Возвращение капитана Виноградова (сборник) - Никита Филатов

– Все в порядке?

– Да, пожалуй.

Вокруг них сразу же образовалась своеобразная полоса отчуждения – генерал, его собеседник в плаще и даже очкастый зануда непроизвольно замкнули круг, смешавшись каким-то непостижимым образом с остальными «официальными лицами».

– Прошу вас… Моя машина готова? – не оборачиваясь, поинтересовался гость.

– Конечно!

– Тогда мы поедем… вдвоем.

Он подхватил старичка под локоть, увлек его за собою, заставив заторопиться в стеклянное чрево аэропорта всех: правительственную охрану, прибывшую вместе с ним, встречающих, журналистов, несколько мгновений назад выпущенных из загона…

– Несколько вопросов! Информационное телевидение!

– Газета «Невские берега»! Что вы думаете по поводу?..

– Радио «Вольный город» – только два слова!

– Господа! – Гостю такого уровня полагался референт, и он, разумеется, оказался на месте:

– Господа! Завтра утром, в восемь тридцать, в пансионате «Светлые ночи» состоится пресс-конференция. Транспорт автобусами, от мэрии и от Городского собрания, сбор в полвосьмого. Прошу не опаздывать!

Журналисты загомонили, кто радостно, кто возмущенно.

А на площади перед аэропортом уже формировался кортеж. Антрацитово-черные, реже – белые номенклатурные автомобили рычали и рявкали в несколько сот лошадиных сил, томился поодаль ОМОН, отборные парни из спецбатальона ГАИ весело переругивались, предвкушая лихую гонку. Сотрудники в штатском рассаживались по машинам, кто-то кашлянул на пробу в мегафон…

Покосившись на остановившегося в двух шагах русого супермена с карточкой-«вездеходом», водитель головного «мерседеса» закончил жаловаться на слесаря:

– Понимаешь, Максимыч… Я спрашиваю: «Ключ на тринадцать есть у тебя?» А он: «Есть, но мало». Козел ведь?

– Точно. Сволочь и куркуль!

Русоволосый немного переместился и занял позицию на пути между выходом из здания и автомобильной шеренгой.

– Та-ак! Приготовились все!

Лица, развернутые в одну сторону. Десятки любопытных глаз… Стриженые затылки тех, кому положено просматривать доступы к охраняемой персоне.

– Ну-ка, все – по машинам…

Процессия вывалилась на площадь – быстро и плотно, как паста из тюбика. Подполковник вцепился взглядом в лицо старика, а тот, издали заметив его русую, почти обесцвеченную солнцем макушку, до самой последней секунды изображал увлеченность беседой:

– Разумеется… Ситуация на Востоке беспокоит не только министра…

Только поравнявшись с огромной, плечистой фигурой подчиненного спросил, – молча, намеком на жест, едва уловимым движением многолетних морщин: как? нормально? сработали?

Да, ответил на том же языке подполковник. Все сделано.

– …потому что еще в Писании сказано: все испытывайте, хорошего держитесь!

– Не могу не согласиться. Как погода в Женеве?

– Да и не понял толком, сами ведь знаете… Прошу!

– Спасибо.

Мягко закрылись двери шикарного лимузина, начальник охраны распорядился в нагретый ладонями микрофон – и милицейская «вольво» с мигалками ринулась вперед, расчищать трассу. Вслед за ней, с места стремительно набирая скорость, двинулись остальные…

Подождав, пока опустевшая было площадь перед аэровокзалом не начала потихоньку заполняться озабоченным людом, русоволосый направился к паркингу. По пути отстегнул «вездеходный» пропуск, сунул его в карман – надо будет сдать с утра, подводить никого не хотелось, тем более что и нужды в этом особой нет.

Он забрался в машину, включил зажигание… Наступала короткая фаза инерции, так русоволосый называл состояние, когда операция, в сущности, завершена, все необходимые активные действия выполнены и остается только отслеживать нормальное развитие цепи событий.

В редких случаях требовались дополнительные усилия, чтобы довести задуманное штабом до конца. До логического конца…

– До метро подбросите? Десять баксов.

– Нет, простите. Занят!

С деньгами у подполковника все было в порядке.

– Второй-то… он что за мужик был?

Вопрос прозвучал нехотя, только чтобы не дать окончательно застояться предутренней тишине.

Дагутин устало приподнял веки:

– Нормальный мужик… Теперь-то чего уж! Отставник.

Непонятно почему, но это показалось всем исчерпывающей характеристикой. Опять замолчали, и Виноградов некстати вспомнил дагутинское, перед дверью: «…Я сейчас с ним потолкую!»

Не потолкует теперь.

Соседа угробили сразу же, вместе с Завидовским – может, чтобы свидетеля лишнего не оставлять, а может, просто чтоб под ногами не мешался. Даже прятать никуда не стали, так и лежал бедняга посреди кухни, со стаканом в руке и дырою в затылке… Когда прибыла опергруппа, из крана еще вытекала тоненькой струйкой вода.

– Господи, пошли мне трудную жизнь и легкую смерть!

Сержант, коротавший вместе с Борисом и Виноградовым время в дагутинской комнате, с уважением посмотрел на Виноградова:

– Это молитва такая?

– В некотором роде. Цитата!

– Ага… – Милиционер не знал толком, как себя вести с двумя хлопотными гражданами, предоставленными его попечению: вроде не задержанные, но… Утешало, что не только свое, родное, но даже понаехавшее невесть из какого дальнего отдела начальство само не определилось. А следователь, тот просто махнул ладошкой в сторону дядечек из уголовного розыска, мол, им решать – и покатил в кабинет, стучать по клавишам.

– За-дол-ба-ли! – смачно выругался Дагутин.

– Да уж! – согласился с ним Владимир Александрович. Пожалуй, вторая ночь под присмотром милицейских фуражек – это не повод для оптимизма.

– Я вот что думаю… я уже начальству говорил. – Сержант почувствовал загустевшее в воздухе раздражение и попытался взять инициативу: – Этот мужик, сосед, он ведь кого-то напоить хотел!

– Да?

– Точно! Пошел в кухню, воды набрать, они за ним – и завалили.

– Шерлок ты наш Холмс… второго года службы.

– Подожди, Боря, не рычи на юношу! – Скорее всего, в Виноградове умер великий педагог. Он питал неистребимую симпатию ко всем, кто тянется к свету знаний, кто еще способен напрягать мозги. – Подожди… А что, если наоборот?

– Как это?

– Ну, допустим, некто приглашает беднягу на кухню для доверительной беседы. Чтобы без посторонних ушей. Выслушивает, узнает, что надо, – и ликвидирует. А насчет попить – просто попросил, для отвлечения внимания.

– Это чьих таких посторонних ушей? – хмыкнул Борис.

– Ну, к примеру – Лелика.

– Не знаю… А почему не могло быть так, что пришли к моему отставнику, что-то не поделили, убили его. А на шум Лелик высунулся – и его заодно!

– Не катит! – яростно бросился рвать реванш милиционер: – Не годится… Мужика сразу убили, а этого вашего приятеля еще связали сначала. Врезали пару раз, прежде чем застрелить….

– Соображаешь, – вздохнул Дагутин.

– В принципе, они могли Лелика и с собой притащить…

– Сюда? Зачем это?

– Не знаю… Слушай, Боря, если кто к тебе или к матери твой приходил, – он впускал?

– Еще чего! Все разговоры – только через дверь. Из военкомата, помню, повестку…

– А ментов? – нерешительно вставил сержант.

– Слушай, ты! Если ты такой умный…

– Американец сказал бы: если ты такой умный, где твой миллион долларов? – На пороге стоял почему-то довольный майор Филимонов, начальник «уголовки» отдела, работавшего по налету на Кристинкину квартиру. Этот самый Александр Олегович примчался посреди ночи, по первому же звонку, но Виноградов не общался с ним с того момента, как отправили в морг покойников.

– Вот именно! – воспрял Дагутин. – Ну, скоро?

– Собственно, все. Заканчиваем. А что касается вашей дискуссии. Мой опер, когда первый раз сюда заезжал, пообщался с этим мужичком. Попросил, если что узнает, – сразу звякнуть.

– Это если я появлюсь?

– Ну не только вы, Дагутин. И насчет Виноградова, и насчет Завидовского… Установка была – впустить, задержать в квартире, связаться с нами.

– Он что – согласился? Вот сволочь!

Филимонов укоризненно покачал головой:

– Согласился.

– А мог бы жить еще да жить, – не удержался Владимир Александрович.

– Вероятно!

– Значит, скорее всего, первым пришел Лелик… Тогда понятно, почему он его впустил! А уже потом – что… менты?

– Или те, кто так представился…

– Нет, скорее всего – они изображали милицейскую засаду. Появились после отъезда вашего сыщика, запудрили мозги соседу, тем более почва уже оказалась подготовлена, и он рад был Борису подгадить… Взяли Завидовского, когда появился, убили, а потом и «помощнику» рот заткнули!

– Сомневаюсь. – Филимонов оторвался наконец от косяка, обошел покрытый плюшевой скатертью овальный стол и уселся в кресло. В то самое кресло, где убили Лелика.