У метро, у «Сокола» - Вячеслав Николаевич Курицын

Еще минут через пять предложил Фридману перекинуться в картишки. Фридман согласился. Подумал, что опрометчиво так сразу соглашаться, надо бы поменжеваться, но Гена Перевалов ничего не заподозрил. Спросил:

— Во что играем?

— В дурака? — спросил Фридман.

— Фи, в дурака, — презрительно сказал Гена. — В очко давай.

— По сколько?

— По червонцу.

— Не много? — спросил Фридман.

— По мелочи только школьники.

— Так у меня нет с собой.

— Фигня, проиграешь, потом отдашь. Будем ведь, наверно, встречаться?

Сели оба на землю, ящик поставили между. И Гена быстро, даже непонятно, как так вышло, выиграл у Фридмана сто рублей. Фридман ерзал, пыхтел, прикидывался человеком, которому очень хочется отыграться.

— Хватит, — сказал Геннадий, встал, осмотрел штаны, отряхнулся. — Что-то пропал Сироп. Ну все равно ты без манюнь. На тебе два чирика сдачи, сходи в кино.

Полез в карман.

— Ты меня… Ты специально это все провернул, чтобы меня обыграть! — Фридман будто бы только сейчас осознал, что произошло.

— И чё? — спокойно спросил Гена Перевалов.

— Ты… Ты кидала! — взревел Фридман.

— Тихо-тихо.

Мимо гаражей — наверняка не случайно — проходил Витек Панарин, статный юноша, которого и преподаватели в училище, и коллеги по правонарушительной деятельности, и даже любимая девушка Оксана Перепелицына называли не иначе как бугаем, только с разными интонациями.

— Генка, привет! — сказал Витек. — Что ты тут?

— Да вот… — начал Перевалов, и тут Фридман, нарушая сценарий злоумышленников, толкнул Перевалова в грудь.

— Кидала!

Громко кричит Фридман, молодец.

— Да ты… — Витек Панарин пошел к Фридману.

Тот еще раз толканул Геннадия Перевалова: не выдавая еще, что может толкаться гораздо сильнее. Тут и Перевалов толканул Мишу, не дожидаясь, пока Витек преодолеет последние три метра, а Фридман резко присел, одной рукой Перевалова под колена, другой перехватил его руку и сделал мельницу. Перевалов, перелетев через Фридмана, грохнулся на спину. Не перестарался ли Миша… Тут и возник милицейский патруль, на логичных основаниях сопроводивший в отделение и Фридмана, и Перевалова, и Панарина заодно, хотя тот поучаствовать не успел, только руку занес. Но его скоро отпустили.

А с Переваловым даже и придумывать дальше ничего не пришлось, так как запретная ампула у Гены прямо с собой оказалась. Прояснились слова Раи Абаулиной, что он как молниями нашпигован. Дурак этот Гена или потерял контроль, всякую осторожность. Или, скорее, сегодня и купил, а то зачем таскать. Так или иначе, статья прямо в кармане.

Перевалов сначала что-то вяк-вяк, а потом схватился за голову. Осознал серьезность произошедшего. Еще и уделал его Фридман так, что на рожон лезть не хотелось — спина разламывалась. Ампулу не отрицает, дома, видимо, можно еще что-нибудь у него найти интересное. Где купил, правда, врет как сивый мерин: якобы у входа на ипподром гуляет часто кент в красной майке, у которого можно это дело купить, а как его зовут — неизвестно.

— День на день не приходится, — лепетал Геннадий Перевалов. — То он есть, то его нет, то на несколько месяцев пропадет, а то нате вам пожалуйста. Сегодня был с утра.

В общем, по этому пункту врал безбожно — боялся выдать источник. Про все остальное, в том числе про свои досуги в течение последних дней, говорил охотно. Не спросил даже, почему интересуют милицию вечер двадцатого (Гражданская) и день двадцать второго (Петровский парк), перечислил, с кем гулял в компании в ресторане в первую дату, а во вторую вообще отъезжал в Рязань, где, оказывается, состоит заочно в пищевом институте, и улаживал там по академическому отпуску.

А женщина вот эта на фотографии… Покровский показал фото, на котором Перевалов оказался заснят с Ольгой Аркадьевной, дочкой уцелевшей старушки с «Сокола». Перевалов сразу не сообразил. Незнакомая, не знаю… А, все ясно! Да-да, тоже у ипподрома. Гена увидел, что она выходит оттуда средь бела дня, какая-то необычная баба, и одета не как все. И Перевалов и предложил ей свои услуги, чтобы еще интереснее была одета. А она давай выговаривать: лоботряс, спекулянт, комсомолец ли, есть ли приводы в милицию… Еле ноги унес.

Правдоподобно. Странное, конечно, совпадение, но еще и не такие бывают.

Вывод: никаких ниточек к основному делу. Да, свинтили наркомана, помогли Рае Абаулиной избавиться от опасного ухажера… Что, конечно, в прямые обязанности Петровки не входит. Покровский вспомнил дурковатого откинувшегося или лжеоткинувшегося, болтавшего про кирпич, подумал, что можно закоротить напрямую:

— А такого-то знаешь?

Когда описали, оказалось, что знает.

— Чудак лопоухий, недавно тут, — сказал Перевалов. — Тезка мой, Генка. Он в соседнем доме от «Электроники»! Подкатывал к нам знакомиться, типа, дескать, хочет знать, что кто на районе. Хвастался принадлежностью… эта… к блатному миру. А видно, что шавка.

— Давно ты его видел в последний раз?

— Да я не засекал…

— Ну так сейчас засеки, — сказал Пирамидин. — Не засекал он… Защеканец.

— Ну… — с опаской покосился Геннадий Перевалов на Гогу Пирамидина. — Неделю, может и больше. Сначала он каждый день терся, а теперь…

Гога Пирамидин и Фридман повезли Перевалова на Петровку, Покровский, внутренне чертыхаясь, будучи уверенным в бессмысленности следа, пошел в указанный двор. Быстро выспросил, где живет лопоухий бритый Генка. У тетки с дядькой, Козловы фамилия. Похожи лицами, долго вместе живут. Генка, по их словам, сидел за баловство, хотя нет такой статьи в Уголовном кодексе. А было бы удобно. Любого можно упечь. Хотел же Сталин ввести статью «сам знает за что»; скопытился, не успел.

У матери Генки Козлова дома молодой пихарь, вот его сюда и отселили, а что, пусть живет, комната свободная. Парень он балбес, но неплохой. Неделю назад Генка поехал к другу на дачу побалбесничать, а куда — может и говорил, да разве все упомнишь.

Всего не упомнишь, бесспорно.

Можно прямо сейчас и сообщить Рае Абаулиной, если она на месте в ресторане, что Геннадий Перевалов ее в ближайшее время не побеспокоит. Двести двадцать четвертая статья в новой редакции — до трех лет, если без цели сбыта и в первый раз.

Заметил их издалека — Раю Абаулину, ее подругу с высветленными волосами, наверное, Седакову, и двух солидных мужчин в пиджаках в жару. Садились в «Жигули» модного вишневого цвета, с блестящими никелированными колпаками на колесах. Рая Абаулина веселая, задирает толстую ногу, толстячок с мерзейшей коленообразной лысиной придерживает ей дверцу.

Ладно.

Согласно первоначальному плану, он собирался за Сережкой Угловым заехать перед футболом, но Наташа еще вчера позвонила и настояла, что сама привезет Сережку, а пока будет идти матч, посидит с книгой в кафетерии или в парке.

Приехала красивая, накрашенная, в