Земля Великого змея - Кирилл Кириллов

День клонился к вечеру. По пустынным водам озера скользило одинокое каноэ. С возвращением Кецалькоатля и появлением испанских кораблей немногие из мешикских рыбаков отваживались выходить на промысел. Мускулистый, до глаз заросший черной бородой мужчина, стоя на колене, гнал лодку вперед сильными уверенными гребками. Он держал курс на белые паруса испанской эскадры, замершей на якорях у причалов города Тескоко.

В устье бухты Мирослав сделал последний гребок и, отложив весло, поднялся с колена. Вытянул вверх руки, показывая, что в них нет оружия. Ему совсем не хотелось, чтоб кто-то из караульных пустил стрелу, приняв его за мешикского лазутчика.

Из небольшой башенки, наскоро сложенной из необожженного кирпича на краю замыкающей бухту косы, появились двое стрелков-испанцев. Из-за прибрежных камней поднялись с дюжину индейцев с луками и дротиками в руках.

— Кто ты и что тебе надо? — выкрикнул один по-испански, угрожающе поводя взведенным арбалетом.

— Я сбежал из плена, — слегка коверкая испанские слова, ответил Мирослав. — Я свой.

— Смотри-ка, это ж Миро, слуга сеньора Вильи! — закричал один из солдат. — Представляешь, мы с ним вместе высаживались на реке Табаско, — громко, как глухому, пояснил он своему напарнику. — Знатный боец!

Тот в ответ только кивнул, подозрительно разглядывая Мирослава черными пронзительными глазами.

— Берналь, ты ли? — узнал солдата Мирослав. — Рад видеть тебя в добром здравии.

— Да, я! Правь скорее к берегу.

Косясь на заряженный арбалет второго испанца, который тот держал на изготовку, Мирослав взялся за весло и в несколько гребков загнал каноэ на песчаную отмель. Выпрыгнул через борт и оказался в крепких, пропахших потом объятиях Берналя Диаса.

— Дружище, что с тобой произошло? — вопросил тот, отпуская от себя слегка помятого русича. — Нашел ты дона Рамона? Где пропадал столько времени?

— Да ничего особенного. В Истапалане я попал в руки мешиков, просидел некоторое время у них в темнице. Потом сбежал. Дона Рамона мне отыскать не удалось. Ни живым, ни мертвым. Возможно, он сейчас томится в плену. Или… — перед мысленным взором Мирослава блеснуло лезвие жреческого ножа.

Берналь понял его без слов и понурил голову.

— Да, дон Вилья — знатный кабальеро. — Испанец едва удержался, чтоб не сказать «был». — Пойдем, я отведу тебя к Кортесу. Он наверняка пожелает задать тебе несколько вопросов.

Мирослав почесал в затылке — встречаться с Кортесом в его планы никак не входило.

— Обязательно, но можно мне сначала поесть и вымыть тело, а то озерная соль въелась в раны. Больно. Нехорошо являться к капитан-генералу в таком виде, — ответил Мирослав, а про себя подумал, что являться пред очи Кортеса ему негоже в любом виде. Тот наверняка не забыл обиду.

— О, конечно! — вскричал Берналь. — Я сейчас квартирую на «Санта Марии», там есть еда, да и одежка какая-нибудь найдется. Хочешь, я дам тебе индейца, он тебя проводит на твоей же лодке. Или дождемся смены караула и отправимся вместе?

— Давай лучше вместе, а пока расскажи мне последние новости.

— Тут и рассказывать особо нечего. За время твоего отсутствия провели несколько карательных экспедиций по окрестным городкам. Собрали немного зерна и маиса. Причем с боями. Люди Куаутемока зарились на эти урожаи, так приходилось оборонять индейцев прямо во время жатвы. Представляешь, по краю поля рубка, а в середине — покос. И смех и грех. А вот урожаи у них, не поверишь, тут можно собирать круглый год. А видел бы ты их ирригационные каналы — это настоящее искусство. Целые системы заслонок, сливов, фильтров, очищающих воду от соли. Я даже зарисовал тут кое-что, когда вернусь в Испанию, устрою у себя в поле такие же. А. Ну да. Отвлекся. Спустили на воду бригантины, несколько дней гоняли по озеру лодки аборигенов. Потом угодили под обстрел. Мешики как-то воспроизвели камнеметы, такие, как наши доблестные рыцари использовали для штурма Иерусалима, и задали нам жару. Два корабля утопили, остальные покорежили изрядно. Вот теперь стоим тут на якоре, пока капитаны решают, что предпринять.

— А откуда они про камнеметы узнали да как умудрились так быстро подтащить?

— Черт его…

— А может, доносит им кто? — вскользь поинтересовался Мирослав.

— Да, может, и доносит. Много люда разного шатается, год назад я еще всех в лицо знал, а теперь не пойми откуда понаехали. Многие не испанцы даже.

— Кортес не отказался от своей идеи захватить Мешико?

— Что ты, наоборот. Похоже, эта идея превратилось у него в навязчивую… Кстати, а вот и лодка со сменой. Сейчас сдадим пост и поедем ко мне. Фернандо, ты с нами? — обратился он к мрачно молчащему напарнику.

Тот в ответ только помотал головой.

— Ну, как знаешь.

Графитово-черное тело стремительно неслось под самой поверхностью темной воды. Белые буруны расходились от выставленных ноздрей и острых кончиков кожаных складок за головой. Змей не видел мерзкого существа, убившего его потомство, но запах запомнил накрепко. И теперь этот запах, растворенный в воде и воздухе, путеводной нитью вел его к большому поселению на берегу, в котором уже зажигались ночные огни.

Змей подплыл к молу, отгораживающему бухту от озера, и поднял из воды голову. Кожаные складки чуть развернулись, улавливая вибрации, исходящие от живых существ и предметов. Заметил косяк рыбы, подошедший кормиться к илистому берегу, людей за камнями. Большинство знакомые, не раз пробованные на вкус местные жители, к которым он питал застарелую многовековую ненависть. Но есть среди них и чужаки, из тех, что убили его детей. Змей фыркнул, прочищая ноздри. Еще больше чужаков собралось на огромных лодках, которые недавно перебаламутили все озеро. Он бесшумно нырнул и появился на поверхности уже далеко за молом.

Скрываясь от людских глаз в тени крутого борта, принюхался. Запах чужака, которого он искал, был тут гораздо сильнее. Змей снова нырнул. Через некоторое время голова его появилась у другого корабля. Потом у следующего. Возле небольшого суденышка с надписью «Санта Мария» на борту ноздри его затрепетали, кожистые складки за головой развернулись в узорчатые крылья, из горла вырвалось сдавленное шипение. Он добрался до цели.

Берналь вскарабкался на борт по веревочному трапу. Усталый и израненный Мирослав заставил себя немного подождать. Вахтенные бросили руки к козырькам шлемов, приветствуя возвращение русича. Тот в ответ поклонился им искренне и тепло, ибо нет уз братства крепче воинских. Ведомый Диасом, прошел под кормовую надстройку, в одну из тесных клетушек, гордо именуемую каютой. Повинуясь приглашающему жесту хозяина, уселся на откидную койку и вытянул ноги, упершись ими в противоположную стену.

Испанец поколдовал над сундуком и извлек из него бутыль темного стекла, два оловянных стакана, деревянную тарелку с подсохшими маисовыми лепешками и глиняный сосуд с взваром, который местные делали из сладкого кактуса с непроизносимым названием.

— Извини, это местное пульке[72]. До настоящего вина ему далеко, но кровь пенит и душу веселит. А что еще надо?

— Будем живы и здоровы, — сказал Мирослав, поднимая стакан. Олово стукнуло об олово. Мужчины выпили странного, отдающего огурцами и лимоном пойла и закусили черствыми лепешками.

— Мяса тоже нет, на днях подошло талашкаланское подкрепление. Почитай, сорок тысяч копий.

Подъели в городе все, даже собак дворовых переловили. А скоро и мука закончится.

— Подожди, это что ж получается? С одной стороны — голод, с другой — мешики? А мы, как всегда, в клещах.

— Точно. — Диас рассмеялся и хлопнул Мирослава по плечу. — У нас, солдат, все как обычно: в карманах пусто, в животе пусто и смерть где-то рядом.

Змеиное тело черной лентой заскользило по палубе. Раскрылась зеленая пасть. Часовой рухнул — голова его была скушена напрочь. Звякнул по доскам пустой шлем. Другой часовой успел вскинуть арбалет и выпустить стрелу, но страшная бугристая морда уклонилась. Без замаха ударила нижней челюстью. Громыхнув железом смятого нагрудника, человек вылетел за борт. Тяжелый всплеск разбудил спящего на рундуке матроса. Он открыл глаза и подумал, что лучше б никогда не просыпался. Мелко крестясь, он попытался отползти от страшной, роняющей зеленую слюну пасти, забыв, что за спиной у него столб фок-мачты. Не обратив на него внимания, змей повел головой, принюхиваясь, и двинулся к кормовой надстройке.

Мирослав и Берналь выпили по второй, закусили лепешками, густо смазанными кактусовым повидлом.

— Слушай, друг, — спросил захмелевший Мирослав. — А у них тут в лепешках кактусов нет?

— С чего ты взял?

— В пиве кактусы, во взваре кактусы, можно предположить…

— Не, в лепешках нет, — ухмыльнулся испанец. — Зато из кактусовых волокон тут и одежду делают, и веревки. Кстати, я ж тебе обещал. — Диас всплеснул руками, составил с рундука на пол стаканы и блюда и откинул крышку. Тщательно загородив содержимое широкой спиной, он достал оттуда истертые, но без прорех бархатные панталоны и домотканую рубаху местной выделки с чуть надорванным рукавом. Внимательно оглядел и, захлопнув рундук, передал одежду Мирославу: