Жизнь сэра Артура Конан Дойла. Человек, который был Шерлоком Холмсом - Карр Джон Диксон

«Доказательства того, что я тебе говорю, содержатся в писанине, которую он отправил в газеты, когда его освободили из тюрьмы, где его надо было бы держать вместе с его отцом, со всеми черными и желтолицыми евреями… Никто не может скопировать его почерк, ты, слепой дурак».

Из этого письма вырывалась не просто злоба. Конан Дойл давно пришел к выводу о том, что этому человеку место в психбольнице. Но он хотел получить каждую подобную пачкотню, чтобы сравнить с образцами других писем с самого начала всей этой истории.

Он заявил: «В отношении свидетельств о почерке я пришел к единственному выводу. Я утверждаю, что анонимные письма периода с 1892-го по 1895 год были делом рук двух лиц: одного достаточно образованного человека и второго — полуграмотного мальчишки-сквернослова. Я утверждаю, что почти все анонимные письма 1903 года были написаны тем же самым сквернословом мальчишкой, который к тому времени вырос в мужчину лет двадцати или двадцати с лишним. На основании дальнейших улик я утверждаю, что сквернослов не только писал письма, но и увечил скот.

Но представлять дело таким образом означало бы ставить конец в начало. Давайте вернемся назад. Давайте обратимся к фактам тайны Грейт-Уирли в том виде, в каком они нам представлены, и посмотрим, какие можно из них сделать умозаключения.

С самого начала один вопрос настолько очевиден, что остается удивляться, как он мог остаться незамеченным. Это исключительно долгий перерыв между двумя потоками писем. До конца декабря 1895-го было много писем, полных детских мистификаций. Потом, на протяжении почти семи лет, никто не получил ни одного бранного письма. Для меня это не служит основанием предположения о том, что у преступника вдруг изменились характер и повадки, а в 1903 году все это начало повторяться с прежней злобой. Это свидетельствует об отсутствии; о том, что на протяжении этого времени кого-то там не было.

А где же он был? Взгляните на самое первое письмо из потока 1903 года. В нем автор не менее трех раз с восторгом пишет о море. Он рассуждает о роли юнги на корабле; этим забита его голова. Если взять это все в сочетании с длительным отсутствием, нельзя ли предположить, что он уходил в море и недавно вернулся?

Заметьте также, что последняя мистификация в 1895-м появилась в блэкпульской газете. Возможно, это совпадение; кто угодно может поехать в Блэкпул на выходные дни, но ведь это не только курорт, но некое подобие Ливерпуля — это морской порт.

В качестве аргумента предположим, что избираем эту линию как рабочую гипотезу. Где же в таком случае нам надо отслеживать следы этой гипотетической личности? Конечно же в документации Грамматической школы Уолсалла.

Совершенно ясно, что Грамматическая школа Уолсалла является связующим звеном между двумя потоками писем. Из группы А тогда было направлено непристойное послание директору. На ступенях дома Эдалжи был оставлен большой ключ, украденный из Грамматической школы. Кто-то из учеников школы Уолсалла, из группы В, подделывал подписи на письмах. В 1907 году я сам получаю бредовое письмо, похожее на то, которое было послано директору пятнадцать лет назад. По моему плану, первый шаг в расследовании должен быть сделан в школе Уолсалла. Необходимо выяснить, учился ли в начале девяностых годов в школе мальчик, который а) испытывал особую неприязнь к директору; б) которому была присуща злость и в) который впоследствии уходил в море. В таком случае я сразу же нападу на след этого человека».

Таковы были его объяснения министерству внутренних дел; эти умозаключения, кроме последнего абазаца, он позднее опубликовал в «Дейли телеграф». Тем временем, в период с февраля по апрель, намеченные им пять направлений расследования продолжали развиваться. Комиссии министерства внутренних дел он смог предоставить следующее досье с приложением показаний всех свидетелей.

С 1890-го по 1892 год в школе Уолсалла учился мальчик по имени Питер Хадсон[8]. В возрасте тринадцати лет Хадсона выгнали из школы, потому что он был неуправляем и уже тогда проявлял своеобразные склонности. Он подделывал письма, причем очень неуклюже. Он испытывал особую любовь к ножам. По дороге в школу он не раз забирался в железнодорожные вагоны, переворачивал подушки сидений и вспарывал их таким образом, чтобы мог показаться конский волос.

Не единожды отцу Питера Хадсона приходилось платить за порезанные сыном ремни на вагонных окнах. В школе Уолсалла учился также Фред Брукс, мальчик, с которым Питер Хадсон враждовал; в 1892–1895 годах на семью этого мальчика обрушилась лавина анонимных писем. После того как его выгнали из школы, Хадсон работал учеником у мясника и тогда научился применять нож на животных.

В конце декабря 1895 года он ушел в море в качестве ученика матроса. Корабль (приводятся название корабля, имена капитана и владельца) уходил из Ливерпуля. В начале 1903 года он насовсем вернулся из плаваний и в период нападений на животных жил в округе Грейт-Уирли.

Более того, в 1902 году он на протяжении десяти месяцев служил на судне, которое перевозило скот. Он знал, как обращаться с животными, и это исключительно важно, подчеркивал Конан Дойл, в подходе к ловкому и шустрому резателю лошадей. «Давайте сравним этого человека с преданным науке и полуслепым Эдалжи», — писал Конан Дойл. А что касается службы Хадсона на перевозившем скот судне, то это — убийственная улика.

В июле 1903 года дом, задняя часть которого выходила на поля и в котором жил Питер Хадсон, посетила некая госпожа Эмили Смоллкинг. Они с мужем давно дружили с этой семьей. На этот же раз слишком разбушевалась истерия по поводу увечья скота. Госпожа Смоллкинг поговорила об этом с Питером Хадсоном, который ликовал и был откровенен. Он подошел к буфету и вдруг вынул ланцет, достаточный по размеру для того, чтобы убить лошадь.

«Смотрите, — сказал он, — вот этим убивают скот». Госпожа Смоллкинг почувствовла себя не в своей тарелке. «Убери! — сказала она, поспешно добавив: — Ты же правда не хочешь, чтобы я о тебе подумала, как о том самом человеке?»

Питер Хадсон убрал ланцет. Позднее инструмент попал в руки Конан Дойла. Как он им распорядился, в эти подробности лучше не вдаваться; но вот продолжение его досье, направленное в министерство внутренних дел.

«Все раны, нанесенные животным в августе, — писал он, — весьма специфичны. В каждом случае прорез был неглубок: кожа и мускульные ткани, но не внутренности. Если бы использовался обычный резак, он в некоторых случаях глубоко проник бы во внутренности. Обратите внимание на то, что ланцет для убивания лошадей выглядел следующим образом: он очень острый, но никогда не может глубоко проникнуть. Я представляю на рассмотрение суда очень большой ланцет, который Питер взял на перевозившем скот судне, в качестве единственного орудия совершения всех преступлений».

Он продолжал развивать дело, при этом показывая, что брат Питера, Джон Хадсон, соучаствовал в написании писем 1892–1895 годов и что семья Эдалжи была давним объектом неприязни обоих Хадсонов. Многие из его самых резких замечаний здесь приведены быть не могут, поскольку они слишком точно обрисовывали «П^гера Хадсона». Но официальные лица их прочитали.

Пока он ожидал доклада комиссии по изучению свидетельств, которая состояла из сэра Артура Уилсона, сэра Артура де Рутцена и господина Джона Л, Уортона, уверенность Конан Дойла усиливалась. Справедливость восторжествует. Он был в этом уверен. Кроме того, этот год обещал быть для него чудесным, годом исполнения желаний: в сентябре он должен был жениться на Джин Леки.

«И на свадьбу мы пригласим Эдалжи», — писал он.

В конце мая были опубликованы рекомендации комиссии и решение министра внутренних дел. «Представляются на рассмотрение обеих палат и на распоряжение его величества» некие выводы. Главный защитник Эдалжи, господин Йелвертон, прочитав их, был ошеломлен.

Джордж Эдалжи, заявляла комиссия, был необоснованно обвинен в увечье лошадей; комиссия не согласна с решением жюри. С другой стороны, у них не было причин сомневаться в том, что он писал анонимные письма. «Исходя из предположения о невиновности этого человека, надо признать, что он в какой-то степени сам навлек на себя беду». Поэтому он будет оправдан, но ему не будет выплачена компенсация за три года, проведенные в тюрьме.