Категории
Самые читаемые

Сорок третий - Иван Науменко

Читать онлайн Сорок третий - Иван Науменко

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 57 58 59 60 61 62 63 64 65 ... 107
Перейти на страницу:

Взволнованные необычностью момента и самим тоном речи бургомистра присутствующие затаенно молчат.

- Района нет, - продолжает бургомистр. - Нет больше деревень, лесничеств, мельниц, волостей, школ. Некем руководить. Восстанавливать тут все будем не мы, а другие люди. Нас они обвинят. Они взрывали поезда, вредили немцам, а мы помогали их врагам.

Всеобщее унылое молчание нарушает Забела:

- Как же так можно, Август Эрнестович? Разве народ не понимает добра? Власть меняется, а люди остаются. Пусть у того язык отвалится, кто скажет про вас плохое слово.

- Подождите, Панас Денисович. Дайте закончить мне. Когда покатятся отсюда немцы, власть будет слушать не нас с вами, а партизан. Они, если хотите знать, заслужили, чтоб их слушали. Раньше я их не понимал, а теперь понимаю. Партизаны ненавидят немцев и не могут сдержать своей ненависти. Как разъяренный до беспамятства человек не может не ударить другого человека. Вот и вся мудрость. Раньше я так думал: тут мирное население, фронт далеко, если партизаны такие смелые, пускай пробиваются на фронт. Но так не может быть. Никогда партизаны от деревень своих, семей не пойдут. Теперь район спалили, уничтожили, но все равно они будут действовать.

Лесничий Лагута, Боговик растеряны. Будто сам бургомистр призывает их уходить в лес. Столько кричал, угрожал партизанам расправами, а теперь дает задний ход. Немного опамятовавшись, Лагута спрашивает:

- Что, Август Эрнестович, и нам поступить, как Лубан?

- Что вы, Петр Петрович? Я не о том. Сам в партизана не перекрещусь и вам не советую. Я о войне. Она не может быть на свете вечно. В войну люди делаются безумными. Перестают быть людьми. Вы кровью рук не запачкали, вас большевики, может, не обвинят. А моя песня спета. Мне сожжения деревень, уничтожения людей не простят, так как бургомистр в ответе за все. Я только об одном прошу: если будут обо мне спрашивать, скажите, что Крамер хотел, чтоб и в войну люди оставались людьми. Ошибался, думал, делал не так, как надо, но совестью не кривил. Люди опьянены войной, своими обидами, потерями, и это не скоро поймут. Но когда-нибудь поймут. Не может быть, чтобы обвиняли человека за то, что среди сплошной грязи, крови, свинства он хотел оставаться человеком и, чем мог, помогал другим.

Нескладная, длинная фигура Крамера, его опущенные плечи, осунувшееся лицо тем не менее дышат какой-то внутренней силой, готовностью перенести самое худшее, и, почувствовав это, присутствующие сами немного успокаиваются.

Чему быть, того не миновать...

II

Август Эрнестович теперь не боится бессонницы. Ночь - как раз та желанная пора, когда он остается наедине с собой и как бы еще раз, вспоминая каждую мелочь, бродит по пройденным дорогам.

Залитый солнцем день. Они с отцом идут косить. Хотя отец механик (на заводике, где работает, отливают тротуарные плиты, чугунные печки, сковородки), но корову держит. Их домик в предместье, сюда со станции доносятся гудки паровозов, но больше всего слышно, как кудахчут куры, хрюкают свиньи, как по утрам и вечерам мычат коровы.

Отец берет отпуск на самый жаркий летний месяц. Лес - недалеко. Но дорога к нему - каких-нибудь три версты - нелегкая для Августа Эрнестовича. Его, шестнадцатилетнего парня, когда он идет к лесу, охватывает какая-то необычная истома. Придорожные кусты, мягкая зеленая трава завлекают в свою заманчивую тень. Лечь бы на землю, закрыть глаза, хоть минутку полежать.

Отец сочувствует сыну, но даже короткой передышки не дает.

- Никогда не потакай первому желанию, - поучает он. - Полежишь минуту, а пропадет день. Сила вернется в работе.

Отец говорит правду. Трудны только первые прокосы. Потом тело наливается упругостью, слабость исчезает, можно махать и махать косой без конца. В сто раз приятней отдых после напряженного дня, когда гудят от усталости руки, ноги, но такая светлая и ясная голова.

В дни ярмарок на базарной площади как грибы вырастают балаганы. Фокусники в высоких колпаках, пестрых одеждах, с размалеванными лицами глотают огонь, едят стекло, вытаскивая потом изо рта длинные разноцветные ленты. Морская свинка, похожая на большую белую мышь, раздает билетики на счастье, брось только в жестянку, которую держит хозяин, пятак. Растрепанная, босая цыганка по картам и по руке предсказывает судьбу - не пожалей пятачка. За пятак можно три раза выстрелить в размалеванного красно-черного турка, который лихорадочно вертится по кругу, и, если попадешь, выигрыш в десять раз больше, чем затрата.

- Глупость, - говорит отец. - Не верь шарлатанам. Если они такие умные, пускай угадают, где закопан клад, откопают и купят себе новые штаны...

У отца есть брат, он хочет приобрести новый домик. И в старом можно жить, но хозяин нового переезжает в другое место и потому очень дешево продает. У отца на черный день кое-что припрятано. Брат просит денег...

- Дадим взаймы? - нерешительно спрашивает мать.

Отец возражает:

- Не разводи меня с братом. Он зарабатывает только на пропитание, долга не вернет. Давай просто дадим ему...

Каждого человека можно понять, поставив себя на его место. Почему он так долго не понимал партизан и тех, кто даже в местечке вредит немцам? Потому что сам немец. Какого-то винтика в душе не хватает. У местного люда живет чувство Родины. Оно могучее, всевластное, если способно повести на такие огромные жертвы. Какой у людей высокий, несгибаемый дух! Партизаны рвут рельсы, сбрасывают под откос поезда, убивают немцев, но они же бросают вызов самому дьяволу. Мстя, немцы наносят раны в сто раз больнее. Опустошенная земля, тысячи загубленных жизней... Какой другой народ способен на такую жертву? Кто другой отважится заплатить по такому высокому счету?..

От рассуждений, касающихся нынешнего положения, Август Эрнестович переносится мыслями в первый год войны, когда ему без особого труда удалось рассеять оставленный Советами партизанский отряд. Тех первых партизан подбирали по спискам, по анкетам, чувство мести у них еще не созрело. Да и по анкете никогда нельзя распознать человека. Тут они дали маху. Из района забрали тракторы, машины. Коней, коров колхозы угнали на восток. Однако хлеб себе крестьяне вырастили. Лопатами копают землю, а ни одного клочка не пустует.

Со здешним крестьянством немцы повели себя гадко и этим себе навредили. Сколько он, Крамер, доказывал тупоголовым немцам-агрономам, что поставки надо уменьшить, что деревня обессилела и легко может вспыхнуть недовольство! Когда крестьянин прежде сдавал хлеб, так хоть знал, что там, в другом месте, строятся города, заводы, учатся его дети, которые будут жить легче и лучше, чем он. А теперь что? Умники, даже начальные школы боятся открывать. Гнали девчат, парней, кончивших десятилетку, в Германию, к бауэру. Открыли дверь в жизнь. Узколобость, глупость, дикость!..

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 57 58 59 60 61 62 63 64 65 ... 107
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Сорок третий - Иван Науменко торрент бесплатно.
Комментарии