Охота за атомной бомбой: Досье КГБ №13 676 - Владимир Чиков

Говоря о британских агентах, следует отметить тот факт, что Джон Кэйрнкросс не был атомным шпионом. Передав советской разведке в 1941 году материалы о заседаниях комитета лорда Хэнки, он был переведен в марте 1942 года в шифровальную школу. Перед Кэйрнкроссом была поставлена задача получить доступ ко всем перехватываемым англичанами шифротелеграммам. Кроме того, Центр необыкновенно высоко ценил все данные, которые он предоставлял о немецком вооружении и о передвижениях немецких войск. Кроме того, Маклин продолжал отправлять в Москву документы британского правительства; нет никаких сомнений в том, что среди них находились и такие, которые касались ядерной энергии. С тех пор как начали укрепляться связи между Вашингтоном и Лондоном, Москва позаботилась о том, чтобы этот надежный агент держал ее в курсе всего происходящего. Поэтому, прежде чем продолжить наше повествование, коротко расскажем о карьере Дональда Маклина.

Это был молодой, высокий, красивый юноша со здоровым цветом лица. Он учился на последнем курсе в Кембриджском университете и готовился в 1934 году поступить на британскую дипломатическую службу. Летом того же года он сблизился со своим однокурсником Кимом Филби, который был завербован Арнольдом Дейчем, сотрудником советской разведки. Филби сказал Маклину: «Если вы намереваетесь продавать здесь газету «Дейли уокер», то вы здесь долго не задержитесь. Однако вы можете выполнять для нас другую работу». Маклин пришел в замешательство. Сама мысль о том, чтобы порвать с товарищами по партии, была ему чрезвычайно тягостна. Маклин думал два дня, а затем сообщил Филби, что готов работать на Советский Союз. Он был завербован с согласия Александра Орлова в начале следующего года, после того как прекратил все отношения со своими товарищами.

В феврале Маклин был вызван на комиссию, где его пристрастно расспрашивали о коммунистических взглядах, так хорошо известных в университете. Он дерзко отвечал, что действительно питал симпатии к коммунистам и что до сих пор не полностью отказался от них. Ответ вызвал одобрительные улыбки за его чисто английскую смелость. Итак, в октябре 1935 года в Форин Офис, расположенном на Уайтхолле, как раз напротив резиденции премьер-министра на Даунинг-стрит, начал работать третьим секретарем, советский «крот» Дональд Маклин. В январе 1936 года он передал Дейчу первый пакет документов Форин Офис. Ночью они были сфотографированы сотрудниками советских спецслужб, а утром уже лежали, как обычно, в своих папках с разноцветными обложками — зелеными, красными и голубыми, где хранились документы с грифом «совершенно секретно».

Вскоре Сирота (первый псевдоним Маклина в то время) стал предоставлять так много документов, что фотограф просто не успевал их фотографировать. Дейч попросил Маклина приносить их в пятницу, чтобы фотограф мог работать в течение трех дней. В конце года Маклину предложили обратить особое внимание на сэра Морриса Хэнки, с которым тому удалось познакомиться. В феврале 1941 года Маклин был назначен вторым секретарем и получил свободный доступ ко всем правительственным документам, а через некоторое время стал первым секретарем английского посольства в Вашингтоне. Ему вменялось в обязанности обеспечивать связь между Великобританией и Соединенными Штатами в рамках политического комитета, о котором мы говорили выше. В течение последующих четырех лет, решающих для создания советской атомной бомбы, все секреты, которыми Америка делилась с Великобританией, проходили через его руки и, следовательно, уходили в Москву.

Напомним, что в основе проекта создания атомной бомбы лежал страх того, что нацисты изготовят подобное оружие в одностороннем порядке и с его помощью поработят все человечество. По мере того как развивались военные действия, эта угроза представлялась все менее и менее вероятной. В начале 1943 года британский «коммандос» устроил взрыв на норвежском заводе по производству тяжелой воды в Верморке, выведя его из строя на целый год и тем самым лишив немецких физиков большей части его продукции. Сталинградская битва, в ходе которой были разбиты силы вермахта, сосредоточенные на Восточном фронте, положила начало окончательному разгрому немцев и разрушила их атомные амбиции, хотя их потребности в супероружии возросли. В июне 1944 года американские, канадские и британские войска высадились в Нормандии и развернули наступление на Берлин. Стало очевидным, что взорвется не бомба, вызывавшая такой страх, а рейх, тем более что с противоположной стороны к Берлину двигались советские войска. В это время американское специальное разведывательное подразделение под кодовым названием «Алсос» (что по-гречески означает «роща») рыскало по Европе в поисках нацистских лабораторий и хранящегося в тайниках урана, а также для захвата немецких ученых.

В апреле 1945 года «Алсос» обнаружил в церкви одну из немецких лабораторий. И сразу же выяснилось, что немецкие атомные исследования, хотя и велись на достаточно высоком уровне, все-таки отставали от американских и что нацистская Германия не могла представлять атомную угрозу.

Тем не менее ученые Лос-Аламоса были фанатиками науки и неуклонно стремились найти решение проблемы атома. К тому же не стоит забывать, что по-прежнему шла война, и создание супероружия против государств Оси представлялось разумным и своевременным. Наконец, они работали над важной государственной программой, что приносило им личную выгоду, материальные блага и самоудовлетворение, не говоря уже об авторитете. Однако по мере того, как проект двигался к завершению, многие ученые-атомщики начинали испытывать беспокойство, потому что конечная цель создания нового оружия заключалась в массовом истреблении людей, какого еще не знала история. Ученые просто не могли игнорировать этот факт.

Терзаемые тягостными размышлениями о бомбе и последствиях ее применения, они стали подвергать сомнению деятельность своих руководителей и вкладчиков капитала — правительство и армию Соединенных Штатов. Джозеф Ротблат вспоминает о поразительных словах, произнесенных генералом Гроувзом на одном из обедов в 1944 году: «Вы, конечно, отдаете себе отчет в том, что цель проекта заключается в полном покорении русских». Я помню эти слова, — продолжает Ротблат, — словно они были произнесены вчера, поскольку они вызвали у меня такой шок, что я не мог поверить своим ушам. Во-первых, потому, что цель бомбы вовсе не состояла в применении ее против других народов, а во-вторых, потому, что в то время русские были нашими союзниками. Мы сражались против одного общего врага, но русские несли несравненно более тяжкое бремя в войне с Германией. И вот я слышу: «Вы сейчас работаете для того, чтобы поставить русских на колени».