Самосожжение - Инна Тронина

– Какого числа Проваторов покончил с собой? – спросил Андрей.

– В ночь под Старый новый год, сразу после возвращения из Красноярска. Проворачивал очередную аферу, что-то связанное то ли с никелем, то ли с алюминием. Я благодарна за то, что вы не спрашиваете о Гарьке Метельском, – продолжала Дина, сжимая виски ладонями. – Он занимался неприглядными делами, изменял Родине. И всё потому, что его не хотели поддержать в научных исследованиях, многократно лишали финансирования. И Гарька пошёл на отчаянный шаг, зная, что ФСБ его пасёт. Вы, наверное, всё уже выяснили. Я расстроилась после его крупного проигрыша в казино, тем более что в тот вечер другому человеку крупно повезло. Я не сдержалась и ущемила Гарькино мужское самолюбие. А он молодой был, горячий, и не вынес позора. Вроде бы больше никого я… Ах, вот ещё один случай был. Сразу после того, как застрелился Метельский, меня познакомили с негром, торговцем наркотиками. Как мне показалось, он был культурным и блестяще образованным. И запредельно богатым к тому же. Я задремала на заднем сидении его роскошного «Ситроена», а очнулась где-то у Рогожской заставы. Негр поволок меня в притон, не говоря ни слова, хотя в ресторане «Столичный» мы с ним весело болтали по-английски. А на мне – норковая шуба до пяток, бриллиантовый гарнитур из колье и серёг, вечернее платье от Кардена. Под ним – итальянское кожаное бельё, для хохмы. Ещё ехала и думала тряхнуть наркодельца, согласна была пойти к нему на содержание. Надоело ради новых на каждый день клиентов шейпингом заниматься, теннисом, акробатическими танцами. Приходиться всё время себя подавать заново, а хочется тихой заводи, пусть ненадолго. Но суровая действительность разбила мои грёзы. Оказывается, негр не только для себя старался, но и ещё для трёх чуваков в притоне на Рогожском. Один чёрный и двое наших «братков» очень хотели бабу. А я чуть от бешенства не лопнула, но что же делать? Охранника своего я отпустила. Думала, всё тип-топ будет, а оказалось… Их четверо, а я одна. Сопротивляться бесполезно. Но позволить изнасиловать себя хотя бы одному из этих козлов я тоже не могла. План созрел в голове моментально. Как обычно в таких случаях, я надела маску женской покорности, и сделала с ними всё то же самое, что потом с отцом. Улучила момент, когда они отправились в комнату вести деловые переговоры втайне от меня, и в бутылке виски растворила не только клофелин, но и все снотворные таблетки. Боялась, что один заснёт, а остальных не возьмёт. Ничего, надрались, как цуцики. Захрапели, упав мордами на стол, прямо в тарелки с закуской. Я, недолго думая, открыла все краны на газовой плите, и ушла танцующей походной. Могла и не кончать их, но меня колотило от злости – ведь в душу плюнуть хотели! И вдруг, если выживут, опять пристанут? Мне что, из-за них и в ресторан приехать нельзя будет? Не отвяжешься же, нервов никаких не хватит…

Вспомнив о своей расправе с наркодельцами, Дина сладко потянулась и зевнула.

– Значит, Дмитрий был прав! Тот же почерк… – прошептала я на ухо Озирскому. – И в голову бы не пришло!..

– Да, Димыч у нас на высоте. Только не нужно шептать в присутствии Дины Геннадьевны, это не очень прилично выглядит, – заметил Андрей, постукивая каблуком по дощатому полу. И добавил уже громче: – Ладно, этим туда и дорога. Их главаря искали наши спецслужбы вместе с Интерполом, так что вы оказали стране неоценимую услугу…

– Очень приятно. Хоть какая-то польза от меня! – Дина сверкнула голливудской улыбкой.

– И последний вопрос на сегодня… – Озирский то и дело вытирал оплывающее потом лицо.

Мы очень устали, а Дина, похоже, готова была говорить всю ночь – слишком долго она молчала…

– Я слушаю вас и с удовольствием отвечу.

Дина выглядела удовлетворённой и спокойной, как человек, которого долго мучила боль, а теперь наконец-то отпустила. Такую блаженную расслабленность лично я испытала один раз в жизни – после родов. Тогда я погружалась в глубокий сон и была по-настоящему счастлива.

– Почему вы решили продать квартиру на Первой Тверской-Ямской? Престижный район, отличная жилплощадь. Содержать вы её вполне могли. Лучшего и желать не надо, а вы вдруг принялись лихорадочно подыскивать новое жильё, доверились первым попавшимся жуликам. По крайней мере, в данный момент я не понимаю мотивов.

Озирский положил диктофон на стол, и я наблюдала, как крутятся колёсики кассеты. Такой вопрос я давно хотела задать, но Андрей меня опередил.

– Я больше не могла там жить. – Блаженное состояние Дины сменилось сначала досадой, потом – страхом. – Квартира была подарком Огнева, а я его убила, понимаете? Он снился мне каждую ночь, а когда я просыпалась, чувствовала его рядом с собой. Не знаю, совесть меня мучила, или действительно дух витал над моей постелью, но с приближением ночи я испытывала один сплошной ужас. Во сне Володя был всяким, каким я его запомнила, но я просыпалась каждый раз с бьющимся сердцем. Физически ощущала его в углу комнаты, в дверях, на фоне окна, под потолком, в собственной постели. Запах миндаля и затхлой болотной воды… Ледяные руки… Шёпот… Стеснение в груди. Мне даже сейчас, здесь, с вами рядом, страшно облекать в слова пережитое. Галя приглашала батюшку, который якобы может изгонять бесов из людей и их жилья. Ничего не помогло – ни молитвы, ни святая вода. Может быть, я сошла с ума, не знаю. Но другие мои жертвы не появились ни разу. Я решила переехать, чтобы Володе на том свете не было так обидно, и он отступился. За эти полтора года я большинство ночей проводила вне дома. Рядом со мной обязательно находился мужчина, а то и несколько. Мне было не страшно, даже весело. Но как только я оказывалась в квартире одна или со Стасиком…

Дина повела покатыми хрупкими плечами, и я увидела, что ужас снова сковал её. По моей спине побежали мурашки.

– После болезни я не смогла проводить время, как раньше. Приходилось лежать дома в постели. Потом я напросилась жить к Гале, к Илье – там Владимир меня не беспокоил. Только поэтому я приняла решение отказаться от изумительной квартиры в Центре…

– Значит, только перед Владимиром Огневым вы виноваты по-настоящему, – тихо, но твёрдо, с какой-то фанатической убеждённостью, подвёл итог Андрей. – Да, он поступил неблагородно, отказавшись жениться на вас из-за болезни вашего сына. Но вы превысили пределы необходимой обороны – так это называется у юристов. По-моему, забрать заявление из Дворца он решился ради душевного спокойствия матери, а болезнь Стасика была лишь предлогом. Но добился обратного результата. – Озирский помолчал, опустив тяжёлые веки, и мы с Диной его не тревожили. – К сожалению, теперь его мать практически поселилась на кладбище. Она раскаивается, уверяет, что приняла бы любую невестку, лишь бы сын остался в живых. Но задним умом все люди крепки. Если вас призрак Огнева донимает, то с матерью, наоборот, он общаться не хочет. Не снится ей, не приходит наяву.

– Да, нам обеим плохо здесь, а Володьке – там. – Дина пыталась говорить непринуждённо, но зубы её сжимались, и речь получалась скандированной. – Не знаю, как Владислава, а я ставила свечки за Володьку едва ли не каждый день. Ни панихиды, ни колдуны – ничто не спасло меня. И я приняла единственно верное решение…

– Относительно продажи квартиры? Да, возможно, оно было верным. – Озирский задумчиво пожевал нижнюю губу. – А Стас… Не появляется во сне?

– Нет, представьте себе! Ни разу. Ночью я забываю о том, что совершила три месяца назад. Возможно, это потому, что жить Стасику становилось всё труднее, и он на меня не в обиде. Там для него нет боли, нет унижений. Ему хорошо, я знаю.

– Прошу прощения, Дина Геннадьевна, за два последних вопроса, но я обязан вам их задать. Чёрт, даже не знаю, как и сформулировать-то… – Озирский пощёлкал пальцами. – Напрямую к делу это не относится…

– Вы, вероятно, об Антаресе делаете узнать?

Дина смотрела через небольшое окно в тёмный сад. Ущербный месяц ещё не вышел, и над домиками, огородами, тропинками и рекой мерцало звёздное небо. И мы, все трое, бессознательно искали в россыпи светил гигантскую красную звезду, но не могли найти её.

– Оксана говорила, что вы были с ним знакомы, даже охраняли его одно время. Но, поверьте, я о нём ничего не знаю, кроме того, что знают все. Скажу только, что ничего против него не замышляла. И ещё… Мне кажется, что я его по-своему любила.

– Любили?! – Мне показалось, что я ослышалась.

– А что? Вы считаете, что куртизанка не способна любить? – Дина округлила свои манящие глаза, и губы её обиженно скривились. – Впрочем, и я сама долго думала, что полюбить уже никогда не смогу. Мой первый опыт оказался крайне негативным, и я возненавидела адамово племя. Я решила пользоваться мужчинами, когда мне это будет нужно, не обращая внимания на то, что они при этом чувствуют. Я не ощущала ничего, просто работала, как на станке. Понимаете? И всё прочее… Например, ради престижа полагалось в восемнадцать лет выйти замуж – всё равно за кого. И я ответила на домогательства Сашки Агапова – в шестнадцать. Все последующие мои связи преследовали только цель наживы. А что? Мужчина не любит женщину, но часто говорит ей о любви. А что такое любовь? Все слышали о ней, но никто с ней не встречался. Как можно заставить женщину обслуживать себя – стирать, готовить, убирать в квартире? Жертвовать здоровьем и даже жизнью ради того, чтобы ты еженощно облегчался? Как ни крути, а баба для мужика в первую очередь – домработница и бесплатный унитаз. Мужчины создали миф о том, что если женщина не познала этих сомнительных прелестей, она неполноценна. Им это очень выгодно. Женатые мужики живут дольше, замужние бабы – меньше. Всю мощь пропаганды сильный пол бросил на зомбирование слабого. На доказательство того, что без них, родимых, вообще невозможно жить и дышать. Я уже не говорю о том, что часто жениху нужна прописка в столице, или он мечтает воспользоваться деньгами и связями тестя. Конечно, я не могу сразу назвать все причины, по которым два человека соединяют свои судьбы. Но со стороны мужчин любви не бывает – всегда расчёт и корысть.