Королева ночи - Эванджелина Коллинз

— Я хочу, чтобы ты знала, что я отношусь к тебе с уважением и пониманием, так как ты ставишь интересы своей семьи выше собственных. Пожалуйста, поверь, я не презираю тебя. Выбор руководит нашими жизнями, но он не должен определять наши чувства.

Роуз кивнула печально и серьезно.

— Ты прекрасный человек, Джеймс, — сказала она и, взяв его за подбородок, привлекла его губы к своим губам.

Джеймс отказался от страстного поцелуя и поцеловал ее легко, нежно, наслаждаясь мягким касанием губ.

Легкий толчок, и карета остановилась. Еще один быстрый поцелуй, и Джеймс пересадил ее со своих коленей на сиденье. Выйдя из кареты, он подал ей руку и помог спуститься на землю. И потом рука об руку они пошли назад к Хани-Хаусу.

Не желая оставлять ее ни на секунду, Джеймс отмахнулся от предложения миссис Уэбб распаковать вещи Роуз, решив, что сможет и сам сделать это, с ее согласия, конечно. Усевшись на краю постели, Роуз с улыбкой наблюдала, как Джеймс вытаскивает каждую вещь. Когда чемодан опустел, он уложил ее в постель и провел день, вновь знакомясь с этим прекрасным телом. И освободился от объятий и снова оделся, только когда пришел час ужина.

После вкуснейшей еды, а именно цыпленка с розмарином, приготовленного мистером Уэббом, они вернулись в кабинет для чая.

После того как чашки опустели, Джеймс уселся на кушетку. Роуз устроилась сбоку. Они разговаривали обо всем на свете и вместе с тем ни о чем. Когда на ночном небе за окном зажглись звезды, они поднялись в его спальню. И несколько часов спустя, когда их тела пресытились, Роуз так и уснула в его руках. Какое-то время Джеймс просто лежал, прислушиваясь к ее дыханию и думая о том, как чудесно чувствовать себя по-настоящему счастливым. Любимым. Он познал это благодаря Роуз.

Завтра, думал он, погружаясь в сон. Нет, он не мог ждать до среды, то есть до дня их отъезда, как предварительно планировал. Он еще не понимал этого, когда покупал подарок, но где-то в глубине души уже понимал, что она взяла в плен его сердце. И завтра он заявит об этом официально.

Солнце высоко стояло в ясном голубом небе, намекая на приближающееся лето, но резкий ветер напоминал, что до этого еще далеко. Мягкий зеленый кашемир дневного платья надежно укрывал ноги Роуз, а шаль укутывала плечи, защищая от холодного ветра и позволяя наслаждаться солнечным теплом. Роуз редко выпадало время для отдыха, когда она была дома в Пакстон-Мэноре. Так как она держала всего лишь одну служанку, на плечах Роуз лежало слишком много забот. Вне зависимости от времени года и дом, и сад нуждались в ее внимании.

Поэтому она наслаждалась возможностью просто посидеть на террасе позади дома и почитать газеты, пока Джеймс просматривал новую корреспонденцию в своем кабинете. Но сегодня газета осталась нетронутой. Она даже не открыла ее.

Семь дней подошли концу. Еще один уйдет на обратную дорогу в Лондон. Роуз не жалела о том, что уступила мольбам Джеймса и вернулась. Она понимала, что, может быть, и странно так думать, но, по ее мнению, их вояж закончился еще вчера, вместе с нежелательным напоминанием о деньгах, от которых она так зависела. Она вернулась по своей собственной воле, никакой другой причины, кроме того, что она хотела быть с ним, а он с ней, не существовало.

Но отведенные им часы подходили к концу. Скоро все это закончится и перейдет в стадию драгоценных воспоминаний.

Конечно, Роуз хотела бы, чтобы все было иначе, но каким бы сильным ни было ее желание, она знала, что больше не увидит его, как только они покинут этот дом. Джеймс проник в ее сердце, завоевал душу. Но могла ли она жалеть об этом? Конечно, нет. Если какой-то мужчина и заслуживал любви, то это Джеймс. Как только она вернется в Лондон, то заявит мадам, что в дальнейшем не расположена отвечать на любые требования с его стороны. Если он появится у Рубикон в следующем месяце с намерением провести вечер с Роуз, ему будет отказано в этой просьбе.

Мера радикальная, но необходимая.

Мысль видеть его казалась более невыносимой, чем не видеть никогда. Она скорее раскроет объятия незнакомцу, чем ему. Быть с ним в заведении мадам — значит, испортить воспоминания о времени, которое они провели в Хани-Хаусе. И напомнить ему, кто она такая. И принять его деньги… Роуз вздрогнула. Она просто не сможет сделать это снова. Не сможет вложить свою руку в его протянутую ладонь, зная, что он платит за такое простое удовольствие. Никакие деньги не заставят ее сделать это.

Вздохнув с горечью обреченного на казнь, Роуз набросила шаль на плечи. Неужели уже завтра? Она хотела оттянуть этот момент, а лучше продлить его до бесконечности. И в этот последний день не спускать глаз с Джеймса. Чувствовать его губы на своих губах, ловить его обожающие взгляды. В последний день он не доложен отпускать ее ни на шаг.

Ее сердце заходилось от боли, требуя, чтобы она что-то сделала, приняла любые условия, лишь бы остаться с ним. Но ничего не происходило. Никаких решений не находилось. Это чувство было хорошо знакомо ей: она принадлежала ему, но он не принадлежал ей.

И никогда не будет принадлежать.

Стук двери вывел ее из размышлений. Закрыв глаза, Роуз прислушалась к звуку его шагов, звук становился все ближе. Она уже изучила его походку, и для этого ей не надо было открывать глаза.

Его тень накрыла ее, заслоняя собой солнечные лучи.

— Наслаждаешься покоем?

Роуз откинула голову, встретила его взгляд и заставила себя улыбнуться:

— Да.

Отодвинув в сторону «Таймс», Джеймс сел рядом с ней на скамью.

— Ты не умеешь обманывать меня, дорогая, — Он потянулся и провел пальцем по ее нижней губе. — Ты сегодня необычайно тихая. Даже ни разу не заглянула ко мне в кабинет.

— Не хотела мешать тебе.

— Ты никогда не можешь помешать мне. Соблазнить — да. Помешать — нет, — Он полез в карман сюртука и вытащил маленькую черную коробочку. — Возможно, это порадует тебя?

Оторопев, она молча следила за его движениями.

— Я собирался подождать да завтрашнего утра, но…

Джеймс пожал плечами.

Она нетерпеливо взяла коробку. Сдерживая дыхание, открыла ее, опасаясь увидеть ее содержимое. На черном бархате лежал большой кроваво-красный рубин в изящной золотой оправе и на столь же изящной цепочке.

— Если тебе не нравится, мы можем выбрать что-то другое.

Нота неуверенности прозвучала в его голосе.

Легким прикосновением пальца она прошлась по очертаниям камня в форме сердечка. Затем подняла украшение, позволив свободно свисать с одного пальца. Солнечные лучи играли на его гранях, сверкая и переливаясь. Оправа была настолько незаметной, что казалось, будто бы рубин сам висит на цепочке.