развожу руками.

Она бросается, будто в объятия. На самом деле стукнуть