Ночная Стража - Терри Пратчетт

От усталости мысли начинали путаться. Но он знал, как будет прорвана баррикада на улице Паточной Шахты. Всего одна фраза в учебнике истории, но он помнил ее. Крепости берут двумя способами: либо с помощью предателей, либо через какую-нибудь заднюю дверцу. Исторический факт.

– Но это случится через час или два, – сказал он. – Мы не такие уж важные птицы. Здесь все тихо и спокойно. А вот когда они задумаются над этим, тут-то и полетит навоз в ветряную мельницу.

– К нам все время подтягиваются люди, сержант. Некоторые говорят, что отовсюду доносятся вопли и крики. Везде сплошные грабежи и много чего дурного…

– Младший констебль?

– Да, сержант?

– Помнишь, ты хотел треснуть дубиной по башке того подонка-палача, а я остановил тебя?

– Да, сержант?

– Теперь понимаешь почему? Ломаешься ты, ломается все.

– Да, сержант, но я видел, как вы бьете людей по головам, и ничего.

– Интересное замечание, младший констебль. Логичное, к месту и произнесенное громко и четко, не без хамовитости, но в рамках субординации. Однако существует огромная разница.

– Какая, сержант?

– Сам поймешь, – огрызнулся Ваймс.

Но про себя добавил: «А такая, что Я – Это Совсем Другое Дело. Согласен, не слишком хороший ответ, потому что примерно так же рассуждают люди типа Карцера, однако точнее не скажешь. А еще я бью людей по головам, чтобы не пришлось их накалывать на меч или чтобы они не накололи на меч меня. Это тоже очень важно».

Они подошли к большому костру посреди улицы. На нем весело булькал огромный котел, и люди с мисками в руках уже выстраивались в очередь.

– Пахнет неплохо, – сказал Ваймс кому-то ворочавшему в котле поварешкой. – А, это ты, господин Достабль…

– Блюдо называется «Похлебка Победы», – возвестил Достабль. – Два пенса за миску, и это я себя без ножа режу!

– Хорошо сказано, – заметил Ваймс, глядя на странные (и что еще хуже, иногда навязчиво знакомые) куски, медленно переворачивающиеся в кипящем вареве. – А что ты туда положил?

– Это похлебка, – объяснил Достабль. – Такая наваристая, что от нее вмиг волосы на груди вырастут.

– Да, вижу, некоторые куски мяса уже покрылись щетиной, – признал Ваймс.

– Во-во! Похлебка работает!

– Выглядит… аппетитно, – слабым голосом произнес Сэм.

– Господин Достабль, тебе придется извинить младшего констебля, – сказал Ваймс. – Бедняге еще не доводилось есть похлебку, которая в ответ подмигивает.

Он взял миску, сел у стены и посмотрел на баррикаду. Люди неплохо потрудились. Честно говоря, лучшего и желать было нельзя. Баррикада, перегородившая улицу Героев, была четырнадцать футов высотой, и наверху по ней даже проложили грубые мостки. Выглядело весьма солидно.

Он прислонился к стене и закрыл глаза.

Рядом раздалось осторожное чавканье – молодой Сэм все-таки решил попробовать похлебку.

– Сержант, нам придется драться?

– Да, – не открывая глаза, ответил Ваймс.

– По-настоящему?

– Да.

– А как же переговоры? Сначала ведь всегда садятся за круглый стол, ведут всякие разговоры.

– Их не будет, – ответил Ваймс, устраиваясь поудобнее. – Может быть, потом разговоры и будут, но не сейчас.

– Но ведь должно быть наоборот!

– Да, парень, но так устроена жизнь.

Ответа не последовало. И Ваймс, убаюканный ровным шумом улицы, провалился в сон.

Майор Маунтджой-Дубс знал, что будет, если он пошлет донесение во дворец. Его светлость нисколько не обрадуется вопросу: «Что мне делать дальше, сэр?» Майору не полагалось обращаться к начальству с такими вопросами, ведь ему были даны ясные и четкие указания. Разрушить баррикады и разбить силы мятежников. Вырвать сорняк предательства твердой рукой и все такое прочее. В детстве он как-то попытался вырвать один подлый сорняк твердой рукой, и эта рука еще долго была размером с поросенка.

И за баррикадами прятались дезертиры. Дезертиры! Как такое могло случиться?

Баррикада была большой, ее защищали вооруженные люди, за ней прятались дезертиры, и у него был приказ. Все как по полочкам.

Но бунтари не бунтовали… Майор еще раз заслал туда рядового Габитасса, и тот доложил, что там все тихо и спокойно. За баррикадами продолжалась мирная городская жизнь, чего нельзя было сказать об остальной части города, где царил хаос. Вот если бы мятежники принялись стрелять в Габитасса или швырять в него камни, все было бы гораздо проще. Но они вели себя… прилично. Враги государства не имеют права вести себя прилично!

Один из врагов государства сейчас стоял перед майором. Габитасс вернулся не с пустыми руками.

– Пытался за мной следить, – доложил он и повернулся к пленнику. – Ты ведь был за баррикадами, верно, паренек?

– Оно что, умеет говорить? – спросил майор, с сомнением глядя на представшее перед ним существо.

– Эй, эй, повежливее! – обиделся Шнобби Шноббс.

– Типичная уличная шпана, – пояснил кавалерист.

Майор попытался получше разглядеть пленника. Из-под огромного шлема торчал только нос, да и то лишь потому, что, как и шлем, нос был на несколько размеров больше, чем нужно.

– Капитан, на что бы его поставить? – спросил Маунтджой-Дубс.

Он дождался, пока принесут табуретку. На табуретке пленника стало лучше видно, однако недоумение майора лишь усилилось.

– Рядовой, на нем значок Городской Стражи. Это какой-то талисман?

– Сам вырезал из мыла, – похвастался Шнобби. – Чтоб стражником стать.

– Зачем? – удивился майор.

У него было очень мало времени, однако данное явление природы вызывало одновременно ужас и жгучее любопытство.

– Хочу в солдаты пойти, когда вырасту, – продолжал Шнобби, счастливо улыбаясь майору. – Солдат всегда найдет чем разжиться.

– Боюсь, для службы ты ростом не вышел, – заметил майор.

– Враг начинается с земли, – возразил Шнобби. – И кстати, башмаки-то снимаешь, когда люди уже валяются. Папаша Сконнер говорит, главные деньжата – это зубы и серьги, а я говорю: зубы, серьги… Башмаки! Вот что есть у всех! В наше время гнилые зубы у каждого второго, а тем зубодерам, что вставные зубы делают, только качественный товар подавай…

– Хочешь сказать, что решил поступить на военную службу для того, чтобы мародерствовать? – потрясенно спросил майор. – Такой маленький… мальчик?

– Папаша Сконнер как-то раз не пил два дня кряду и сделал мне солдатиков, – сообщил Шнобби. – На всех были маленькие башмачки, которые можно было…

– Замолчи, – велел майор.

– …снять, и крошечные деревянные зубки, которые можно было…

– Заткнись! – взревел майор. – Тебя что, совсем не волнует честь? Слава? Любовь к родному городу?

– Не знаю. А сколько за них можно выручить? – оживился Шнобби.

– Они бесценны!

– Ну, тогда по мне лучше башмаки, – пожал плечами Шнобби. – За них дадут по десять пенсов, хотя, конечно, не везде, места знать надо…

– Посмотри на кавалериста Габитасса! – воскликнул майор, окончательно теряя самообладание. – Двадцать лет безупречной службы, отличный солдат! Он ни за что не унизился бы до того, чтобы снимать с поверженного врага башмаки! Верно, рядовой?

– Так точно, сэр. Только полные дураки этим занимаются, сэр! – гаркнул рядовой Габитасс[8].

– Э… Да, верно, – пробормотал майор. – У таких бравых солдат, как рядовой Габитасс, многому можно научиться. Похоже, эти мятежники успели сбить тебя с пути истинного…

– Я не мятежник! – взвизгнул Шнобби. – Не смей называть меня мятежником! Я тебе не какой-нибудь мятежник, я настоящий анк-морпоркский пацан и горжусь этим! Ха, да как ты можешь говорить такое! Будто я мятежник! Ты, наверное, обидеть меня хотел? Я честный парень, вот так!

Крупные слезы бурным потоком хлынули по его щекам, смывая копоть и гарь и обнажая нижние грязевые слои.

Майор запаниковал. Он понятия не имел, как себя вести в подобных обстоятельствах. Казалось, слезы хлещут буквально из каждого отверстия на лице мальчишки. Тогда майор решил обратиться за помощью к Габитассу.

– Рядовой, ты, кажется, человек семейный. Что тут можно сделать?

– Я могу треснуть его по уху, сэр, – предложил рядовой Габитасс.

– Как жестоко, рядовой! Послушай, у меня где-то был носовой платок…

– Ха, у самих имеется, большое спасибо, не нужно мне ваших подачек!

Шнобби шмыгнул носом и вытянул из кармана платок. Скорее, даже несколько дюжин платков, причем один с инициалами «К. М.-Д». Платки были связаны вместе, как в шляпе у фокусника, и в эту гирлянду затесалось несколько кошельков и полдюжины ложек.

Шнобби вытер лицо первым платком и убрал всю коллекцию обратно в карман. Потом он понял, что все почему-то смотрят на него.

– Чего? В чем дело-то? – задиристо спросил он.

– Расскажи-ка нам о человеке по имени Киль, – велел майор.

– Ничегошеньки о таком не знаю, – протараторил Шнобби по давней привычке.