Ключи и калитки (СИ) - Демченко Антон Витальевич

— Да-да… ты сильный и могучий… будешь, когда вырастешь! — а вот сейчас в тоне сущности действительно послышался смех. — Вот тогда и приходите, поиграем. А сейчас… брысь отсюда!

Пинок! Это был натуральный пинок, от которого всю нашу компанию вместе с сундуком просто выкинуло… куда-то. Впрочем, почему «куда-то»? В спальню нас выкинуло. Ту, что нам Стоян Хлябя в своём доме выделил.

Я бросил взгляд на распластавшегося на полу Баюна… Дать бы по шее засранцу за такую подставу, но… ему, бедолаге, и так уже досталось.

— Света, — я потормошил зажмурившую глаза подругу, по-прежнему сжимающую меня в стальных объятиях… — Всё уже. Всё. Слышишь? Мы в безопасности.

Подруга осторожно разжала объятья, и я вдруг почувствовал, что оседаю на пол. Ноги не держали, голову будто ватой набили, а перед глазами поднялась и закружилась какая-то муть. Дьявол! Мне только этого не хватало!

Собравшись с силами, я кое-как утвердился на ногах и, поймав взволнованный взгляд Светы, постарался успокоить её хотя бы улыбкой. Получилось… хреново. Тем не менее, помогая друг другу, мы сумели кое-как добраться до постели, на которую и рухнули практически в обнимку. Сил, чтобы раздеться, у нас уже не было. Мы и одеялом-то укрылись еле-еле. А потом… потом просто вырубились, словно не спали трое суток. Минимум.

Снилась мне какая-то дичь. Не кошмары, нет… но, явно навеянные происшествием на холме, сновидения терзали меня добрых полночи, то и дело заставляя просыпаться в холодном поту… и тут же засыпать вновь, противиться моментально накатывавшей сонливой слабости я просто не мог. И со Светой, кажется, творилось что-то подобное. Проделки Мораны, не иначе…

Ближе к утру я почувствовал, как у нас в ногах устроился взобравшийся на постель Баюн, но даже осознав наглость придавившей мои конечности двухвостой скотины, поделать я ничего не мог. Сны продолжали затягивать меня, а ленивая слабость не позволяла даже пяткой дёрнуть, чтобы потеснить развалившегося во всю длину котяру-переростка.

Но всё проходит, прошла и наша сонная немочь. Правда, для этого потребовалось немало времени. Проснулись мы со Светой, когда солнце уже перевалить за полдень, аккурат к тому моменту, когда подворье полусотника наполнилось шумом и гамом. Хозяин вернулся.

Честно говоря, мне казалось, что наша со Светой и Баюном странная слабость будет уходить так же тяжело, как это бывает при сильной простуде. Долго и неприятно, но нет. Проснувшись от шума за окном, я к своему удивлению, почувствовал себя полным сил, свежим и бодрым. Да и подруга, завозившаяся рядом, кажется, чувствовала себя так же. По крайней мере, если ориентироваться на её эмоции. А вот двухвостый… бродяга, словно что-то почуяв, ушёл в стелс сразу, как только заметил, что мы со Светой открыли глаза. Чует кошка, чьё мясо съела! Ну ничего, долго он скрываться от нас всё равно не сможет. А когда появится… о-о! Я ещё покажу этому лохматому, как подставлять мою девушку под молотки.

Надо заметить, моё «несанкционированное» появление в доме полусотника осталось практически незамеченным. То есть, домочадцы Стояна решили, что я вернулся вместе со стрельцами, а тем было плевать. Правда, сам Стоян Смеянович время от времени косился на меня эдак подозрительно, но претензий не выкатывал. Что, впрочем, не помешало мне извиниться перед ним за своё исчезновение с оговоренного места.

— Не виноват я, Стоян Смеянович. Что ушёл, не предупредив, в том каюсь. Но ведь говорил, что в битве участвовать не стану, — развёл я руками, когда нам, наконец, удалось уединиться в одной из малых горниц терема, где полусотник устроил что-то вроде кабинета. — А ты, должно быть, видел, что на холмах творилось, пока твои стрельцы находников огнём били. Так что, у меня выхода иного не оказалось, пришлось уносить ноги, пока разбушевавшиеся там нойны да байи меня в свою сечу не втянули.

— Видел. Все видели, какая жуть там была, — передёрнул плечами тот. — Молоньи, град и смерчи… Характерник Поклеста клялся, что на холме, соседнем с тем, где ты остановился, находничьи нойны при поддержке своих родов междоусобицу затеяли да изрядно друг друга побили. Всего четверо шаманов в живых осталось, и то двое настоящих да двое учеников. Остальных же… будто корова языком слизала.

— Морана их прибрала, — со вздохом произнёс я, открывая собеседнику малую часть того, что привиделось мне в мучительных снах, насланных ночной «гостьей», отчего Стоян вдруг резко побледнел.

— Значит, не лгал Ройда, — едва шевеля губами, прошептал он.

— Ройда? — не понял я.

— Да… — полусотник тряхнул головой и договорил уже куда более уверенным тоном. — Ройдой зовут того характерника. Он же, едва дождавшись конца битвы, насел на Чёрного, чтоб тот ему людей в охрану выделил да дозволил лысый холм осмотреть. Говорил, оттуда тьмой тянуло, как от чёрных жертвенников. Поклест как ни отбивался, а пойти против не смог. Снарядил с Ройдой два десятка воев. А тот, спустя пару часов, вернулся с пленными, средь которых и те четверо нойнов да байи уцелевших были. А от шаманов, что против них бились, сказал, даже пепла не осталось. Нам бы посмеяться, да только нойн Оорхан, им пленённый, слова Ройды подтвердил. А за ним и остальные.

— Не над чем там смеяться, Стоян Смеянович, — покачал я головой. — Оорхан этот со своими людьми действительно бился против осенённых тьмою нойнов и замороченных ими воинов. Да противник их такую жуть в сражении использовал, что мир взвыл. На тот зов Морана и явилась, дабы покарать тех, кто в алчности своей решился отринуть покон и извратить мирское естество. Я сам всё это видел, собственными глазами.

— Морана карает осенённых тьмою… — ошарашенно пробормотал мой собеседник. — Вот же диво дивное. Она ж сама воплощение тьмы!

— Ага, и потому имя её на памятных камнях высекается среди имён стражей, хранящих покон, да? — усмехнулся я.

— А тебе-то откуда сие известно⁈ — удивился полусотник.

— Так ты ж сам меня к вашему камню водил, — пожал я плечами. — А уметь читать написанное мне, как купцову сыну, положено.

— Это где ж такие купцы водятся, что умеют читать наши черты и резы? — раздавшийся из-за спины незнакомый голос заставил меня обернуться.

На пороге горницы стоял высокий и грузный седой мужчина, наряженный во вполне ладно сидящий на нём стрелецкий кафтан, но без оружия и даже без оружейного пояса. Вместо него изрядное пузо обтягивал широкий чёрный, расшитый канителью кушак с бахромой и кистями, за который гость заложил большие пальцы рук, так, чтобы на виду были золотые перстни с камнями, по два на каждую руку. Широкое, скорее даже полное лицо, свисающие ниже подбородка усы, кустистые нахмуренные брови, тяжёлый взгляд… Характерник Ройда, полагаю.

— Далеко, почтенный. Ты там точно не бывал, — улыбнулся я.

— А ты опиши, вьюнош, расскажи. Я много где был, немало видел. Глядишь, и узнаю места, тобой описываемые… — характерник отразил мою ухмылку. Вот только ни радости, ни веселья в ней не было ни на грош. Зато подозрений… да ну его нах!

Я обернулся к полусотнику, оставив непрошенного гостя без ответа.

— Сегодня в ночь мы уедем, Стоян Смеянович, — произнёс я. Хлябя бросил взгляд на пышущего негодованием характерника за моей спиной и… вздохнул.

— А пир в честь славной победы? — проговорил он.

— Чтобы потом опять из поруба выбираться да свою невиновность в очередной дурной затее всяких… доказывать? — я поморщился, мотнув головой в сторону всё больше ярящегося Ройды. — Нет уж, извини, господин полусотник. Ваша победа — ваш и пир, а нам с невестой пора в путь-дорогу. И так задержались в твоих владениях дольше всяких разумных пределов. К тому же… свою часть нашего с тобой уговора я выполнил полностью, так что жду исполнения твоей. До нынешнего вечера.

— Так ведь мы к тому времени и добычу-то поделить не успеем! Обоз с нею, дай Свет, лишь к закату и придёт, а то и вовсе к утру! Как я твою долю высчитывать стану⁈ — неподдельно возмутился Стоян, перебивая попытавшегося что-то вякнуть характерника.