Лоскутное одеяло - Василий Катанян

2 октября. С 25 по 1 октября командировка в Болгарию по "Бардам". Заварилось. Чувствую, что основное творчество мое будет направлено на отлов более или менее знаменитых исполнителей. Они будут прятаться. Остальные будут ловить меня, чтобы я их поместил в картину. И прятаться буду я.

В Болгарии жили неподалеку от Благоевграда, в Рильском монастыре. Тихо, богобоязненно и отрешенно. Но как только попадали в город, сатана начинал там править бал: фестиваль политической песни "Алый мак". Жара плюс 38, все, что могло, ухало, грохало, кричало, вопило, грозило, дымило, стучало и оглушало децибелами, от которых у меня содрогались внутренности. Ни о каких мелодиях не могло быть и речи.

9 октября. Первого октября вернулся, четвертого поехал в Ленинград по "Ахматовой". Снимали "Кресты" ("Под красною, ослепшею стеною"), Царское село красотища! - архив в публичке Салтыкова-Щедрина. Целая пачка квитанций с подписью Ахматовой о переводе денег в лагерь Льву Гумилеву и описи вложений в посылки. Ее мемуарные наброски еле читаются, ибо сделаны карандашом. Что будет со временем? Я заказал фото для фильма.

[30 октября. Вчера забрали остатки архива Л.Ю. и В.А. в ЦГАЛИ. Я тоже отдал свой архив, там открыли мой фонд.

По ТВ понравился "Риск" Барщевского, антисталинский фильм про ракеты с некоторыми недоговорками.

5 ноября. В Доме кино видел документальную ленту "Алов", где лучше всех говорит Параджанов, потом Наумов. Все остальное плохо.

21 ноября. Вечер Элика был очень хороший (за исключением нескольких номеров). Просто национальное торжество. Очень здорово говорил Элик о гнусностях прошлого и борьбе за гласность в настоящем. Потом был такой же славный и шикарный банкет.

А через день Оля родила мальчика. Сейчас у Элика навороты с ТВ, его вечер в Останкино кастрировали и он ругается с ними вплоть до ухода с ТВ. Сволочи.]

Для картины об Ахматовой можно дать эпиграф:

А что если вдруг окажется, что такая

одинокая, такая "несегодняшняя" Ахматова

будет современницей тем, кто придет

завтра и послезавтра?

Софья Парнок, 1923 год.

Декабрь. Я поднимаюсь по отлогой, но все равно какой-то трудной лестнице на четвертый этаж, в квартиру Льва Николаевича Гумилева. Он живет в Ленинграде на Большой Московской, с женою Натальей Викторовной.

Сердце мое бьется учащенно по причине и долгих ступеней и от ожидания увидеть сына двух знаменитых поэтов со столь ужасной судьбой всех троих.

Дверь открывает Лев Николаевич. Он небольшого роста, плотный, удивительно похож на Ахматову в старости. Что-то восточное в лице, особенно когда улыбается или смеется. Его прабабка - татарка:

Мне от бабушки-татарки

Были редкостью подарки...

- Вы не против, если мы посидим на кухне? Я много курю, а жена не любит, когда в комнате дым.

Сидим на кухне, приходит Наталья Викторовна. Она художница, оформляет книги. Говорим о нужных мне фото, какие-то вопросы, приносят коробку, и мы отбираем то, что подходит. Появляется женщина с чайником, потом парень в майке и шлепанцах - как персонажи пьесы. Гремит мусорное ведро.

Лев Николаевич беспрерывно курит, комментируя фотографии. Среди них те, тюремные, с номерами на груди, которых я никогда не видел, и они впервые будут "опубликованы" в нашем фильме. Он лукаво улыбается и говорит с одышкой: "Вы думаете, это наша квартира? Ничего подобного. Коммуналка. Но мы довольны, по крайней мере знаем, кто именно за нами следит. И сосед всегда достанет бутылку, не надо стоять в очереди. Вообще, публика приятная. Хотите, зайдем в комнату?"

Комната большая и высокая, о двух окнах. Три больших стола - обеденный, его письменный и ее рабочий. Много книг, три портрета Николая Гумилева и небольшой барельеф Ахматовой. Под стеклом на столе фотография Гумилева-мальчика с бабушкой и матерью, снятая в Мраморном дворце, где Анна Андреевна жила в начале двадцатых.

Лев Николаевич родился в 1912 году, детство проводил главным образом с бабушкой, матерью Н. Гумилева, в Слепнево. Анне Андреевне, видимо, некогда было им заниматься при ее переездах, романах и драмах. Но во время его арестов она делала все возможное и невозможное:

Семнадцать месяцев кричу,

Зову тебя домой.

Кидалась в ноги палачу,

Ты сын и ужас мой...

В 1939 году его арестовали в первый раз. Молоденький наш оператор Юра Сосницкий наивно спросил:

- Что же вам инкриминировали, Лев Николаевич?

- Что! Тогда было два обвинения. Те, кто выезжал за границу, были шпионами, кто нет - террористами. Я был террористом.

И он хрипло засмеялся.

- А-а-а, скажите... вас следователи... это... ну, били?

Л.Н. размахнулся и показал удар:

- Вот так. С восьми вечера и до восьми утра. Несколько месяцев подряд.

Беломорканал, Норильск, фронт... Вернулся он в декабре 1945 и жил в Фонтанном доме. Университет. Он стал востоковедом, впоследствии выдающимся ученым, защитил диссертацию, но на работу его не взяли, а через год после защиты диссертации, 6 ноября 1949 года, арестовали вновь. И когда веревку затягивали на его шее, Ахматова вынуждена была написать панегирик Сталину. Об этом - у Александра Галича:

Ей страшно и душно и хочется лечь,

Ей с каждой секундой ясней,

Что это не совесть, а русская речь

Сегодня глумится над ней.

...

Скрипели слова, как песок на зубах,

И вдруг расплывались в пятно.

Белели слова, как предсмертных рубах

Белеет во мгле полотно.

- Лев Николаевич, вы видели протокол обыска 6 ноября 49-го года? Там подпись Ахматовой...

- Как же я мог его видеть, раз меня арестовали и увели?

Я показал ему протокол обыска, копию которого мне сделали для съемки. Он надел очки:

- Хм-м... Значит фамилии этих трех негодяев - Мнюк, Соболев и Богин? Интересно, что с ними нынче...

Я протянул ему копию квитанции Лефортовской тюрьмы с подписью Ахматовой о переводе ему двухсот рублей. Анна Андреевна приезжала в Москву каждый месяц, передавала в окошко тюрьмы деньги и получала расписку. Свою знакомую она просила запомнить, что деньги ей давала Мария Петровых.

Прочитав расписку вслух, Лев Николаевич долго молчал, потом взял сигареты и вышел.

1988

3 января. В конце 1987 хоронили Райкина, а 88-й начинаем с похорон Наума Гребнева...

Новый год встречали у Божовичей, выключили телевизор-разлучник и очень симпатично сидели до трех ночи, пока не пришло такси, вызванное нами за 10 дней! Год Дракона - что он нам сулит? Начинается он с похорон.

В конце года получили открытку от Янгфельдта* с припиской от Иосифа Бродского. А вчера Янгфельдт с семейством были у нас в гостях. Привез Нобелевскую речь Бродского, они с Лялей были на вручении и подробно все рассказали и показали фото. Ляля спела две песни (на видео), симпатично.

Занимаюсь "Бардами" и "Ахматовой". Идут вечера Галича!!! Кто бы мог предположить, что мы доживем до этого?

26 января. Сегодня хоронили Венечку Дормана, гроб не открывали - видимо, он страшно изменился - рак... Ужасно его жаль.

Сегодня же правительственная телеграмма от Камшалова и от Климова о присвоении мне звания Заслуженного деятеля искусств РСФСР. Такова ля ви...

6 февраля. Открытка от Головицера из Нью-Йорка: "Не хотел Вас огорчать до последней минуты. У Гены обнаружили опухоль в голове. Хуже не бывает. Вчера навестил его в очередной раз в больнице, в отдельной комнате с ТВ, холодильником. Выглядит хорошо, но весь в себе, в своих думах. Вы, наверно, в курсе, что вызвали Кирилла. Что к этому добавить? Страшно и несуразно. Надеюсь, что у Вас все хорошо. Нежно целую, Ваш Валерий".

Но мы уже знали - Майя, вернувшись из Бостона, сказала нам, что у Гены спид. Ужасно!

11 февраля. "Когда я вернусь!.." А.Галича. Спектакль по песням в 2-х частях. Молодые артисты замечательно читали и пели его стихи. Меня поразило:

ПОСЛЕ ВЕЧЕРИНКИ

Под утро, когда устанут

Влюбленность и грусть и зависть,

И гости опохмелятся

И выпьют воды со льдом,

Скажет хозяйка - хотите

Послушать старую запись?

И мой глуховатый голос

Войдет в незнакомый дом.

И кубики льда в стакане

Звякнут легко и ломко.

И странный узор на скатерти

Начнет рисовать рука,

И будет бренчать гитара,

И будет крутиться пленка,

И в дальний путь к Абакану

Отправятся облака...

И гость какой-нибудь скажет:

- От шуточек этих зябко,

И автор напрасно думает,

Что черт ему сам не брат!

- Ну, что вы, Иван Петрович,

Ответит ему хозяйка

Бояться автору нечего,

Он умер сто лет назад...

16 февраля. На студии какая-то разболтанность, фильмы никто не хочет принимать (о чем мы всю жизнь мечтали), готовую картину "Анна Ахматова. Листки из дневника" я смотрел сам с друзьями, которых встретил в коридоре. Замечательно читает Демидова.

Иконография, сохранившаяся у меня после работы над фильмом, мне особенно дорога. И потому, что добывал я ее всеми доступными и недоступными путями, и потому, что там - Ахматова. Многие фотографии я никогда не видел опубликованными, и они впервые появились у нас в картине. Вот Анна Андреевна и Пунин во дворе Фонтанного дома.