Дом подруги - Виктория Клейтон

К вечеру Элли, вспомнив, что утром снова идти в школу, принялась плаксиво причитать по этому поводу. Это было бы смешно, если бы я не видела, что девочка действительно боится. Чтобы развеселить ее, Роберт предложил почитать вслух Кентервильское привидение, и очень скоро мы смеялись до слез. Мне всегда нравилось слушать, как смеется Мин, хотя ее смех, низкий и звучный, гораздо больше подошел бы мужчине, чем женщине. Сегодня на ней был старый пунцово-красный пуловер. Мин откинула волосы со лба тем же самым жестом, который я помнила с тех пор, как мы обе были еще девчонками.

— Я даже забыла, что и Оскар Уайльд тоже может быть смешным, — проговорила она, воспользовавшись тем, что Роберт, сделав паузу, открыл другую бутылку вина. — Почему-то в памяти у меня остались только его бесконечные рассуждения о том, как драгоценна красота… а они оставляли у меня ощущение какой-то искусственности.

— Мне кажется, Джеральд очень похож на Оскара Уайльда, — продолжала Мин. — Под его нарочитой манерностью скрываются сильные чувства. Жаль только, что таланта у него явно не хватает.

Я догадалась, что Роберт пока что еще не нашел в себе мужества рассказать жене о том, что случилось с Джеральдом. Украдкой покосившись на него, я заметила, как он вспыхнул и поднес к губам бокал.

У него в глазах стояла такая печаль, что мне вдруг захотелось дотронуться до его руки. «Любимый мой!» — промелькнуло у меня в голове настолько отчетливо, что мне показалось, я произнесла это вслух. Дернувшись от неожиданности, я пугливо огляделась. Сердце глухо заколотилось у меня в груди.

— Пора в постель, дети, — пропела Мин, принимаясь мыть посуду.

— А я буду вытирать, — предложил он, подходя к раковине. — Дэйзи, вы поняли? Мы управимся сами, без вашей помощи. Пейте вино и отдыхайте от трудов праведных. Дорогая, боюсь, эту ты отмыла не до конца, — прошептал он и, поцеловав Мин в щеку, сунул ей в руку тарелку.

Судя по всему, Роберт придерживался старомодного убеждения, что все проявления чувств на людях не более чем дурной тон. За все три недели, что я гостила в Вестон-холле, я ни разу не видела, чтобы он как-то демонстрировал любовь к жене. Максимум, на что он был способен, это взять ее за руку. Поэтому его сегодняшний поцелуй был знаком того, что отныне меня считают членом семьи. Я же, со своей стороны, смирилась с тем, что острая боль, от которой все внутри меня содрогалось, была достойным наказанием — наказанием за то, что я, похоже, готова была совершить самую ужасную и непростительную глупость в своей жизни.

— Дорогие мои, хотела вам сказать одну вещь, — проговорила я, отсалютовав им бокалом. — А заодно и произнести тост. Итак, за прекрасный уикенд, ставший финалом трех самых приятных недель в моей жизни! Завтра утром я уезжаю.

Глава 19

С утра зарядил дождь и лил все время, пока я ехала домой. Весь день напролет в воздухе висела серая пелена дождя, свинцово-сизые тучи низко нависли над землей, мокрые стекла в вагоне поезда мутно поблескивали, словно бельма слепого, отделив меня от всего остального мира.

До самого Крэнфорда я не могла прийти в себя, настолько тяжелым оказалось расставание. Элли, узнав о моем отъезде, плакала не переставая с самого завтрака. Даже Вильям позволил себе выражение легкой скорби на лице. В прихожей, возле моего чемодана, лежала Хэм, всем своим видом демонстрируя уныние и полный упадок духа. Я пыталась убедить ее, что мясник дал мне слово регулярно снабжать ее мясом, но, естественно, она ничего не поняла. Роберт, напрочь забывший о занятиях в школе, вылетел из дома в последнюю минуту. Наспех поцеловав меня в щеку, он плюхнулся в «моррис» и умчался. Дети, обернувшись, махали в заднее окно. После этого мы с Мин уселись в «лендровер», и она повезла меня на станцию.

Мы ждали на платформе, болтая нарочито веселым тоном о всякой ерунде, которая приходила в голову. Наконец подошел поезд.

— Приезжай опять, слышишь, Дэйзи? И поскорее! — пробормотала Мин, крепко обняв меня. — И спасибо тебе за все. Даже передать не могу, как мне было хорошо рядом с тобой.

— Пока, Мин. Прости, мне очень жаль… — Машинист пронзительно свистнул, заглушив конец фразы.

— За что? — крикнула Мин. Двери с шумом захлопнулись, и белые клубы дыма поплыли вдоль платформы.

— …что я уезжаю. Попрощайся за меня с Вивьен и миссис Баттер! Привет им от меня!

Поезд с шумом и лязганьем двинулся вдоль платформы. Мы с Мин яростно замахали друг другу, словно влюбленные, которых жестокая судьба разлучает навек, и махали до тех пор, пока платформа не скрылась из виду. Вздохнув, я села и вытащила из саквояжа книжку.

Раскрыв ее, я пыталась читать, глаза мои бегали по строкам, но я не понимала ни единого слова.

Снова и снова, уже в который раз я ругала себя за слабоволие и отвратительную привычку потакать своим слабостям. Конечно, я не могла не заметить, что меня с самого начала влекло к Роберту. Я просто обманывала себя, воображала, что опасность увлечься им мне не грозит, и все только потому, что с первых дней чувствовала его неприязнь. И, как оказалось, просчиталась. Жаль все-таки, что чувствам не прикажешь. С какой стати мне пришло в голову влюбиться в законного супруга Мин… единственного, кого, по логике вещей, я должна была избегать? Из груди моей вырвался тяжелый вздох.

Впрочем, что толку теперь проклинать себя? Все это бессмысленно и безнадежно. Лучшее, что я могу сделать, это взять себя в руки и выбросить Роберта из головы. В конце концов, я знала его какие-то три недели. Пройдет месяц, и я забуду его. Это все романтическая чушь, не стоящая того, чтобы забивать этим голову.

В Крэнфорде я пересела на поезд до Лондона. Тут в купе было и чище и теплее, к тому же не было никого, кроме меня и еще одной пожилой женщины, которая, хмуря брови и шевеля губами, читала с таким видом, будто это требовало от нее поистине титанических усилий. Я немного повеселела.

К тому времени как я добралась до Кингс-Кросс и села на поезд до Кембриджа, ко мне вернулось мое обычное хладнокровие, и я уже только и думала, как бы побыстрее оказаться дома. Было чуть больше четырех, когда я, выбравшись из такси у дома на Отчед-стрит, повернула ключ в замке. Восхитительный аромат горящих смолистых поленьев, смешанный с запахом цветов, заставил меня зажмуриться от удовольствия. На столике в прихожей, возле вазы со свежими гиацинтами меня ждала записка от миссис Бакстер. Она писала, что решила разжечь камин, поскольку незадолго до трех звонила миссис Вес-тон и очень расстроилась, узнав, что я еще не приехала. Она, то есть миссис Бакстер, пообещала забегать каждый час — посмотреть, не погас ли камин. В записке был еще и постскриптум, извещавший, что цветы от американцев.