Ночная Стража - Терри Пратчетт

Товарищ Робки выглядел озадаченным.

– А башмаки кто делать будет? Я?

– Конечно, но все будет принадлежать народу.

– А кто будет платить? – не унимался господин Робки.

– Все будут платить разумную цену. А тебя перестанут мучить угрызения совести из-за того, что ты наживаешься за счет пота и крови пролетариата, – коротко объяснил Редж. – Ну а теперь…

– Это ты про коров, что ли? – уточнил Робки.

– А?

– У нас только коровы да парни в сыромятне… Честно говоря, они просто торчат на лугу весь день, не парни из сыромятни, конечно, но…

– Послушай, – перебил его Редж. – Все будет принадлежать народу, и все сразу заживут куда лучше. Ты понял?

Морщины на лбу башмачника стали еще глубже. Ему явно недоставало уверенности, что он является частью народа.

– Я думал, мы просто не хотим, чтобы на нашу улицу заявились солдаты, всякие погромщики и прочие смутьяны, – пробормотал он.

На лице Реджа проступило затравленное выражение. Он решил поскорее вернуться на проверенную почву.

– Ладно, по крайней мере, со Свободой, Равенством и Братством все согласны.

Присутствующие дружно закивали. Эти три вещи всегда пригодятся. Тем более они ничегошеньки не стоят.

В темноте вспыхнула спичка. Все обернулись и увидели раскуривающего сигару Ваймса.

– Вот скажи, товарищ сержант, тебе бы хотелось Свободы, Равенства, Братства? – воодушевленно вопросил Редж.

– Мне бы сейчас куда больше хотелось яйца вкрутую, – ответил Ваймс, погасив спичку.

Некоторые натянуто засмеялись, а Редж оскорбился.

– В сложившихся обстоятельствах, сержант, мы, как мне кажется, могли бы выше поднять планку требований…

– Конечно могли бы, – согласился Ваймс, спускаясь по ступеням. Он бросил взгляд на лежащие перед Реджем листы бумаги. А этому парню не все равно. Действительно не все равно. И настроен он серьезно. Действительно серьезно. – Послушай, Редж, завтра обязательно взойдет солнце, и, что бы ни случилось, Свободу мы вряд ли обретем. В этом я практически уверен. Никакое Равенство нам тоже не светит, да и брататься друг с другом никто не станет. Но вполне возможно, я получу яйцо вкрутую. Редж, что здесь вообще происходит?

– Народная Республика Улицы Паточной Шахты! – с гордостью объявил Редж. – Мы формируем правительство!

– Здорово, – похвалил Ваймс. – Еще одно правительство. Только его нам и не хватало. А теперь скажите, кто-нибудь знает, куда подевались треклятые баррикады?

– Приветики, господин Киль, – раздался вкрадчивый голосок.

Он опустил взгляд и увидел необъятную куртку и не менее огромный шлем. Где-то там, в недрах, угадывался Шнобби Шноббс.

– Шнобби, ты как здесь оказался?

– Мама говорит, я тот еще пролаза, – ухмыльнулся Шнобби.

Гофрированный рукав ткнулся в шлем и опустился, и Ваймс догадался, что Шнобби таким образом отдал ему честь.

– Твоя мама абсолютно права, – сказал Ваймс. – Итак, куда…

– Теперь я исполняю обязанности констебля, сержант, – доложил Шнобби. – Господин Колон меня назначил. Дал мне запасной шлем. А еще я вырезаю себе значок из… как называется эта восковая штука, похожая на свечи? Ни фига не съедобная?

– Мыло, Шнобби. Постарайся запомнить это слово.

– Так точно, сержант. Так вот, я вырежу…

– Куда подевались баррикады, Шнобби?

– Это будет стоить…

– Я твой сержант, Шнобби. Все расчеты в прошлом. Просто скажи, куда подевались эти треклятые баррикады!

– Гм… Сейчас они, скорее всего, приближаются к Короткой улице, сержант. Тут такая ментафизика, сержант, творится…

Майор Клайв Маунтджой-Дубс тупо смотрел на карту, пытаясь высмотреть в ней хоть что-то утешительное. Сегодня ему выпала честь остаться за старшего офицера. Командование в полном составе отправилось во дворец на какой-то бал, и вся ответственность свалилась на него.

Ваймс допускал возможность того, что некоторые офицеры анк-морпоркской армии не совсем дураки. Причем чем выше звание, тем меньше вероятность, что офицер не дурак. Так или иначе, в любой армии есть важные, хотя и не слишком престижные должности, и по какой-то странной случайности или же в силу устройства вселенной на этих постах нужны люди, способные думать, составлять списки, договариваться о поставке провианта и поклажи – словом, люди, способные удержать в голове несколько больше, чем может удержаться в голове, допустим, утки. Именно такие люди на самом деле и командуют войсками, оставляя более возвышенные материи на долю высших чинов.

Данный майор был не совсем дураком, хотя и производил противоположное впечатление. Да, он был идеалистом и считал своих подчиненных «славными малыми», несмотря на частые свидетельства обратного, но он хотя бы на полную катушку использовал все свои посредственные умственные способности. В детстве он читал книги о великих военных кампаниях, посещал музеи и с чувством патриотической гордости разглядывал живописные полотна, изображавшие знаменитые кавалерийские атаки, героические обороны или славные победы. Впоследствии, поучаствовав в некоторых из них, он с удивлением обнаружил, что художники почему-то забывают изображать внутренности. Может, просто не умеют их рисовать.

Майор ненавидел лежащую перед ним карту. Ради всех богов, это ведь карта города! В городе кавалерии не место. Ничего удивительного, что были понесены потери. Куча раненых и трое убитых. Каска – плохая защита от баллистического булыжника. А одного кавалериста в Сестрах Долли толпа сдернула с лошади и забила до смерти. Все это было трагическими, ужасными и, к сожалению, неминуемыми последствиями дурацкого решения использовать кавалерию в Анк-Морпорке, который не город даже, а лабиринт узких переулков.

Майор никогда не считал вышестоящих офицеров дураками, иначе получалось бы, что тот, кто выполняет их приказы, тоже дурак. Он предпочитал уклончивое словечко «неблагоразумность», да и то испытывал угрызения совести всякий раз, когда пользовался им.

Были в войсках и другие, не столь трагические потери. Трое кавалеристов потеряли сознание, ударившись головой о лавочные вывески во время преследования… ну, каких-то людей. Кого ж еще? Как в этом дыму и темноте разберешь, противник перед тобой или кто? А эти трое идиотов, очевидно, решили: кто бежит, тот и есть противник. И это были еще не самые невезучие идиоты. Были и те, кто углубился в темные извилистые переулки, которые становились все уже и уже, пока незадачливый всадник не понимал, что вокруг как-то подозрительно темно и тихо, а лошади в обратную сторону не развернуться… В общем, этим людям пришлось на собственном опыте выяснить, насколько быстро можно бегать в кавалерийских сапогах.

Майор изучил все рапорты и подвел итоги. Сломанные кости, синяки, один человек пострадал от «дружественного колющего удара» сабли сослуживца…

Он посмотрел поверх походного стола на капитана Тома Препиракля из легкого пехотного полка лорда Силачии. Тот оторвал взгляд от своих бумаг и едва заметно улыбнулся. Они вместе учились в военном училище, и майор знал, что Препиракль намного превосходит его умом.

– А у тебя как дела, Том? – спросил майор.

– Потеряли почти восемьдесят человек, – ответил капитан.

– Что? Какой ужас!

– Ну, по моим подсчетам, порядка шестидесяти из них – дезертиры. В подобной обстановке обычное дело. Некоторые решили воспользоваться случаем и заскочить повидаться со своей девушкой или матушкой.

– А, дезертиры. У нас тоже несколько человек сбежали. В кавалерии! Как можно назвать человека, который бросил своего боевого коня?

– Пехотинцем? Что же касается остальных, я считаю, только шестерых или семерых из них можно назвать жертвами действий противника. А так… Троих, например, зарезали в темных переулках.

– По-моему, вполне так действия противника.

– Конечно, Клайв. Но ты родился в Щеботане.

– Только потому, что моя мать ездила туда навещать тетушку и дилижанс опоздал! – воскликнул, побагровев, майор. – Разруби мою грудь, и ты увидишь там сердце настоящего анкморпоркца!

– Правда? Спасибо, проверять не буду, – усмехнулся Том. – Как бы то ни было, быть убитым в темном переулке – это часть жизни большого города.

– Но они были вооружены! У них были мечи, шлемы…

– Весьма ценные штуковины, Клайв.

– Но я думал, с грабителями должна разбираться Городская Стража…

Том посмотрел на своего друга поверх бумаг.

– Предлагаешь пожаловаться в Стражу? Кстати, от нее мало что осталось. Некоторые стражники примкнули к нам, уж не знаю, на что они надеялись; других разогнали бунтовщики, а прочие сами разбежались.

– Снова дезертирство?

– Клайв, честно говоря, все разбегаются так быстро, что завтра мы можем остаться в горьком одиночестве.

Капрал принес очередную пачку рапортов, и офицеры начали мрачно их просматривать.

– Кажется, стало спокойней, – заметил майор.