Земля Великого змея - Кирилл Кириллов

Пробив телом стену воды, подлетел Альварадо. Его нагрудник был сорван, глаза лихорадочно блестели, черные волосы прилипли ко лбу, из-под них текла на ворот кровавая пена. Не видя капитан-генерала, он дотянулся до спиц и, зацепившись за одну, стал толкать ее вверх, налегая плечом. Каблуки его кавалерийских сапог заскользили по мокрой палубе.

Кортес почувствовал, что еще немного, и он потеряет опору, повиснет на обратной стороне и вырвет штурвал из рук своего друга и помощника. Разжав пальцы, он соскользнул вниз, больно ударившись спиной о мачту. Огромный камень плюхнулся рядом, обдав палубу сплошными потоками. Плюясь и кашляя, он смог наконец разлепить глаза и осмотреться.

Альварадо держался из последних сил. Он не отпускал штурвал, понимая, что на его плечах сейчас — судьба корабля и команды. Кортес заметил болтающийся канат с завязанной на конце петлей. Отпустив мачту, он ухватил узел и потянул. Снасть чуть поддалась и застопорилась, выбрав слабину. Этого как раз хватило капитан-генералу, чтоб дотянуться до ноги Альварадо. Кортес набросил ее ему на сапог на манер стремени, давая точку опоры. Уперся покрепче. Жилы на его шее вздулись, мускулы напряглись, распирая рукава некогда белой рубахи. Хрипя и надсаживаясь, он смог наконец провернуть штурвал. Бригантина вздрогнула от киля до клотика, заскрипела ходящими в разные стороны досками обшивки и начала выправляться. Из кучи у борта, куда попадали люди, раздались радостные крики. Их тут же заглушили новые потоки воды.

Сзади раздались треск и грохот, уносящие на дно еще одну шедшую в арьергарде бригантину. С окрестных кораблей вознеслись к Богу мольбы и проклятия. Еще несколько столбов воды поднялись далеко за кормой последних кораблей, веером расходящихся по озеру.

— Из города палят, — отплевываясь, пробормотал Альварадо, взглянув на капитан-генерала глазами, покрытыми красной сеточкой лопнувших сосудов.

— Да, — кивнул Кортес. — Их там несколько. Хорошо хоть прицелиться точно не могут.

— А чем мы дальше, тем меньше точность, — сказал Альварадо, поднимаясь на ноги. Кивнул ближайшему матросу: — Вставай на руль и правь вон к той бухте.

Огромный камень с хлопаньем ушел в воду, подняв совсем не опасный султан брызг.

— Дорогой капитан-генерал, — поклонился Альварадо. — Докладываю, что наша экспедиция, призванная разрушить ведущий в Мешико акведук, потерпела полную неудачу.

Кортес хмуро взглянул на Альварадо. В лице того, как и в голосе, не было ни капли шутовства.

— Помогите лучше встать, — кивнул Кортес и тяжело оперся на подставленную доном Педро руку.

Графитово-черное тело стремительно разрезало воды мешикского озера. Покрытые прозрачной пленкой глаза не мигая встречали поток воды. Сложенные за головой кожаные складки посылали вперед сигнал, принимали его обратно и рисовали в голове змея неровности дна впереди. В зобу под горлом билась свежевыловленная рыба.

Вот и крепостная стена, возведенная здесь противными, опасными, но вкусными двуногими существами. Какая-то каменная постройка, левее которой ниже поверхности ярко светится вход в пещеру, в которой родился и сам змей.

Откуда запах мерзкого существа? И почему его не встречают радостно-голодные вибрации? Одним длинным нырком змей втянул свое тело внутрь пещеры и взметнулся над гнездом, обрушивая вниз потоки воды с развернувшихся за головой складок. Долго смотрел в скорбный круг разоренного гнезда. Разинув пасть, зашипел и с размаху ударил головой в то место, где сидел убийца. Потом еще раз. И еще. Камень треснул, стены содрогнулись.

Мешики в зеленых плюмажах, собравшиеся на совет прямо в центре арены, закрыли глаза от дождя взметнувшихся опилок и с ужасом уставились на черный квадрат в полу.

Глава тринадцатая

— Что делать? Что же делать? — Ромка мерил шагами крошечную камеру, прижав ладони к ушам. — Как отсюда выбраться?

Он почти физически чувствовал, как секунда за секундой утекает отпущенное ему и его друзьям-испанцам время. Если туземцы смогут наладить выпуск самопального оружия, долго им не протянуть.

Правда, бойцы они те еще. Поначалу скорее друг друга перестреляют. Но через некоторое время научатся, привыкнут — и не будет спасения от их пуль и ядер.

Ромка в отчаянии бросился на запирающую вход решетку. Та отозвалась на его порыв глухим медным звоном. В полутемный коридор влетел разъяренный тюремщик — огромный, поперек себя шире, колченогий мешик, коего Ромка прозвал боровом. Обмотанной тряпками дубинкой он без предупреждения саданул по прутьям. Ромка едва успел выдернуть пальцы. Отступая, зацепился ногой за тюфяк и рухнул навзничь, больно ударившись спиной и затылком.

Обитатели других камер загалдели, то ли подбадривая Ромку, то ли ругая охранника. Тот, поблескивая лысиной в венчике черных волос, заметался между решеток, щедро отвешивая удары. Наконец все затихли, а донельзя гордый собой боров важно прошествовал на выход, задув по дороге жаровню. Темнота приравнивалась у него к карцеру. Ромка заворочался на полу, вытаскивая ногу из гнилого нутра матраца и потирая ушибленный затылок.

— Дон Рамон, с вами все в порядке? — донесся из соседней камеры встревоженный голос Агильяра.

— Да, дон Херонимо, я цел. Ушибся немного.

— Слава нашему Сеньору Богу, — истово поблагодарил Всевышнего бывший священник.

— Дон Херонимо, а скажите, вы сознательно дали мешикам неправильную формулу пороха. Ведь так?

— О да, я несколько приуменьшил роль калиевой селитры и несколько преувеличил дозы каменного угля. При смешении с серой образовавшийся черный порох, конечно, взрывается, но сила его…

— Я понял, дон Херонимо, — перебил его Ромка. После удара в голове его оформилась мысль, которую он мучительно пытался уловить и превратить в слова. — А давно ли вы обретаетесь в этом подземелье?

— Судя по отметкам на стенах, которые делаю с первого дня пребывания, двадцать четыре дня.

— А часто ли вас выводили на допросы и беседы? — Ромка вытянулся в струнку, как почуявшая дичь гончая.

— Отсюда? Ни разу. Как заперли, так больше и не вызывали.

Дверь в коридор скрипнула. В темноте блеснул круглый, лоснящийся лик тюремщика. Узники затихли. Спустя несколько секунд дверь закрылась, и стук голых пяток затих вдали, разговор возобновился.

— Значит, вы не запомнили коридора, которым вас сюда привели… — скорее утверждающе, чем вопросительно проговорил Ромка.

— Некоторым образом… Может, общее направление, — смутился де Агильяр.

— Уже кое-что. Но это потом, а пока у меня к вам будет огромная просьба. — Ромкин план вырисовывался на ходу. — Позовите нашего борова и скажите ему, что я великий алхимик, знаю точный состав взрывающегося зелья, способного разваливать горы и сравнивать с землей целые города.

— Неужели вы хотите передать секрет пороха нашим врагам? — возмутился де Агильяр. — От вас я этого не ожидал.

Тоже мне праведник, подумал Ромка, сам-то все рассказал и не устыдился, а меня чехвостит, но вслух этого говорить, конечно, не стал.

— Что вы, дон Херонимо, я состава знать не знаю. Но мне нужна причина, способная заставить тюремщика открыть клетку. Он не великого ума, может и поддаться на эту хитрость.

— А что будет со мной? Вы хотите оставить меня здесь? — в голосе Агильяра появились плачущие нотки.

Ромка почесал в затылке. Признаться, о судьбе книжника он и не думал.

— Как можно, дон Херонимо! Я потребую взять вас в качестве толмача.

— А что будет потом, когда клетка откроется? Вы убьете этого заблудшего сына Божьего?

— Нет, выбью дух и запру в камере. — Тут Ромка не кривил душой, убийства ему претили.

— А потом мы отправимся в покой великого правителя? — теперь в голосе Агильяра слышался испуг.

— Да бог с вами, — откликнулся Ромка, поежившись от перспективы оказаться в заполненных вооруженными стражниками коридорах. — Нам бы только выбраться на поверхность, срезать лодку и предупредить Кортеса. — Он еще раз поежился, вспомнив о чудовище в озере, но пугать сверх меры добрейшего дона Херонимо не стал. — Ну, кричите же.

Книжник подошел к решетке, помялся и пропищал что-то на напевном мешикском наречии.

— Громче, громче, — подстегнул его Ромка.

Де Агильяр повторил то же самое, но уже несколько окрепшим голосом. Помолчал, прислушиваясь. Тюремщик не шел.

— Дон Херонимо, вы же пастырь, хоть и очень бывший. Представьте себе, как читаете проповедь с амвона целой толпе язычников, и нужно, чтоб ваш голос проник в сердце каждой заблудшей овцы. Ну!

Голос де Агильяра набрал силу и напевность. Были б в камерах стекла, точно б зазвенели. За дверью раздался топот. Взвизгнули петли. Распахнутая дверь стукнула о стену. Тюремщик вихрем ворвался в коридор, размахивая чадящим факелом. Узники снова закричали, но голос Агильяра перекрывал их гомон. Он возносился под каменные своды и гремел оттуда подобно трубе архангела Гавриила.