Крылья в багаже. Книга вторая - Марина Васильевна Ледовская

с Николаем, одета в норковую укороченную шубу. И все, лица Надя не видела, его закрывал глубокий капюшон. Они свернули за угол.

Как только светофор переключился на зеленый, Надя, расталкивая толпу, рванула через дорогу. Довольно прытко добежала до угла улицы, свернула и … В радиусе трехсот метров не было ни Фертовкого, ни его спутницы. Шел какой-то сгорбленный старик, перед ним торопился юноша, без шапки, зато укутавшись почти до самой макушки в толстый шарф, стояли несколько припаркованных автомобилей, их стекла уже успели покрыться инеем. Улица была на редкость тихой, дома плотно примыкали друг к другу. Надя пожала плечами. Неужели показалось? Она потрогала свой лоб: горячий, наверняка поднялась температура, она еще и носится как угорелая, и стыдно признаться, выслеживает собственного мужа, ревнует. О, только не это! Хватило подозрений и ревности в Беляниново.

Дома ждал теплый плед и мягкая подушка. Надя выпила жаропонижающее, закапала в нос. Укрылась пледом и стала проваливаться в исцеляющий сон. Его сладостные объятия разрушили телефонный звонок. Надя перевернулась, тихо выругалась, все еще надеясь, что позвонили ошибочно. Ничуть, казалось, трели не прекратятся никогда.

— Слушаю! — она добрела до телефона и буквально нащупала трубку.

— Отражение станет вечностью!

То ли действие оказала таблетка, то ли Надя еще не совсем проснулась — испугаться она не успела, точнее, вообще не испугалась. Положила трубку телефона на место, обмоталась пледом, как туникой, и направилась к кровати.

— Что за чепуха? Отражение, вечность… — она неожиданно для себя самой остановилась перед зеркалом. Внимательно посмотрела: лицо бледное, глаза слезились от простуды, тушь при таком раскладе, естественно, размазалась, придавая лицу несколько устрашающе-готический вид. Надо бы умыться, но так не хотелось идти в ванную. Надя приблизилась к зеркалу вплотную. Вдруг в отражении позади себя заметила какое-то движение. Она обернулась: в комнате по-прежнему никого, кроме нее. Да и кому быть?

Надя опять посмотрела в зеркало и остолбенела. В отражении стояла высокая фигура в длинном балахоне. Лицо этой странной фигуры прикрывал глубокий капюшон, а светлые волосы спускались почти до пояса. Надя сделала шаг назад, еще один, и неминуемо должна была почувствовать спиной прикосновение этого существа. Отнюдь, существо двигалось вместе с ней. Надя опять обернулась: результат тот же — никого! — существо находилось именно в зеркале. Это невероятно, а главное, так страшно, что вообще перестаешь себе отдавать отчет в происходящем. Кажется, так называют шоковое состояние? Но почему тогда все еще работает мыслительный процесс? Потому что это сон? Просто страшный сон?

Существо вдруг стало поднимать обе руки, в широких рукавах Надя увидела в одном — серп, в другом — зеленый венок.

— Марана идет за тобой — прозвучал тихий надломленный голос. Неожиданно зазвонил будильник — закукарекал, звук себе поставил Николай, чтобы быстрее просыпаться по утрам.

У Нади закружилась голова, зеркало стало приближаться с немыслимой скоростью. Больше она ничего не помнила.

Очнулась, долго смотрела в потолок, пытаясь осознать случившееся. В голове все еще был туман. В любом случае, надо потихоньку подниматься, не лежать же до вечера на полу посреди гостиной. Болел бок, видимо, ударилась при падении, когда поморщилась от боли в боку, поняла что еще и «тянет» кожу на лбу. Так и есть, синяк величиной со сливу, красовался недалеко от левого виска, Надя его нащупала: будет спасать положение только густая челка. Стараясь не глядеть в злосчастное зеркало, Надя, кряхтя и охая, добралась до кровати, перед этим выключила все телефоны.

Но теперь спать не хотелось. От пережитого страза, казалось, и простуда прошла.

— Ты, я полагаю, уладил все свои проблемы в личной жизни, — заметила Ангела, она села напротив Фертовского.

— Проблемы в личной жизни? — переспросил он. — У меня их нет.

— Сейчас — да. Твое настроение иное, чем в прошлую нашу встречу. Следовательно, все разрешилось, остались лишь неприятные воспоминания, да и им суждено раствориться в тумане памяти. То, что мы хотим забыть — обязательно забудем. Ведь так?

— Послушай, Ангела, — Николай отложил в сторону вилку, есть расхотелось. Он внимательно посмотрел в ее бесстрастное лицо: надо же, почти никаких эмоций, а улыбку, иначе, как холодной, не назовешь. Нет, его тоже часто упрекали в скудном внешнем проявлении эмоций, в излишней сдержанности, но у Ангелы было нечто иное: ее холод казался абсолютно безжизненным, будто мертвым. Тот единственный интимный контакт между ними был торопливым, без прелюдий, здесь работали тела, но не души. И он в очередной раз пожалел, что поддался искушению.

— Не надо, — она остановила его жестом ладони, — все, что ты хочешь сказать, я знаю, вплоть до каждого слова. Не трать усилий понапрасну. У каждого из нас своя дорога, и повороты на ней тоже свои. Значительно сложнее путь к себе, но он не за горами, стоит лишь чуть-чуть подождать.

Глава 47

— Что за фильм? — Вадим после ужина подавил ворчание совести, блаженно растянулся на диване. Вика, не отрываясь, смотрела в экран телевизора. Смешная, так страстно любить мелодрамы могут только женщины, да еще искренне переживать и плакать. — Опять про любовь?

— Да, про несчастную. Девушка столько страдала и, наконец, нашла мужчину своей мечты, — объяснила Корецкая, мельком глянув на Вадима. В этот же момент к нему на диван прыгнула Муся, сначала она некоторое время терпеливо ожидала приглашения, сидела и не сводила глаз с хозяина. Гипноз возымел действие: Вадим знаком пригласил ее — пошлепал себя по животу, на что кошка мгновенно отреагировала и с налету плюхнулась на это самое место. Затем последовал очередной ритуал, Вадим его называл «акупунктурой»: Муся выпускала когти, старательно принялась массировать живот хозяина, будто подушку взбивала.

Вообще-то процедура была болезненной, но Вадим терпеливо молчал, иначе Муся обидится и уйдет. Когда ритуал был закончен, она укладывалась дремать. Обычное дело после этого — ласковое поглаживание хозяина по ее шерсти и всякие смешные сюсюканья, сопровождавшие эти поглаживания. Одним из самых замечательных фокусов была реакция кошки на чье-либо чихание: в ответ она тихонько мяукала, реагировала даже, если спит. Вадим умилялся еще больше. Иногда Мусе нравилось кататься по полу и при этом зазывно поглядывать на хозяев, урчать. Вика называла подобную выходку эротическим танцем.

— Мужчина мечты, — Вадим посмотрел в потолок, вздохнул, — вы — женщины, так многого от нас хотите, так много себе нафантазировали, придумали, что в итоге это усложняет жизнь обеим сторонам. Самое простое: принимать людей такими, какие они есть, допускать, что у всех есть достоинства и недостатки. А вообще, лучше не озадачивать себя делением на плохих и хороших. Ведь в итоге это совсем неважно.